NEWS 2SWEET

– Ленка! Ле-енка! Эй! Разве не знаешь, что пора вставать? Уедет муж без еды, так и знай …

Лена свернулась калачиком, прижалась к мужу, будто искала во сне защиту от всех страданий, на неё свалившихся. Утренний свет от тюлевых занавесок наложил на её лицо голубоватые тени. Она спала, как ребенок, ровно дышала, поднимала во сне брови.

Свекровь уже барабанила костяшками пальцев в дверь. Лена подскочила, как ошпаренная, схватила халат.

– Я сейчас, сейчас, – бормотала, пытаясь натянуть халат, быстро убирала волосы.

– Лен, да не спеши ты так. Чего ты… – Василию было жаль жену.

Она быстро вышла из комнаты. Вася встал, натянул брюки, рубашку и вышел в переднюю. Мать копошилась у печки, на невестку не смотрела. Она собирала на работу своего мужа, отца Василия, а Лена должна была собрать своего. Хоть работали они вместе на одной МТС в соседнем селе.

– Умывайся, сынок. Чай, накормит тебя жена …

Нежная и чуткая к сыну Ольга была нетерпима и строга к невестке. И были на это у неё свои причины – мимо дома, с глазами полными тоски, и сейчас порой проходила Иришка Елозина.

Сама Ольга была бабой хозяйственной. Дом, подворье и хозяйство – были её смыслом жизни. Выросла она в семье с пьющим отцом и семью братьями-сестрами. Настрадалась мать ее от нищеты и безденежья, и Ольге ещё с юности казалось, что обеспеченный большой дом, сытая семья – это и есть счастье.

Но и у нее в жизни не все шло гладко. Трудные были времена. Сын родился один, больше Бог не дал.

Ольга и чужие дома разглядывала с интересом. Замечала каждую мелочь.

– У Сарыкиных новые занавески, веселенькие такие. Вот и нам бы сменить.

– Любимовы забор покрасили. Ты смотри, видать, Витька краску украл на заводе.

– Кирка себе курей ещё взяла. А зачем? Ох! Эти-то, что есть, чумные бродят…

Очень уважала она добротные дворы, ухоженные огороды и их хозяев. Именно таким было подворье Елозиных. Хоть были они в селе и не старожилами, приехали лет пятнадцать назад, но дом и двор – загляденье. Алексей – хозяин мастеровой, работящий, и жена его Татьяна – хозяюшка хоть куда, хоть и чрезмерно толста. Они все Елозины – породистые, крупные, уважительные и спокойные.

И главное, дочка у них одна – Иришка. Ребенком-то Иру привезли – толстушку. А к пятнадцати годам вытянулась, похорошела. Чернобровая, круглолицая, густые черные косы за спиной, а на лоб, буйно кучерявясь, падает густая челка. Ольга уже вовсю представляла её своей невесткой.

Да и Васька в компании с ней, вместе с ребятами и девчатами, бегал в клуб. Часто возвращались они вдвоем, жили ведь совсем рядом. И участки картофельные у них с Елозиными бок о бок.

Ольга уже вовсю представляла свою счастливую дальнейшую жизнь рядом со сватами, с будущими внуками, представляла как будут вместе обустраивать добротное хозяйство молодых.

И пройди чуток времени – все сбылось бы, как было задумано, если б не поехали сын с отцом как-то в город на сельскохозяйственную выставку.

И через месяц после того:

– А у Васьки-то девка в городе, на выставке подцепил, жениться хочет,– доложил Алексей, глядя в тарелку с супом.

О намерениях и надеждах жены – женить Ваську на дочке Елозиных, он знал. И сейчас, продолжая есть, ждал ее реакции. Она упала на табурет, тяжело положила руки на стол и заявила:

– Я ему устрою – жениться…

Но однако Васька расписался и привел в дом эту тихоню. Видать, околдовала.

И кого привел? Маленькая, щупленькая – одни лопатки. Ни кожи, ни рожи, и волосишки тусклые.

С первого же дня Ольга принялась травить невестку. На что она годна? Да ни на что… Надо было показать это сыну. И чем скорее он это поймет, тем лучше. Отвезёт обратно в её барак, откуда забрал, да и встанет все на свои места.

Вон Иришка ходит – глаза на мокром месте.

И хозяйство… Такое у Елозиных хозяйство! И все – мимо них!

А ее невестка – нищая сирота. Мать ее агрономом была, да скончалась не так давно. Жила Елена после смерти матери в барачной комнатке с печкой-буржуйкой. А как сейчас жили в городе, Ольга знала. За керосином и хлебом, за ржавой бочковой селедкой, за лярдом, чем-то похожим на масло, стояли мрачные, длинные и молчаливые очереди. И всё – по продуктовым карточкам.

В общем, за душой у девки – ничего, одна худоба. Видать, именно за это и взял ее Васька, пожалел.

И верно, в первые недели жизни с ним Лена похорошела, появился румянец на щеках. Молоко и масло у них настоящие, да и все остальное – свое, заготовленное. Невестка втягивалась в хозяйство, которого совсем не знала, присматривалась к матери, слушала её беспрекословно. Но все равно Василию казалось, что жена его остаётся какой-то независимой, не всецело ему принадлежащей. Порой ему и не верилось, что такая девушка вышла за него. Городская и ученая.

А Елена, хоть и не жила никогда в деревне, не знала что такое – хозяйство, старалась научиться. Но что бы она ни делала, свекрови угодить не могла.

То книжку она купила, не спросив совета материнского.

– Я что в этом доме ничего уже не значу! Мне не жалко, но ты хоть спроси! – кричала Ольга.

То одела не те калоши и «опозорила» её на всю деревню.

И отношения у них сложились какие-то странные. Свекровь отмалчивалась, или охала, глядя на ее помощь, и, вместо того, чтобы научить, подсказать, жаловалась сыну, когда тот возвращался с работы:

– Ты посмотри, как твоя жена печь побелила. Поди, полюбуйся.

Или

– Чуть корову не извела Елена твоя прекрасная, солому ей в кормушку сунула… Ты подумай! С такой подмогой скоро по миру пойдем!

А Василий косился на жену, верил все больше, что жена досталась ему уж совсем безхозяйственная и ленивая. Как матери не верить?

Дошло до того, что однажды накинулся на Елену с кулаками.

Возили они сено на дальние фермы, умаялись, вернулись с отцом только поздно ночью, уставшие и злые. Дверь открыла мать, начала суетиться. А Елена спит.

– Весь день дрыхнет, а я кручусь, как белка в колесе. Да и о вас душа моя изболелась. Ох, как вы там, неемши-то! Разве усну я, пока не вернётесь! А она дрыхнет, хоть бы что… Нужен ей муж, как же! Тихий ты, вот и пользуется,– завела она…

Вся вина юной жены была лишь в том, что устала она, непривычная к домашним непосильным хлопотам, и уснула, его не дождавшись. Он, не подумав, что у беременных сил гораздо меньше, ворвался в комнату, поднял за плечи свернувшуюся калачиком Лену и ударил ее по лицу.

А потом ушел на кухню, сел за стол, начал есть в злобе. И не заметил, как Лена схватила свое пальтишко и прямо в тапках ушла на холодную улицу.

А когда хватились, помчался следом.

Куда она ночью, до станции же десять километров? Он бросился вслед по дороге. Сумерки быстро сменились непроглядной тьмой, а он все бежал и бежал. Темнота поглотила Лену, видимо он промчался мимо. Запаниковал, закричал хрипло, что было сил..

– Лена! Лена! Лена, прости!

И тут раздался голос сзади на тропе.

– Я здесь, Вася!

Он подбежал к ней, переводя дыхание, хотел обнять, но она отвела его руки. Он умолял вернуться, но Лена молчала и упорно шла дальше, к станции. Василий заплакал, Лена плакала тоже, утирала слезы кулаком, как дитя.

– Лен, ну, почему ты не вернёшься, почему? Ведь прошу– прости. И больше я тебя пальцем не трону…

– Это я виновата, Вась. Мы все несчастны. И мама твоя, и отец, и ты… Это из-за меня все, понимаешь? Не пара мы с тобой, мне лучше уйти, – Лена шла дальше.

Она не винила никого, кроме себя.

Луна озарила дорогу. Василий шёл рядом с женой. После слез, хоть это было и не по-мужски, расслабились в нем какие-то туго, до боли натянутые струны. Но как остановить Лену, придумать он не мог, поэтому шёл рядом.

И тут вдруг пришло озарение:

– Мы уйдем, Лен! Уйдем. Будем сами жить!

– Нельзя…

– Почему?

– Это сделает твоих родителей несчастными, а значит и тебя. Разве можно жить счастливо в ссоре с родителями?

– Но я хочу жить только с тобой! – он схватил ее за обе руки, повернул к себе, – Я найду нам жилье, давай уйдем.

Лена аккуратно освободила свои руки.

– Возвращайся, Вась. Мама, наверное, переживает. И опять из-за меня…

– Я не смогу без тебя, Лен! Не смогу…

И тут в тишине лунной ночи они услышали скрип колес сзади. Оглянулись – по дороге катила телега, а в ней – отец. Отец подошёл к Лене, завернул её голову пуховым платком и обнял за плечи.

– Поехали домой, доченька, поехали.

И Лена сдалась. Они вернулись. А утром Василий уже искал жилье. Он был уверен, если бы не отец, жену бы он потерял.

Всё, что удалось найти – ветхий домик на краю соседней деревни. Осмотр домика только добавил горести. Но это была крыша над головой, и Василий решился.

Он выпросил у председателя грузовик и сразу после работы отправился за Леной и пожитками. По дороге все думал, как объявить о своем уходе матери и отцу. Это позор на всю деревню – из добротного дома сын с беременной невесткой ушли в халупу!

– Только не долго там, – торопил Николай, водитель.

– Я быстро…, – Вася выпрыгнул из кабины.

Мать выходила из сарая с полным ведром молока, он подхватил его.

– А чего ты на обеде-то не был? Ждали мы, – устало спросила мать, поглядывая на машину у калитки.

– Дела.

Лена мела в сенях. Она поставила веник, пошла к рукомойнику, чтоб полить Васе на руки, как делала это мать.

– Собирайся, Лен. Мы уезжаем.

– Куда это? – мать ещё не поняла, что дети съезжают насовсем, – Хоть поешь.

– Мы съезжаем от вас, мам. Я у Никифоровых в Емелихе домик на время снял. Я – человек взрослый, самостоятельный и хочу жить отдельно, своей семьей, – он повернулся к растерянной Лене, – Собирайся, машина же ждёт. Некогда. Одевайся! – стараясь подавить в себе жалость к матери, он прикрикнул на жену.

Николай помог перенести кровать, очень быстро собрали немного посуды и одежды.

– Вась, Вась! А отец чего скажет? Может, погодите его? – мать растерялась и притихла.

– Водитель спешит. Некогда нам ждать. Скажешь ему…

– Сыночек, да за что ж ты нас…

Но как только уселись они в машину, показался отец. Он был спокоен, точно давно ожидал, что сын уедет. Мать запричитала, бросилась к нему, но он цыкнул…

Деловито поправил в кузове кровать, сходил за веревкой, привязал её покрепче.

– Чай, там печь некудышная, – сказал он спокойно о времянке, – Смотрите, не застудитесь.

А уж сколько горечи было у него на душе, одному Богу известно. Лишь в глазах его блеснула боль, но он тут же отвернулся, пошел за молотком в сарай, чтоб забить гвоздь в скамье у крыльца.

Люди в селе повысыпали из дворов, шептались. На душе Василия было горько. Но от тряски на ухабах и мелкого дождя Василий немного успокоился.

Грязными стенами и осыпавшейся штукатуркой встретила их развалюха. Вещи перетащили.

– Да-а! – потянул Николай, – И как вы жить-то тут будете?

Они стояли посреди времянки, настороженно вслушиваясь в необычную тишину. Лена находилась в каком-то полусне. Вот, буквально час назад она мела сени, трясла дорожки в доме свекрови, а теперь стоит тут, посреди нового их жилища.

Ребенок, который жил внутри, запинал ножками, как будто решил напомнить о том, что они тут вовсе не вдвоем. Она схватилась за живот. Вася подошёл к жене, заглянул ей в глаза, глаза его улыбались. Она тоже ответила нежной улыбкой.

И на него вдруг обрушилась волна безмерного счастья. Лена запустила пальцы в его густую шевелюру, прижала его голову к своей груди. И вдруг произнесла:

– Неправильно это, Вася!

– Как это неправильно, Лен! Я люблю тебя. И мне никто, кроме тебя не нужен. Кроме тебя и ребенка.

– Нет, нет! Нельзя так. Мама рассердилась, папа расстроился. Подумай, каково им сейчас…

– А мне все равно. Я с тобою счастлив.

Он взял ее на руки, увидел, как покраснела она, когда положил ее на кровать, стоящую ещё поперек комнаты…

А потом они разбирали свои нехитрые пожитки, мели пол, перекусили, сидя на доске, брошенной на два полена. В комнате темнело, а они все говорили и говорили, обсуждая мелочи быта. И им было хорошо вдвоем.

Василий осматривал хозяйским взглядом свое временное жилище. Потолок прогнулся, углы покрыты плесенью, пахнет гнилью. Да, работы тут – непочатый край. А потом надо просить землю и начинать строиться. У них обязательно будет новый дом, а пока…

Лена смотрела на своего мужа и понимала, как нелегко ему сейчас. Он хоть и бодрится, но скулы заострились, а глаза грустные

– Вась, может вернёмся. Мама будет рада, она же любит тебя очень. И отец…

– Меня любит, значит и тебя должна. Но я ж вижу… Нет! Сами будем!

Вася думал: «Ну, почему так? Вот поди мечтала жена о том, чтоб самой быть хозяйкой, от матери страдала, а теперь не рада, себя винит»

Но он тоже переживал из-за такого своего поступка. А Лена вытирала подоконник и вдруг заплакала, как будто поняла, о чем думает Василий. Уткнулась мокрым носом в его грудь, когда обнял он её.

Лена уснула сразу, свернувшись любимым калачом возле него.

А Вася лежал на спине, уснуть не мог. Легко сказать – сами. Но как же это ответственно и даже немного страшно. Ведь скоро родится ребенок.

С чего же начинать? За что тут хвататься?

За печь? Или крышу, или окна…

Вдруг в углу он услышал характерный писк. Мыши! В углу зашебуршила мышиная семья. Вася аккуратно, чтоб не разбудить, вытащил руку из-под головы жены, схватил веник, чиркнул спичкой, распугал мышей.

Если проснется Лена и услышит писк, больше не уснет. А ему так хотелось, чтоб она поспала. Он осторожно лег рядом, она прижалась к нему крепче, как будто искала защиты.

Василий слушал заоконный дождь. По стеклам ползли к подоконнику мокрые струйки. И кажется, уже начало рассветать, а он так и не сомкнул глаз.

И тут Василий услышал, что капает вовсе не на улице, а где-то тут, в доме. Он опять зажёг спичку, огляделся. На потолке, как зерна в решете, висели капли.

Василий бросился за посудой. Расставил ведра, кастрюли. Капли уже барабанили по цинковым ведрам. На стене отошёл кусок штукатурки, Васили подошёл и аккуратно отколупнул его, чтоб не упал он шумно, чтоб не разбудил Елену.

Дом звенел капелью. Вот-вот и над кроватью польет. Василий схватил старую клеёнку со стола и осторожно накрыл ею жену. Он метался по дому в поиске мест, где сейчас закапает, переставлял ведра. А концерт не умолкал, поймать все было уже невозможно. И он прикрыл лицо жены руками.

» Лей, лей! Завтра насыпью на крыши золы, раздобуду материалы. Не победить тебе нас, дождь! Никто нас не победит!»

Но этот уход из родного дома все равно терзал сердце. Как-то не так все должно было быть! Не так!

Дождь утих. Успокоился и Вася. Уже было совсем светло, когда веки его отяжелели, сомкнулись, и он уснул.

А проснулся очень свежим. Опустил ноги на влажный пол. Окно было открыто, а на улице светило солнце. Как же все-таки хорошо, что живут они самостоятельно. Как хорошо так жить!

Лены рядом не было. Он выглянул во двор – не было ее и там. Он вернулся в дом, оделся и вышел за калитку, присел на пенек за деревом, закурил, обдумывая, куда же могла пойти жена?

И вдруг увидел на дороге телегу, это была телега отца. А на ней – вся семья. И отец, и мать, и его жена. А ещё с ними дядя Боря, мастеровой их сосед. Они не видели его, мать громко и весело говорила Лене:

– А вот этот палас на пол в комнату. А то скоро холода будут, а он шерстяной, толстый. А этот половичок на входе положишь …

Отец, не видя сына, разгружал инструменты:

– Сейчас Ваську за толем для крыши отправим, а сами пока печку глянем.

– А я замазку на окна взял. Тоже надо…

Они зашли в дом. Василий шагнул из своего укрытия. И тут из дома выпорхнула Лена. Они встретились глазами, Вася шагнул к ней, взял за руки.

– Лен, ты что? Ты за ними в село сходила? Пешком? Тебе же нельзя…

– Да тут же рядом. Прогуляться полезно. А ты так крепко спал, – она посмотрела на него взглядом, полным любви, – А обижать родителей нельзя, Вась! Это ж как на сердце-то будет? Как жить-то …

Оцените ста

Слишком буднично прошла выдача праха. Сначала Михаил сидел в очереди, которая скорее напоминала очередь к терапевту, а не цепочку скорбящих людей. Одна лишь пожилая женщина в чёрном платке всхлипывала в углу, остальные живо обсуждали политику, ливневый дождь и цены на овощи. Потом был светлый холодный кабинет и такая же холодная женщина. Она полностью соответствовала тому месту, где работала: бледная, со светло-синей кожей, ни один мускул на её лице не дрогнул, ни тебе слова сочувствия, ни жалости.

— Следующий, — равнодушно сказала она, поставив перед Михаилом урну с прахом.

Урна была пластиковая, такой материал урны оказался самым дешёвым. На ней номер, дата и данные того, кто был плотно запечатан в этом пластиковом небытие — Савельева Анна Тимофеевна.

Михаил положил все бумаги в папку, обтёр о брюки вспотевшие ладони и взял урну.

— Проходите, — уже приглашала менеджер другого человека из очереди.

Михаил вдруг провёл аналогию с супермаркетом. Точно, если бы руки у него были свободны, он бы хлопнул себя по лбу.

«Пакет нужен? Приходите к нам ещё». Ни улыбки, ни движения бровей или мимики. Эта женщина всего скорее работала в супермаркете, а теперь здесь. Всё лето работала и не загорела».

Всю дорогу до железнодорожного вокзала Михаил занимал себя мыслями, чтобы не думать об опохмелке. А во рту постоянно пересыхало, болела голова и разум временами протестовал.

Почему-то в голове всё время крутился вопрос: «Почему сосуд с прахом назвали урна?» Урна, в представлении Михаила, это то, куда кидали мусор, бычки… а это же человек, вернее, то, что от него осталось. Не уважительно как-то.

***

Михаилу не повезло.

Не повезло, пожалуй, с самого начала его мужской жизни. Мать родила его через три дня после своего совершеннолетия. Отца Мишка не знал. Мать всё его детство скиталась по знакомым, таскала сына, не отказывалась и от выпивки, поскольку приютить её в незнакомом городе могли только определённые личности. Родители пытались её искать, отец даже приезжал в город, узнав, что дочь родила и живёт по съёмным квартирам, но встретиться им не удалось.

На похороны матери приехала бабушка, тогда впервые и увидел Михаил свою родственницу. Деда к тому времени не стало.

Мать спуталась с каким-то алкашом и жила у него лет десять уже. Квартира была оборудована газом. Михаилу потом говорили, что она не мучилась.

Сам Мишка после школы служил в армии, а когда вернулся, почти два года это событие отмечал. Так сказать, жил в своё удовольствие столько же времени, сколько служил. Работать Мишка не любил, точнее не понимал, почему кому-то за один час отстёгивали кучу денег, а кому-то копейки. Его это неравноправие изматывало ещё на уровне договорённостей, поэтому до самой работы доходило редко.

Мишку привечали разведёнки, обычно с детьми. Он жил у них долгое время, пока не выгоняли или не уходил сам. К выпивке был равнодушен. Картинки из детства часто вставали перед глазами и не давали перегибать палку, точнее утопать в стопке.

Это и позволяло Михаилу по нескольку месяцев или даже год сидеть на шее совершенно чужих женщин. Они просто заменяли ему мать. Ни одна не требовала денег или ухаживаний. Им было достаточно того, что мужчина рядом. Миша мог посидеть с детьми, выполнить женскую работу по дому, этого не боялся, привык с детства. Но в какой-то момент женщины начинали задумываться о браке и постоянной работе для живущего рядом мужчины, тогда и приходилось менять дислокацию.

Когда матери не стало, Михаил растерялся и позвонил бабушке. Нашёл адрес в старой записной книжке и позвонил в администрацию района.

Только в тот момент он понял, что совершенно один. Никто не хотел вникать в его проблемы. Денег на похороны не было. Родственников в городе тоже. Оставалась одна надежда на бабушку.

Анна Тимофеевна приехала на следующий же день после звонка. Она прошла в комнату, которую снимал Миша и села на край кровати.

— Здравствуй, Миша. Давай знакомиться.

Михаилу показалось странным, что бабушка не спросила о матери, своей дочери, а вот так, отодвинув беду, начала со знакомства.

Плакала бабушка только на похоронах. Выплакала все слёзы, долго и надрывно провожала свою дочь в последний путь, а потом затихла по дороге обратно с кладбища. Михаил хотел тоже так быстро пережить своё горе, но не мог, раскис.

Анна Тимофеевна, увидев это, осталась в городе. Мишка уступил ей кровать, а сам лёг на пол.

В бабушке был тот стержень, то неведомое правильное, чего не было в матери. Сейчас Михаил сожалел, что не познакомился с родственниками раньше.

— Ты, Миша, собирайся-ка со мной, поедешь. У меня дом в деревне большой. Жить, как человек будешь, женишься. Тут сопьёшься же.

— Не пью я, баб.

— Пока не пьёшь, а потом, — она махнула рукой.

Мишка уловил знакомые движения, мать тоже так делала. Сейчас Михаил понимал, что мать скучала по дому, но что мешало ей вернуться, не понимал.

Бабушка была прекрасная, немного властная и требовательная, но с ней явно они жили бы лучше, это стало ясно сразу. Мишке жалко было упущенной жизни. Он сидел за наспех накрытым поминальным столом из минимального набора продуктов и удивлялся. У тех женщин, с которыми он жил, не было и капли той женственности, что сейчас продемонстрировала ему бабушка. Простая деревенская женщина.

Мишке стало тошно, захотелось выпить.

На третьей стопке бабушка его остановила.

— Будя. Ты как воду её пьёшь, видишь же, что не помогает, остановись. Что бездумно в горло складывать всё. Закусывай.

Жареная картошка не разваливалась, не была пересолена или недожарена. Она была идеальна. Не брошена небрежно в сковородке на стол. А возвышалась на тарелке, как горка колотых дров. Поджаренная, с хрустящей корочкой, без капли лишнего масла. Она была сготовлена для него так, как будто на конкурс и от его оценки зависит вся жизнь повара.

Мишка закрыл глаза. После третий стопки во рту жгло и вкус картофеля искажался. Но на каждой следующей порции, отправленной в рот, не хотелось останавливаться.

— Не торопись, я не буду, тебе хватит. Голодаешь?

Вопрос бабушки был в лоб.

Мишка кивнул, чтобы не рассказывать, что, когда нестерпимо хочется есть, он готовит.

— Лентяй ты, Мишка, на тебе пахать надо. Не для тебя городская жизнь, тебе в деревню нужно. Сено возить и косить, а ты тут прозябаешь. Решено, поедешь со мной. У меня хозяйство на соседку оставлено. Собирай документы, что там нужно, и поехали.

Утром пошёл дождь со снегом. Мишка достал из-под кровати свои утеплённые резиновые сапоги и пошёл завершать все свои дела. Кроме дел, которых было немного, попутно решил попрощаться с приятелями и дружками. Времени это заняло много, но по сути никто особенно не расстроился, все только и предлагали это дело отметить. Вернулся он только под вечер.

Бабушка лежала на кровати в темноте. Михаил даже не заподозрил неладное. А когда включил свет, правой рукой Анна Тимофеевна подозвала его к себе.

— Плохо, баб? Я сейчас, скорую.

По её искривлённой улыбке сразу стало понятно, что случилось страшное. Мишка видел такое не раз. У соседки с первого этажа, когда помогал донести её на носилках до машины, у женщины, с которыми жил, мать лежала после инсульта.

Речь бабушки Мишка понимал уже плохо, но она велела взять листок бумаги и писать.

Пункты были чёткими, ни одного лишнего слова. Она перечитывала то, что он писал и кивала. С каждой минутой ей становилось хуже, а скорая помощь всё не ехала. Мишка запаниковал.

Но бабушка взяла его за руку и крепко зажмурилась.

— Я не хочу, — скривился Мишка. — Только что мама, теперь с тобой беда, баба.

— Сделай как сказала, не подведи.

Это были её последние слова, что слышал от бабушки Михаил.

Как только за Анной Тимофеевной закрылась дверь, женщина в окошечке сказала ждать. Мишка выскочил из больницы и стал пинать подмёрзшую землю на клумбе.

Это было несправедливо. Слишком.

Следующие дни после того, как бабушки не стало, поплыли один за другим.

Она не хотела, чтобы Миша влезал в долги и вёз её хоронить на родину, возможно, просто побоялась, что не справится, поэтому одним из пунктов указала отвезти в деревню урну и обратиться к соседке Зине.

Вечером, перед тем, как забрать урну, Мишка впервые напился, что не помнил ничего. Утром он проснулся на полу, руки и ноги затекли, он их почти не чувствовал.

Вещи уместились в одну походную сумку. Миша предусмотрительно оставил место для урны и пошёл её забирать.

Вагон с номером девять он нашёл быстро. В плацкарте было многолюдно. Одна свободная нижняя боковушка стоила дешевле всего, её Мишка и взял.

— Осторожно, — нахмурился он, когда полная женщина с огромным баулом чуть не наступила на его сумку.

— О. Так. Где же моё место?

Женщина Мишке не понравилась. Она, наконец, нашла своё место и, оглядевшись, попросила Михаила помочь ей с сумкой.

Потом вышла на одной с Мишей станции и тоже пошла на автобусную остановку.

— Вы тоже в Матвеевку? — спросила она, когда Михаил пропустил её вперёд перед открывшейся дверью в автобус.

Михаил отвечать не хотел, но она села с ним рядом, хотя свободных мест было предостаточно.

— В Матвеевку? — переспросила она.

Михаил кивнул.

— Вы простите, просто я всех знаю. Я Зина.

Миша посмотрел на неё внимательнее: «Только бы не соседка».

— В гости?

Он ещё раз кивнул.

— А к кому? — не унималась Зина.

— Савельев я. Дом у бабушки в Матвеевке.

— Да-а-а, — протянула Зина. — Так Анна Тимофеевна уехала в город дочь хоронить. Выходит ты внук?

— Выходит.

— А она, кажется, обратно не возвращалась.

— Нет, — Михаил кивнул на сумку. — Бабушке плохо стало после похорон, вот, везу хоронить.

Зина даже подпрыгнула на месте и взвизгнула, точно поросёнок.

— Мань…..як! — закричала она и кинулась к водителю.

Минут двадцать понадобилось, чтобы всем успокоиться и Михаилу показать все документы.

— Кто же знал, что он урну везёт, — оправдывалась Зинаида.

— А тебе, Зина, только бы всех подозревать и обвинять, — не выдержала женщина с переднего сидения, — замолчи уже, опаздываем.

Дом бабушки Михаил нашёл быстро. Но открыв калитку, заметил у дома слева молодую женщину.

— Здравствуйте, вы Зина?

— Да, — улыбнулась ему она. — Фу, — выдохнул Миша. — Тут дело такое, можно я зайду?

Зинаида долго сидела на табуретке, утопив лицо в ладошках.

— Анна Тимофеевна же мне как мать была. Я сюда три года назад из города переехала. Она меня всему научила. А теперь…

Зина вдруг встала и извинилась.

— Простите, вы с дороги, а я … Есть хотите?

— Да, не отказался бы.

После ужина пошли в дом к бабушке. Зина схватила тряпку, ведро и принялась мыть пол.

— Так положено, — словно предугадывая его вопрос, опередила Зина. — Завтра с документами пойдём в администрацию, чтобы похоро… Зина пыталась не смотреть на пластмассовый сосуд, стоящий на комоде.

Мишка же старался не мешать, но мелькавшая туда-сюда длинная юбка, привлекала своё внимание.

Зина была справная, округлая. Такие нравились Мишке. Есть за что подержаться.

— Так. Печь сейчас затоплю, посмотришь, завтра зайду, сам будешь топить. Корова пока у меня постоит, тоже научу.

Зина распоряжалась отлично. Мишке это даже понравилось. Выполнять проще, чем догадываться. В этом Зинаида чем-то походила на бабушку.

В день похорон пошёл дождь, сильный, совсем не похожий на осеннюю морось. Развезло дорогу. Обратно Михаил и Зина с кладбища шли вместе. Больше молчали. Говорил дождь. Мишка промок до нитки и задрожал. Зина, похоже, тоже, но они не спешили.

— Баню затоплю, а то простынем, — заявила Зина и ушла домой.

К вечеру пошёл снег. Чистый, белый. Температура резко снизилась, и кое-где лужи стал затягивать первый ледок.

После бани Зина пригласила Михаила к себе.

— В город теперь поедешь? Вещи высуши хорошо на печке.

Михаил пожал плечами.

— Бабушка просила пожить в доме. Боялась, что останется всё её хозяйство без присмотра.

— И правильно. Живи. У тебя в городе ни кола, ни двора, а тут дом. Твой.

— Это да.

— Картошки посадишь весной, капусты, морковки. Это хорошее подспорье. Я приехала, первый год ничего не умела, научили. Теперь и полный подпол еды и дров две поленницы, не страшно. Корову в этом году взяла. Думала тоска тут. А тут.

— А что тут?

— А тут жизнь! Понимаешь! Есть люди, вот их в город тянет, и они там как сыр в масле катаются. А есть, кто чахнет среди этих каменных джунглей. Я только тут поняла, что живу, дышу.

— Работы много, — Михаил положил вилку на тарелку.

— Много, Миш, очень. Но быстро привыкаешь, оттого, что сделал, на душе тепло становится. Знаешь, что для себя сделал, поэтому на совесть всё.

— А на чужого дядю, что же, как попало?

— Нет, конечно. Но тут ты что потопал, то и полопал. А там…

Ах, как близки ему были эти рассуждения, но Зина с другой стороны подошла к этому вопросу.

Михаил ушёл от соседки поздно. Потом долго лежал у себя дома, не мог уснуть. Впервые ему было спокойно. Необыкновенная тишина давала простор мыслям и не позволяла закрыть глаза. Невероятная свобода давала то приятное чувство независимости.

Ещё не рассвело, а Михаил уже встал. Он полез в сумку, чтобы достать смену белья, и обнаружил тот самый список, что диктовала ему бабушка.

Все выполнил. В самом низу было дописано размашистым почерком «Не подведи».

Миша достал вещи из сумки и положил на свободную полку в бельевом шкафу. На полках пахло мятой и ещё какими-то травами. Энергия наполняла его всё больше и больше, хотелось делать что-то, работать, пока не появится усталость в теле.

— Привет. Встал? — Зина пришла, когда Миша уже завтракал. Она хотела было растопить печь, но за дверцей уже потрескивали дрова, охваченные оранжевыми языками.

— Доедай, пойдём корову доить, стайку чистить. У тебя ещё куры есть и кролики.

Миша улыбнулся Зине, а про себя подумал:

«Не подведу, бабуля, отдохнул, пора и поработать».

Крупные дeнeжные кyпюры были обёрнуты банковской лентой. Пачек было много. По самым скромным подсчетам перед Ольгой лежало миллионов шесть. Сначала она ошарашенно таращилась на эти дeньги, боясь даже взять их в руки. Потом недоверчиво помотала головой. Осторожно приподняла одну пачку, извлекла крайнюю купюру, посмотрела сквозь неё на свет. Ей все еще не верилось, что эти деньги настоящие.

Откуда они могли здесь взяться? Этот шкаф-купе Ольга с мужем покупали вместе. Не мог же он изначально быть с двойным дном, да еще и с кладом внутри. Смешно даже представить, как какой-нибудь работяга на мебельной фабрике сложил в новый шкаф свои сбережения, чтобы потом этот шкаф продали в магазине. Да и откуда у работяги такие деньги?

Оля начала понимать, что в её голове прокручиваются всякие глупости. А ведь вывод напрашивался сам собой. Эти деньги сюда мог положить только муж Оли — Валера. И только он мог приделать шкафу двойное дно.

Вот так убралась в шкафу! Пять минут назад Ольга решила перебрать все вещи висевшие на плечиках. Что-то нужно было постирать, одежду не по сезону убрать на полки. Так получилось, что длинное платье Оли зацепилось за что-то внизу и, дернув за него, Оля с удивлением обнаружила, что дно у шкафа фальшивое и оно приподнимается.

Что угодно ожидала увидеть там женщина, но только не это. Не такие деньжищи! Ольга втиснула купюру назад, под банковскую ленту. Аккуратно положила пачку на место. Опустила на место двойное дно. Резко пропало желание убираться в шкафу, да и вообще, убираться. Первым порывом Ольги было позвонить мужу, спросить, что это за деньги. Она даже взяла в руки телефон и тут в комнату, слегка придерживаясь за стены, вошел шестилетний сын. Костик глянул на маму серыми, так похожими на Валерины, глазами и с улыбкой сказал:

-Мама, смотри, я хожу уже совсем нормально.

Мальчик оторвал руку от стены и покрутился перед матерью на месте.

-Правда же, мам? Я скоро смогу бегать, как раньше.

-Сможешь, сынок, еще как сможешь, — с болью улыбалась женщина.

Эта боль сейчас стала намного меньше. Потихоньку начала отпускать Олино сердце, которое еще недавно рвало на части от переживаний.

Когда Валера с Костей попали в аварию и женщине сказали, что, возможно, ребенок не будет больше ходить, она думала, что сойдет с ума. В той аварии виноват был Валера. Как ни странно, на нем самом не было ни царапины. Вопреки всем правилам, он посадил ребенка на передние сиденье, непристегнутым. От удара Костик вылетел в лобовое стекло.

Травмы позвоночника были очень серьезными и операция требовалась сложнейшая. Местные врачи отказывались браться, а Оле было нестерпимо страшно. Лежа на больничной кровати, Костик смотрел на нее. Смотрел с надеждой, зная, что мама всегда может все решить и исправить.

Ольга плохо помнила Валеру в тот момент. Она все время была в больнице, рядом с сыном. Обзванивала все клиники, общалась с хирургами. А Валера вроде бы и был рядом и, как бы его и не было. Мужчина пришибленно молчал, в глаза жене не смотрел. Даже к сыну в палату редко заходил.

Оля Валеру не винила. Понимала, что мужчина перенес глубочайший стресс и чувствует себя виноватым. А как не чувствовать? Ведь машину он разбил, а сына почти что сделал инвалидом. Но об этом женщина думать не хотела. Никогда, никогда Костик не будет инвалидом! Он пойдет.

Оля верила в это, созваниваясь со всеми клиниками, которые ей советовали. Надежда появилась, когда одна московская больница дала добро. Они попробуют прооперировать Костика. Но это будет платно, так как клиника частная. Нельзя было сказать, чтобы сумму зарядили неподъемную, но дело в том, что у Ольги с Валерой денег не было вообще. Они долго мечтали об автомобиле, копили. Пару месяцев назад их мечта сбылась. На машину, которую разбил Валера, было потрачено всё накопленное, а на Ольге ещё и кредит остался висеть.

Само собой разумеющееся, после ответа московской клиники Ольга сразу кинулась к Валере. К кому же ещё? Она была тогда на подъеме и заявила мужу чуть ли не радостно:

-Валера, я нашла клинику, в которой возьмутся оперировать нашего Костика. Клиника частная, так что нужны деньги. Ты должен взять кредит.

Когда Валерий услышал какую сумму кредита предлагает взять ему жена, он ужаснулся.

-Ты что, Оль? Я даже не буду пытаться. Мне не дадут. Ты же помнишь, я на машину взять хотел. Мне уже тогда отказали.

-Не понимаю, почему? — возмущалась Ольга. У меня зарплата меньше твоей, но мне же дали.

-Я сам не понимаю. Но даже пытаться не буду. Оль, это не вариант. Ищи другой выход. В конце концов, может и не нужна Костику эта операция. Давай подождём. Может быть он сам пойдёт.

-О чём ты говоришь, Валера? — взвыла тогда Ольга. — Ты хотя бы соображаешь, что ты бормочешь? Костик не пойдёт сам. Очень серьёзная травма. Ты вообще слушал меня, когда я рассказывала тебе, что говорят врачи? Короче, если ты не можешь взять кредит, тогда придётся продавать квартиру.

-А вот это уж точно нет, — повысил голос Валера. — Ты что, хочешь нас бомжами сделать? Ты куда потом ребенка приведешь? На улицу? Я никогда на это не соглашусь.

-Валер, но ведь сумма-то нужна не такая большая. На остальные деньги купим квартиру поменьше.

-Думать об этом забудь, — отрезал мужчина.

Он не стал дальше разговаривать на эту тему. Круто развернувшись, вышел сначала из комнаты, а потом из квартиры. Это Ольга поняла по громко хлопнувшей двери. Она расплакалась.

Так обидно было, что Валера не понимает до конца сложившуюся ситуацию. Это ведь не он каждый день сидит в палате с Костиком. Не он видит эти глаза, смотрящие с надеждой. Ольга плакала и собирала чистые вещи сына, его любимые игрушки. Она и домой-то прибежала помыться и кое-что взять. А сейчас вновь в больницу. И где искать деньги теперь, женщина не понимала. Продать эту квартиру сама она не могла. Квартира была Валерина, добрачная. Оля очень надеялась, что муж переосмыслит всё и найдёт деньги. Однако, решение проблемы пришло совсем с другой стороны.

Оля вернулась в больницу и поняла, что её сын в палате не один. Возле кровати мальчика сидел его дедушка, папа Ольги. Женщина этому не удивилась. Ее отец бывал в больнице очень часто, в отличие от Валеры. Папа вообще был «золотым» человеком.

Олег Михайлович потерял жену, когда Оле было всего двенадцать лет и с тех пор растил ее один. Мужчина он был привлекательный и очень добрый. Женщины пытались охмурить не старого еще вдовца. С двумя из них Олег и сам хотел построить соотношение. Вот только дочка обладала очень строптивым характером, и все попытки папы навязать ей новую маму воспринимала «в штыки». Она бунтовала, сбегала из дома. Кончалась это тем, что Олег Михайлович сдавался. Дочь он всегда ставил превыше любых женщин.

Мужчина и сейчас переживал за Олю, переживал за внука. Это сказывалось на его здоровье. Олег Михайлович тяжело дышал, сидя возле кровати внука. Костик дремал, и мужчина, увидев дочку, кивнул на дверь, призывая выйти в коридор. В коридоре тяжело, с одышкой заговорил:

-Оля, я все знаю. Мне звонил твой муж. Возмущался твоим намерением продать квартиру. Его можно понять, он не хочет остаться на улице с семьей. А я один. Значит, квартиру продам я.

-Папа, да ты что? Где тогда ты будешь жить?

-Пока сниму, а потом подумаю. Не страшно. Главное — Костик.

Оля тогда снова расплакалась, обнимая папу. Он болен, и врачи давно рекомендовали ему перебраться поближе к морю. Морской воздух способен облегчить его состояние, улучшить качество жизни. Олег Михайлович мог об этом только мечтать. Сейчас эта мечта значительно от него отдалялась. Если он продаст квартиру и часть денег отдаст на лечение внука….

В тот момент Ольга старалась об этом не думать. Главное — поставить на ноги Костика, об остальном они подумают потом.

Все получилось. Костя пошел. Ольге тяжело было вспоминать, как она тряслась в Москве, во время операции. Как боялась потом, что операция не принесет результата. Хорошо, что рядом с ней всегда был папа. Он тоже поехал в Москву, а вот Валеру не отпустили с работы. Сложное это было время. Хорошо, что оно позади. Потихоньку все налаживается, если не считать того, что папа живет на съемной квартире.

И вдруг Ольга обнаруживает эти деньги! Куча домыслов, одно глупее другого, приходили ей в голову, когда в комнату вошел Костик. Но уж убираться ей точно расхотелось! Она обняла сына за плечи и сказала:

-Костик, ты молодец. Совсем скоро ты побежишь. А сейчас мы с тобой поедем навестить дедушку.

Через какое-то время Ольга сидела напротив своего отца и с возмущением рассказывала ему о деньгах.

-А почему ты не спросишь Валеру, откуда эти деньги? — с недоумением сказал Олег Михайлович.

-Папа, ты вообще меня слышишь? Там огромная сумма. Я поверить не могу, что у Валеры на руках имелись такие деньги, а он не дал Косте на операцию.

-Я тоже в это не верю, — резко сказал мужчина. — Возможно, это деньги не Валеры. Скорее всего, так и есть. Это же его сын, он бы не смог так поступить.

-Но тогда почему он мне ничего об этих деньгах не рассказывает, папа? Почему молчит? Что это вообще такое? Я не буду спрашивать его в открытую. Хочу его проучить. Пап, ты должен кое-что для меня сделать. Тебе это не понравится, но я очень тебя прошу, умоляю, подыграй мне.

Следующий день был выходным. Валера хотел провести его на диване, но Ольга не дала ему такой возможности.

-Собирайся, Валер, мы идем за продуктами. Дома «шаром покати».

-А может быть, ты сама сходишь, а мы с Костиком дома останемся? Ему, наверное, нельзя…

-Еще как можно. Врачи сказали, больше двигаться. Валер, раз уж у нас теперь нет машины, мы пойдем пешком и пойдем все вместе. Я тебе не вьючная лошадь, чтобы сама все таскать.

Валера поворчал, но согласился. Хотел вызвать такси. Жена была против.

-Торговый центр не так далеко. Дойдем пешком. Костику нужно ходить.

Их не было дома около двух часов. Когда они вернулись, квартира представляла из себя страшное зрелище. В ней был полный погром, а замок на входной двери был грубо вскрыт. Вещи валялись на полу. Часть мебели была перевернута. Даже Ольга, которая еще вчера так долго уговаривала папу сделать это, внутренне ахнула. Папа молодец! Очень достоверно все выглядит.

Валера вошел в прихожую и пакеты с продуктами выскользнули из его рук. Мужчина рванул в спальню, как и ожидала Ольга, к тому самому шкафу-купе. Двойное дно было выдернуто и валялось на полу. Денег, само собой, на месте не было.

-Нас ограбили! Ограбили! – завопил Валера.

-Скорее просто вещи раскидали, — озиралась по сторонам Ольга. — Что у нас особо брать-то? Техника вся на месте. Наверное, искали драгоценности, деньги, но у нас же этого не имеется.

Валера жену не слушал, он судорожно доставал из кармана брюк телефон, тыкал трясущимися пальцами в экран. Когда Ольга поняла, что муж звонит в полицию, она испугалась. Как-то она думала, что пойдет все по другому сценарию. Муж выложит ей все про деньги, и тогда она расскажет правду, что это она подговорила своего папу раскидать вещи и забрать деньги. Хотела Валеру проучить. Само собой, деньги Ольга хотела вернуть, ведь она была уверена, что деньги вовсе не Валеры. А муж вызвал полицию. На уговоры жены он никак не реагировал, потеряно бродя по квартире, перешагивая разбросанные вещи.

Полиция приехала на удивление быстро. Трясясь, как осиновый лист, Ольга была готова все рассказать, пока полицейский не заявил:

-Вряд ли найдем взломщиков. По микрорайону прокатилась волна квартирных краж. Ваша не первая, я хочу сказать.

-Что значит «вряд ли найдем»? — взревел Валера. — Вы что, не видите, нас ограбили!

-Что конкретно у вас украли? Пока я ничего внятного от вас не услышал.

Валерий воровато оглянулся на бледную Ольгу и заявил:

-Вот тут, в шкафу, у меня хранилось восемь миллионов рублей. Я недавно их обналичил, хотел…

Валера снова оглянулся на Олю, махнул рукой.

-Неважно, что я хотел. Я обналичил деньги в банке и их украли. Вы понимаете? Кто-то знал о деньгах. Это по-любому из банка навели. Точно! Там знают мой адрес, все данные.

-А вот это уже зацепка, — задумчиво кивнул полицейский. — Можно покопать в этом направлении.

Потом Ольга увидела, как специальный человек снимает отпечатки пальцев с дверных ручек, зеркальной поверхности шкафа. Ей вовсе поплохело.

Когда полицейские ушли, сначала женщине было не до разборок. Валера начал объясняться сам:

-Да, Оля, у меня были деньги. Я знаю, что ты мне сейчас скажешь. Спросишь, почему я не дал их на операцию Кости? Не смог. Я копил эти деньги всю свою жизнь. Знал, что они у меня есть и это грело мне сердце. А Костя…. Он и так, возможно, пошел бы. Это ты панику разводила.

-Что? Что ты такое говоришь, Валера? — ледяным тоном спросила Ольга. — То есть, эти деньги были твои, и ты не дал их на операцию собственному ребенку?

-Оля, если что, Костя не единственный мой ребёнок. Ты прекрасно это знаешь. У меня от первого брака двое детей. Если я всем буду раздавать такие суммы, я останусь без ничего.

-Ты уже остался без ничего, — злобно зашипела Ольга.

Она имела в виду, что Валера остался без семьи, ведь после подобных откровений женщина не собиралась с ним жить. Но Валера понял жену по-своему. Для него важнее было другое.

-Они найдут, найдут мои деньги. Иначе быть не может…. Я же копил, всю жизнь копил! — Валерино лицо безобразно скривилось и он заплакал.

Он не плакал так после аварии, когда его переломанного сына везли в скорой. Не плакал в больнице, когда врачи сказали, что Костик не будет ходить. Он плакал из-за потери денег!!!

Это было настолько омерзительно, что Ольга не смогла даже смотреть на эти слезы.

Комната Костика была единственной в квартире, где все осталось в порядке. У дедушки рука не поднялась раскидать вещи здесь. Когда мама вошла, мальчик вскинул на нее свои встревоженные серые глаза. Спросил:

-Это воры, да? Они все так раскидали? Нам нужно убираться?

-Папа сам уберется, а мы с тобой едем к дедушке. Едем надолго. Давай доставать с шифоньера большой чемодан.

Оля забрала сына и ушла от мужа. Уже на следующий день она подала на развод. Жить с таким человеком она больше не собиралась. Конечно, когда все это затевалось, Оля собиралась вернуть деньги Валере. Она хотела только его проучить. Сейчас же ей хотелось сделать мужу как можно больнее! Так же, как было больно им, когда Костик не мог пошевелить ногами. А такую боль Валере могла причинить только потеря денег.

Вечером, когда Костик уснул на разложенном кресле, в маленькой однушке, что снимал Олег Михайлович, Оля с папой закрылись на кухне. Им нужно было поговорить.

-Пап, если бы ты знал, как я не хочу возвращать эти деньги, но, видимо, придется. Валера вызвал полицию, там снимали отпечатки пальцев. Они выйдут на тебя.

-Ну вот еще, — хмыкнул Олег Михайлович. — На меня-то они точно не выйдут. Я что, зря столько детективов смотрел? Я работал в перчатках и меня никто не видел. Я это говорю не к тому, что мы должны оставить себе деньги. Оля, шутка слишком затянулась. Ты обязана их вернуть.

-Да ты что, папа? — рассмеялась Оля. — Правда, в перчатках? Да ты у меня гений! Мы с тобой ничего не обязаны. Пусть он страдает, пусть корчится и рыдает там от того, что потерял самое ценное. Он поставил деньги превыше родного сына. Я готова их просто сжечь. Жалко, что нельзя это сделать. Вдруг всё-таки полиция выйдет на нас. Папа, давай немного подождём. Мне очень страшно, но я готова пойти на риск, лишь бы только Валера страдал.

Через месяц Ольга официально развелась с Валерием. На суде мужчина упрашивал её не подавать на алименты, обосновывая это тем, что он и так платит за двоих детей от первого брака.

Ольга выполнила просьбу бывшего мужа, на алименты не подала.

После развода Валера вычеркнул и Олю, и сына из своей жизни. Ни разу он не проявил желания увидеться с ребенком. Он о них забыл. А Ольге это было только на руку.

Спустя почти год после развода, она, вместе с папой и сыном, уехала из города. Уехали они тихо и незаметно, заранее присмотрев себе домик на море.

Сорокалетний Захар большую часть своей жизни проводит за рулем большегруза. Дальнобойщик со стажем, он даже и не представляет себе иной жизни. А вот вначале жизнь его удалась не очень-то, это сейчас он спокоен, все наладилось у него. Захар давно понял, что судьбой предначертано, то и будет. И этого не изменить.

Когда-то Лида познакомила его со своей матерью Верой Семеновной. Захар учился в колледже, там и влюбился в стройную и красивую девушку с длинными темными волосами.

— Захар, завтра едем в гости к моей маме, буду вас знакомить, — сообщила ему Лида.

— Поедем, с будущей тещей познакомлюсь, — хитро смотрел он на девушку.

— С тещей, а ты на мне жениться собираешься?

— А на ком же? Конечно на тебе. А ты согласна за меня замуж?

— Захаааар, ты что предложение мне делаешь? – удивилась Лида.

— Да. Предложение, я знаю, что это не так нужно делать, кольцо, цветы, ну так получилось, пришлось к разговору. Но я об этом давно думал, Лид. Ты знай, что люблю я тебя, — как-то вдруг стушевался Захар.

— Ну ладно, я согласна, не волнуйся. Ну куда я без тебя, — улыбнулась Лида.

Вере Семеновне Захар не понравился. Детдомовский парень, родителей своих не знает. С каким он характером и вообще сомневалась она в детдомовцах. Хотя и знала из разговоров, что такие дети бывают самостоятельными и ответственными. Учительница математики, она была строгой и бескомпромиссной и после свадьбы дочери к зятю относилась сурово, и часто подчеркивала, что зять её дочери не пара. Захар терпеливо сносил все недовольства тещи ради Лидочки, которую очень любил. Жили они у нее в квартире.

Вскоре Лида с таинственным видом сообщила:

— Дорогие мои мама и Захар, у нас скоро будет малыш. Так что готовьтесь стать папой и бабушкой.

Захар очень обрадовался и теща тоже, заулыбалась и ласково посмотрела на дочь. Родилась дочка Тая. Жизнь закрутилась вокруг этой хорошенькой девчушки. Захар решил уйти в дальнобойщики, нужны деньги. Ему хотелось, чтобы его девчонки ни в чем не нуждались, поэтому и старался ради них. Вроде бы жизнь наладилась, зарплата хорошая. Даже теща подобрела к зятю и их отношения наладились.

Но не бывает в жизни все гладко, и беда приходит, когда её не ждешь. Заболела Лида, плохо себя стала чувствовать. Прошла обследование и ничего утешительного. Выявили тяжелое и необратимое заболевание у молодой и цветущей Лидочки. Через некоторое время ушла навсегда из жизни Лида. Дочке Тае было всего три года.

— Как мне жить, — обращался он к теще, — что теперь делать? Таечке всего три года.

Вера Семеновна тоже приходила в себя долго.

— Ну что ж Захар, придется нам учиться жить без Лидочки, — говорила она со слезами.

Так и стали жить втроем. Захар в разговоре с мужиками-водителями говорил:

— Живу только ради дочки. Если бы не она, не знаю, что было бы. Как быстро закончилась наша жизнь с женой. Мы даже не успели нарадоваться и насладиться друг другом. Каждый раз уходя в рейс, мне хочется скорей вернуться домой, меня ждет любимая дочка. Скучаю по ней очень.

Прошло около трех лет и однажды Тае в садике стало плохо, упала и потеряла сознание. Воспитательница вызвала «скорую», девочку увезли в больницу. Захар в это время был в рейсе и узнал об этом, когда вернулся. Таю положили на обследование, а потом их направили в онкологический центр. Там у нее и выявили коварную болезнь.

— Вашей дочке необходима операция. Времени у вас не так много. Но эта операция дорогостоящая, — произнес доктор.

Вера Семеновна побледнела, отшатнулась как от удара, а Захар не смог удержать себя в руках.

— Доктор, ну о чем вы? Ну как может быть у маленького ребенка такая болезнь? Ей всего-то шесть лет. Вы что-то напутали… — кричал возбужденно Захар.

— Успокойтесь, молодой человек и держите себя в руках. Я вас понимаю. У девочки может быть наследственность, ведь её мать умерла от этой болезни. Тая больна и я настоятельно вам рекомендую решить этот вопрос, как можно скорей.

Операция стоила баснословных денег. Такой суммы конечно у них с тещей не было. Даже если продать квартиру, взять кредит, все равно средств не хватало. Вера Семеновна продала родительский дом в деревне, набрала учеников для репетиторства. Захар тоже работал, не зная дня и ночи. Тая угасала день ото дня. Каждый раз возвращаясь из рейса Захар боялся, что дочка тоже уйдет вслед за матерью. Постоянно думал и спрашивал себя, но ответа не находил:

— Что же я за отец такой, не могу спасти мою дочку. Почему жизнь ребенка зависит от денег? Я понимаю, что бессилен что-то изменить, собрали только половину суммы…

В очередной раз возвращаясь из рейса зимой, проезжая через лес, увидел на обочине дороги что-то темное. Наступали сумерки, до города оставалось километров пятьдесят.

— Дерево что ли сухое? – подумал Захар, но остановил машину. – Ох, ничего себе, — воскликнул он, увидев женщину в темном платье, без верхней одежды в снегу.

Наклонившись над ней, нащупал пульс, тот еле-еле ощущался. Он довез женщину до города и сразу в больницу. Её осмотрели, вызвали полицию. Почти всю ночь Захар провел в больнице, домой приехал под утро. Его опрашивали представители из полиции, что-то подписывал. А днем позвонили из больницы и попросили еще раз приехать.

— Женщина пришла в себя и просила лично поблагодарить её спасителя, — говорил доктор.

— Спасибо вам большое. Если бы не вы, сейчас бы меня уже не было, — тихо произнесла молодая женщина.

— Но как вы там оказались в таком виде, почти за пятьдесят километров от города?

— Меня зовут Юля. Родители мои умерли давно, меня воспитал дядя Степан, родной брат мамы. А около года назад и он умер. Он оставил в наследство мне свою квартиру и небольшой фонд помощи. Оформил на меня дарственную, несмотря на то, что у него есть родной сын Михаил в другом городе. Они давно в ссоре, как-то сын избил своего отца и тот его выгнал, в полицию заявлять не стал. На похороны Михаил не приехал, хотя я и сообщила ему через другого дядю. А недавно он приехал ко мне и сказал, что хочет со мной помириться. Я даже предложила ему поделить небольшой бизнес. Но он отказался. Он приехал с большим тортом и цветами, попросил напоить его чаем. Мы сидели, пили чай и разговаривали. А потом я себя почувствовала плохо… И больше ничего не помню, очнулась здесь в больнице. А вам Захар, огромное спасибо, что не проехали мимо. До сих пор не пойму, неужели мой двоюродный брат хотел убить меня.

Рассказ Юли был таким искренним, что Захар неожиданно для себя рассказал ей о своей жизни и его горе. Как потерял любимую жену, а сейчас дочь тоже в тяжелом состоянии. Что спасти дочку может только дорогостоящая операция, а они еще не собрали всю сумму.

В этот момент вошла в палату медсестра с капельницей и попросила Захара выйти.

— Извините, уже много времени прошло, а я и не заметил, — сказал он, прощаясь с Юлей.

Прошла неделя и вдруг Вера Семеновна сказала:

— Захар, звонили из клиники, чтобы мы везли Таечку на операцию.

— Как на операцию? У нас еще нет денег и мы не перечисляли ничего…

— Ничего не знаю, сказали, чтобы мы везли срочно Таю. А может решили бесплатно прооперировать?

Когда привезли Таю в клинику им сказали:

— Юлия Владимировна перечислила необходимую сумму для операции. Самое главное теперь, чтобы девочка все хорошо перенесла. Надейтесь на лучшее.

Захар от такой радости потерял дар речи и даже не спросил кто такая Юлия Владимировна. Операция длилась очень долго и к счастью прошла успешно. Тая улыбнулась отцу, когда ему разрешили войти к ней в палату.

— Папа, я совсем-совсем не боюсь. Доктор сказал, что все будет хорошо.

— Дочка, я очень счастлив. Это чудесное спасение, это твой второй день рождения, — только и смог сказать он.

После реабилитации Захар с Таей вернулись домой, там ждала счастливая бабушка. Захар все-таки думал: — Кто же спас мою дочку. Кто эта Юлия Владимировна?

Он решил съездить на кладбище к жене, а потом навести справки о спасительнице дочери. На могиле он был не долго и уже решил было уйти, как вдруг увидел неподалеку женщину. Подошел ближе, а она повернулась к нему и улыбнулась.

— Юля, это вы? – узнал он свою спасенную.

— Да это я. Здесь похоронен мой дядя Степан, Степан Петрович.

— Подождите, вы мне тогда рассказывали о своем двоюродном брате, и что с ним? Он действительно хотел вас убить?

— Да. Михаил во всем сознался и теперь его ждет суд. Хотел все унаследовать себе. А как ваша дочка Тая?

— Все хорошо. Кто-то перевел на счет клиники необходимую сумму, я вот хочу узнать, кто эта Юлия Владимировна, наша спасительница.

Юлия улыбалась и до Захара вдруг дошло.

— Ах, это вы Юлия Владимировна? Так это вы оплатила нам операцию? Спасибо, я все отдам, у нас есть половина суммы, я отдам, — суетливо говорил Захар.

— Отдавать ничего не нужно. Во-первых, я вам благодарна, что меня спасли, не оставили замерзать на дороге. А во-вторых нужно благодарить моего дядю Степана, который лежит здесь. Это он создал фонд помощи тяжелобольным детям и назвал его «Виктория», потому что у него умерла племянница Вика в восемь лет от этой болезни. А я унаследовала этот фонд и теперь сама помогаю детям. Примите эту помощь от нашего фонда. А мой дядя Степан был достойным человеком и память о нем должна быть светлой.

Захар поклонился могиле Степана:

— Благодарю вас, Степан Петрович. Ваше благородное дело живет и будет жить дальше.

Захар с Юлией обменялись телефонами. Вечером созвонились:

— Юля, а Вера Семеновна и Тая приглашают вас к нам завтра на обед. Что вы на это скажете? – спросил Захар, в душе надеясь на положительный ответ.

— Спасибо, обязательно приеду, — радостно ответила она.

Юлия приехала на обед, вела себя с Таей, как самая обычная девчонка, смеялась и шутила. А Тая не отходила от неё, они сразу же подружились. Дети безошибочно чувствуют хороших и добрых людей.

Захар совершенно неожиданно поймал себя на мысли:

— Как хорошо и просто мне рядом с Юлией, как будто давно знакомы.

Они стали часто встречаться, Юлия навещала их, а Захар скучал, когда уезжал в рейс, ему хотелось скорей вернуться домой.

После очередного рейса Вера Семеновна сказала зятю:

— Послушай-ка, Захар. Ты знаешь мое отношение к тебе, и Таечке. Ты заменил мне сына, а внучка моя единственная радость. Дороже вас у меня никого нет. Когда ушла моя Лидочка, моя жизнь едва не ушла с ней, но вы с Таей мне помогли, вернули на этот свет. Но живые должны жить и радоваться. Жить! Мне конечно тяжело говорить об этом, но мою дочь не вернуть. А жизнь продолжается. Таечке нужна мама и я вижу, как она тянется к Юле. Юля замечательная женщина и сможет стать для Таи мамой. Я вижу, вы нравитесь друг другу, сделай ей предложение. Я не обижусь и дочка моя, я уверена не против этого. Ведь живые должны жить. Юля очень хорошая, подумай, Захар. Знаешь ведь, что судьбой предначертано, так и будет.

— Папа, папа, ты забыл что ли, у меня завтра день рождения, позвони тете Юле, она обязательно должна быть у нас на празднике, — вбежав в комнату, сказал дочка.

— Ну что ты, дочка, как я могу забыть? Конечно помню, я обязательно позвоню Юле.

Они сидели за столом одной дружной семьей, желали Таечке здоровья и всего хорошего, потом теща строго взглянула за зятя, тот поднялся.

— Юля, Юлечка, красиво я не могу говорить, но я очень хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты согласна? — волновался Захар.

Юлия смотрела растерянно на него, на Веру Семеновну, та улыбалась.

— Ты тоже хороший и добрый, я не против, я согласна.

— И я не против, и я не против, — хлопая в ладоши, прыгала вокруг стола Тая.

Вера Семеновна смотрела повлажневшими глазами и улыбалась. Потом они поженились и с тех пор живут в квартире Юлии вчетвером, у них появился еще маленький братик для Таи. А Вера Семеновна осталась в своей квартире, но они часто её навещают.

Жанну Сергеевну прозвали коллеги по работе «музейная редкость». Она и, правда, работала в музее уже долгие годы, отдавала всю себя любимой работе, имела кандидатскую учёную степень историка, была уважаемым и известным человеком в родном городе.

Как пришла после института в музей, так и трудилась Жанна на одном месте, не мысля себя вне музея.

Внешность у сорокапятилетней женщины была обычной, пройдёшь – не заметишь: строгий костюм, очки на миловидном личике, вьющиеся непослушные длинные волосы, подхваченные заколкой в высокую причёску, придавали ей чуть больше лет, но как только она начинала вести экскурсию, то преображалась – становилась юной, речь лилась легко и плавно, рассказ завораживал, унося в далёкой прошлое…

Жанна никогда не была замужем. Ходили слухи, что в студенческие годы она была влюблена в сокурсника, но безответно, и с тех пор, желая забыть свою неудачу, окунулась в работу и не старалась устроить свою личную жизнь, считая себя серой непривлекательной мышкой.

Сколько раз сотрудницы стремились её познакомить с мужчинами, но она краснела, махала рукой и категорически отказывалась.

— Да что вы? Как вы себе это представляете? Институт свах давно канул в лету, и я не хочу быть посмешищем на весь город. Меня столько народа знает, и как я вдруг пойду знакомиться? На всё воля Божья… — говорила она и благодарила женщин.

На самом деле Жанна боялась неудачи, боялась не понравиться, и увидеть на лице предполагаемого жениха даже тень неодобрения и разочарования.

Но однажды всё изменил случай. Племянница Жанны выходила замуж, и категорически хотела видеть свою любимую тётушку на свей свадьбе.

— Тётя Жанна, я обижусь, ей Богу… Чтобы обязательно была, и красивая! Ведь это такой большой праздник для всей нашей большой семьи! Жду! – сказала Алёнка и повесила трубку.

Жанна обожала свою племянницу как дочь. Она заволновалась: надо подготовиться к свадьбе, и действительно, не подвести. Но в гардеробе у Жанны только рабочие деловые костюмы, белые блузки и пара нарядных платьев двадцатилетней давности, которые давным-давно вышли из моды, но были дороги как память о юности…

Жанна нисколько не изменилась фигурой. Она была всё такой же стройной, длинноногой, изящной.

— Девочки, мне нужна ваша помощь, — обратилась она к своим коллегам на работе, — нужен наряд на свадьбу, а вот какой – ума не приложу. Я так давно не наряжалась, всё сижу дома или по семинарам езжу выступать, и что теперь носят на такие мероприятия – не знаю.

Женщины засуетились, стали спорить, какой цвет и фасон идёт Жанне, в отделе для сотрудников музея начались чуть ли не дебаты.

Жанна покраснела, закрыла щёки ладонями и покачала головой.

— Боже, я уже волнуюсь, что со мной решат, словно это моя свадьба, а не Алёнкина… — улыбалась она.

Наконец, состоялся поход по магазинам с двумя сверстницами –коллегами, сведущими в нарядах и моде. Они перемерили несколько платьев, подбирая к каждому аксессуары, и Жанна с широко раскрытыми глазами наблюдала своё преображение в кабинках для переодевания.

Нарядов было куплено два комплекта. Один кремового цвета: строгое платье – классика с синими туфлями и пряжкой молочного оттенка, а второй – брючный костюм в сдержанных пастельно-голубых тонах с белой сумочкой и белыми туфлями на каблуках.

— Королева, Жанна… — ахнули сотрудницы, — и что это ты все эти годы прятала свою шикарную девичью фигуру?

— Ну, фигура как фигура, девочки, а лицо у меня не такое выразительное, как у вас. Серые глаза, узкие губы, тонкие брови, курносая, — вздохнула Жанна, — и потом: мне всё равно, лишь бы не подвести общество. Надо выглядеть, значит – надо. А потом я снова буду носить свои привычные и любимые комфортные вещи.

— Ну, уж нет. Теперь мы тебе этого не позволим. Ты привлекательная, поверь! А макияж мы тебе сделаем на высшем уровне. Будешь красоткой! – обняли Жанну коллеги.

В день свадьбы Жанна выглядела лет на пятнадцать моложе. Она смотрела в зеркало и удивлялась преображению, и радовалась, и чуть стеснялась такой новизны.

Праздник удался. Гости были нарядными, интеллигентными и звучало много поздравлений, тостов, музыки.

Жанна поразилась — как только начались танцы, её стал приглашать сидящий рядом мужчина лет пятидесяти.

— Иван, — представился он, — я со стороны жениха, брат его отца. Давайте танцевать, я так давно не был на подобных мероприятиях, что соскучился и по танцам, и по веселью, и по людям.

— Я тоже очень давно не танцевала, — ответила Жанна, — так давно, что не представляю, как это у меня получится.

Но танцевали они очень хорошо оба, и смотрелись гармонично, красиво, словно пара с обложки журнала.

— Я вдовец, и шесть лет живу затворником, — стал рассказывать о себе Иван, когда они вышли на улицу подышать свежим воздухом, — этот день для меня как подарок и возможность побыть в обществе моей семьи. Я люблю родных. И вы тоже?

Они разговорились, и оказалось, что у них почти одинаковые характеры, образ жизни и даже профессия – Иван преподавал в училище историю.

— Я в свободное время люблю бывать один. Так всегда было. То на рыбалку еду, то читаю или занимаюсь своим хобби – вырезаю поделки из дерева, это очень успокаивает, — рассказывал Иван.

Жанне он понравился, и вернувшись домой, она вспоминала и свадьбу, и Ивана — его внимательные глаза, сдержанность в суждениях и тёплые руки.

— Ну, как всё прошло? – спросили Жанну на работе.

— Очень хорошо, а вам огромное спасибо. И одели, и раскрасили как надо, и наставили на путь истинный, девочки. Я отлично провела время и жалею, что не любила прежде посещать праздники, рестораны…

— Уж не встретила ли ты там кого-то? – заподозрили женщины, видя необычно рассеянный взгляд и полуулыбку Жанны.

— И да, и нет, — ответила она.

— Это как понимать? Так да или нет? – удивились коллеги.

— Встретить то встретила, но это ничего не значит для меня. Просто так – чужая свадьба, — вздохнула Жанна и села за стол работать.

— Мы не поняли. Объясни, а то не даст нам покоя твой неоднозначный ответ, — пристали женщины.

— Ему пятьдесят, вдовец, всю свадьбу сидели вместе, танцевали, провожал до дома, познакомились и много говорили. Но… — Жанна с грустью посмотрела в окно, — мне уже так поздно, девочки. Очень поздно. Пятый десяток…

— Ой, уморила! – хором воскликнули женщины, — пятый десяток и она себя в старушки записала. Да знаешь ли ты, что это, может быть, самый хороший возраст? Лови момент, если мужик нормальный, положительный и ты нравишься ему! Хоть поймаешь за хвост свою птицу-счастья! Что нам осталось? Время как вода. Спеши жить и любить!

— Ой, ой, ну, вы и тараторки… — засмеялась Жанна, — я привыкла жить одна, и потом, мне ещё никто ничего не предлагал, а вы уже потираете руки. Я не знаю даже, что он обо мне думает, и нужно ли мне всё это начинать…

— Ну, конечно, жить в своём тёплом болотце, как царевна лягушка куда приятнее, чем радоваться любви и семейной жизни, чем согреть чью-то душу своим теплом… — сказали женщины, но Жанна уже убегала к пришедшей группе туристов и не слушала их.

Время шло. Иван назначал Жанне свидания, они гуляли по парку, ходили на спектакль, и пили кофе в кафе. Жанне показалось, что Иван становился всё серьёзнее, как-то строже и отрешённее.

Наконец, он заявил, что уезжает на неделю в командировку, на семинар и что встречи их пока прекратятся.

Вечером у Жанны всё валилось из рук. Слова Ивана она восприняла, как вежливый отказ от встреч, и её глупая влюблённость, которую она уже испытывала к нему как девчонка, терзала её и вызывала отчаяние и досаду на саму себя.

«И как я впуталась в это всё? Нет, не жилось ведь спокойно. Нате вам. Снова повторение прошлого, которого я так боялась. Ну, не глупая ли я особа? Нет, надо поскорее забыть всё, успокоиться, пока не поздно, и жить как жила: тихо, спокойно, для себя, для работы…»

Она так успокаивала себя несколько дней, и вроде бы почти уговорила своё сердце, но неделя закончилась, и снова у неё дрожали руки, она постоянно смотрела на часы, и поправляла макияж, надеясь всё-таки, что Иван придёт. Но он не пришёл в первый выходной.

Жанна не отвечала на звонки телефона, никуда не выходила и ничего не могла делать. Она лежала на диване, безучастно смотрела на включённый телевизор и не понимала, что за передача и о чём говорит ведущий. Её мысли были далеко…

Наконец в дверь настойчиво позвонили. Жанна встала и подошла к двери. По ней уже стучали кулаком. Она открыла и увидела перед собой Ивана с букетом алых роз. Он вошёл к ней и спросил:
— А что глаза опухшие? Ты не заболела, Жанночка? Я так торопился, но опоздал на поезд и пришлось ехать сегодня на первом утреннем. Как ты? – он вручил ей цветы.

— Так, в глаз что-то попало, — Жанна смотрела на него с удивлением и нескрываемой нежностью.

— Так что случилось? У тебя всё в порядке? Тебя никто не обидел? – Иван обнял её и заботливо посмотрел ей в глаза.

— Я думала, что ты больше не придёшь, Ваня… — выдохнула она и уткнулась в его плечо.

— Вот глупенькая моя… Да как же я не приду? Я только о тебе и думал все эти дни. Так торопился… — Он целовал её в макушку и гладил по спине.

— Я так соскучилась, — вдруг призналась Жанна, — думала, что не выдержу, если ты не вернёшься.

— И я соскучился, — говорил Иван ласковым голосом и продолжал гладить её по голове, — вот и хорошо. После выходных пойдём с тобой в ЗАГС и подадим заявление, а потом распишемся и будем жить долго и счастливо… Девочка ты моя.

Жанна заревела. Всё её волнение вылилось ручьём счастливых слёз. Она ничего не говорила, а он больше ни о чём не спрашивал. Они прошли в кухню, он напоил её чаем, поставил цветы в вазу и только потом сел рядом и сказал:

— Тебе не о чем больше беспокоиться. С этого дня мы будем с тобой вместе. Понимаешь? Мы – вместе! И я никуда не уеду надолго. Обещаю. Потому что люблю тебя. Вижу, что и ты тоже…

Он остался у неё в этот вечер. А через месяц они расписались скромно, в присутствии только двух свидетелей. Жанна изменилась: теперь она светилась тем внутренним светом, каким могут согревать только счастливые влюблённые женщины. Не зря же говорят, что судьба и на печке найдёт. Так и у неё получилось…

В магазин идти было не за чем. Ну разве что за хлебом. Но и он мог подождать — вчерашние пироги вполне могли заменить его. Но и дома сидеть не хотелось. После трех месяцев, проведенных большой дружной семьей, дом казался пустым. Дети разъехались, кто учиться, кто работать.

Галина осталась вдвоем с мужем. И если будни еще как-то были заполнены работой, общением с коллегами и, хоть и небольшими, домашними хлопотами, то в выходные от тоски можно было волком выть. Евгений -то находил себе занятие: то дрова убирать, то сарай подправить, то на рыбалку сходить… А вот Галине… Кроме как приготовить ужин на двоих, да слегка убраться и дел-то не оставалось. Огород был давным-давно прибран, заготовки сделаны. Сейчас вот муж еще поросенка приберет и останется у Галины одна кошка.

«Схожу все-таки до магазина, — думала, одеваясь, женщина, — вдруг чего вкусненького привезли!»

Выйдя из калитки, заметила под забором какое-то шевеление. Посмотрев туда, Галина еле слышно вскрикнула. Под забором сидел ребенок! Непонятного пола, лет четырех, очень чумазый, в грязной, не по размеру одежде. Не смотря на позднюю осень, калоши на голую ногу. -Господи, ты кто? Ты чей будешь? — всплеснула руками Галина.

-Я Ленка. Я во-он в том доме живу! — махнула рукой, судя по имени, девчушка куда-то за Галинин дом.

-А здесь что делаешь?

-Гуляю.

-А с кем?

-С собачкой, — девочка достала из-под полы старенького грязного пальто такую же грязную игрушку, отдаленно напоминающую щенка.

-Понятно, — Галина не знала, что говорить и что делать, но понимала одно: девочку нельзя вот так оставлять. — А давай я угощу твою собачку косточкой! — предложила женщина.

-Давай! — обрадовалась Лена и встала. От вида ребенка, Галине стало плохо. Чьи-то, явно со взрослого, обрезанные штаны держались на грязном матерчатом поясе. Рукава растянутого свитера торчали из рукавов ставшего маленьким пальто. ТО, что было на голове, не имело право называться шапкой. И калоши! Старые, большие, одетые на босые грязные ноги.

Галина провела девочку в дом.

-Раздевайся и мой руки, — велела она ей, — пока твоя собачка грызет косточку, мы с тобой попьем чаю!

Лена послушно прошла в ванную комнату. Когда она вернулась, ее ждала тарелка горячего супа, большая кружка сладкого чая и тарелочка с пирожками. Девочка испуганно поглядела на Галину.

-Я решила, что нечего воду гонять, — ободряюще улыбнулась ей женщина, — лучше сначала подкрепиться! И собачке твоей вот косточка! — Галина показала небольшую куриную кость.

Кивнув, Лена взяла кость и деловито подсунула его своей игрушке. Затем села за стол и с жадностью начала уплетать суп. Пока она ела, Галина выпытывала у нее подробности жизни.

-Мамка померла. От пьянки, — серьезно рассказывала Лена, — а нас с папкой выселили с квартиры за неуплату. Вот мы сюда и переехали. Здесь бабка его жила. Он мне новую мамку ищет и велит не мешать, когда кто-нибудь приходит. Вот я и хожу гулять с Рексом.

Галина не верила своим ушам и глазам. От рассказа девочки волосы вставали дыбом. «Двадцать первый век! — думала она. — Неужели ТАКОЕ возможно?! Где надзорные органы?»

После того, как девочка поела, Галина усадила ее в кресло перед телевизором, а сама пошла в кладовую, где стояли коробки с детской одеждой ее детей. Выбрав несколько вещей, она вернулась в комнату. Девочка крепко спала.

Вечером, когда Лена проснулась, Галина снова ее покормила и вызвалась проводить. От новых вещей девочка была в восторге.

-Ты приходи ко мне, — улыбнулась женщина, когда довела девочку до дома, — а то мне одной скучно. Если меня не будет — просто посиди на веранде, подожди. Она у меня не закрывается.

-Хорошо! — кивнула Лена и скрылась в дверях. С этого дня девочка все чаще стала приходить в гости. Галина, уходя, оставляла на веранде всякие вкусности для девочки, чтобы та не скучала. А еще нашла старые игрушки детей и тоже выложила их на веранду.

От знакомых она узнала, что отец Лены — внук бабки Марфы, которая померла несколько лет назад. Дом пустовал до не давнего времени, а потом в него заселился Николай с дочкой. Работать он не хотел, перебивался случайными заработками. Дочкой заниматься тоже было недосуг. Все его время было посвящено поиску денег на бутылку и последующей пьянке.

Пару раз соседи вызывали на него участкового за дебош, но тот кроме разъяснительных бесед ничего не делал. А уж судьба маленькой девочки его и вовсе не интересовала.

Постепенно Галина привязалась к девчушке и начала подумывать о том, как забрать ее от нерадивого папаши. Она даже ходила к Николаю, просила отдать ей Лену.

Яндекс.Картинки
-Ишь! Чего удумала! Чтоб я дочь отдал? — орал, брызгая слюной Николай. — Только попробуй еще сюда приди! Я на тебя заяву накатаю за этот … за киднепинг! Поняла? И подачки свои забери! Нам ничего не нужно!

-Так ведь не нужна она тебе, — делала последние попытки уговорить мужика Галина, — ну ведь и вправду не нужна!

-Мильен! — прищурился тот. — И забирай со всеми потрохами!

-Так где ж я его возьму-то? — опешила Галина.

-А нет так и пшла отсюда! — снова заорал Николай.

Обливаясь слезами, Галина вернулась домой. Муж как мог утешал ее:

-Мы обязательно что-нибудь придумаем! Завтра съезжу в город, в органы опеки напишу. Те приедут, посмотрят, и заберут ребенка. А мы уж потом попробуем оформить над ней опекунство.

Евгений и вправду съездил в опеку, но вернулся ни с чем.

-Девочка живет с родным отцом! — сказали там ему. — Не нужно разрушать чужую семью по своей прихоти!

Никакие доводы Евгения не убедили организовать проверку условий жизни ребенка. В конце ему даже пригрозили, что напишут на него самого заявление в полицию о чрезмерном интересе к несовершеннолетнему.

Галина не находила себе места. Николай перестал выпускать дочь на улицу и они практически не виделись. Женщине больно было думать, что ребенок сидит голодная в холодном доме, так как Николай не озаботился запастись дровами на зиму и топился тем, что осталось от бабки. Но делал это очень редко, когда уж совсем замерзал. А замерзал он только когда не пил, что случалось еще реже.

Галина каждый день ходила к дому, где жила девочка, стараясь улучить момент, когда Николай уйдет на поиски выпивки. Пока его не было, она через маленькое оконце в туалете передавала Лене еду и что-нибудь из теплой одежды. Николай видя, что у девочки появилась какая-то обновка тут же забирал ее и уносил обменивать на бутылку.

Положение становилось совсем невыносимым. Отчаявшись, Галина решила собрать где можно денег, чтобы нанять хорошего юриста, который вызволит девочку из лап пьяницы папаши. Накануне отъезда в город для поисков юриста, Галина не спала всю ночь. Под самое утро, сон одолел ее и она не сразу услышала тихий стук в двери.

Открыв дверь, женщина увидела полуголую девочку, которая тут же потеряла сознание.

-Женя! — страшно закричала женщина. Выбежал испуганный муж. — Врача! Срочно! Нет! — опомнилась Галина. Девочку нельзя было выдавать. — Беги до Ольги, фельдшера. Да предупреди, чтоб никому ничего не говорила!

Евгений убежал, а Галина принялась хлопотать над девочкой. Бедный ребенок! Ее ручонки были до крови изрезаны, босые ноги тоже кровоточили. Что этот изверг с ней сделал?

-Теть Галь, — пролепетала Лена, приходя в сознание, — не выдавай меня!

-Конечно-конечно! Я тебя никому не выдам и никому не отдам! Ты теперь моя девочка!

-Тут однозначно нужна полиция! — хмуро проговорила Ольга, когда оказала помощь ребенку. — Это не нормально, когда полуголый ребенок зимой, ночью убегает из дому.

-Оль, ты понимаешь, что ее снова отдадут ему, если мы ее выдадим, — умоляюще проговорила Галина.

-Нет! Я все зафиксировала. Есть официальный документ. Его обязаны лишить родительских прав!

-Не получится, — подала голос с дивана Лена, куда ее завернув в одеяло положила Галина. Женщины посмотрели на ребенка.

-Почему?

-Тот дядя, который с ним пил… Они поссорились … И дядя схватил нож и воткнул его в папу.. — это было сказано таким спокойным и обыденным тоном, что у женщин кровь застыла в жилах. — Я испугалась, разбила окно, и убежала через него. Я слышала, как дядька хотел меня догнать, но я быстрее бегаю… Потому что я не пьяная…

-Девочка моя! — кинулась к ней Галина. — Бедненькая! За что ж тебе это?

__________________________________________________

Дом снова наполнился шумом множества голосов. Лена, весело смеясь, украшала огромную елку, сидя на руках у младшего сына Галины. Евгений со старшим сыном тихо переговаривались, поглядывая на семейство. Галина с дочерью накрывали на стол.

-Ну и как он? — спросила Галина, поднимая глаза от тарелок на дочь.

-Как папа, — улыбнулась девушка.

-А свадьба когда?

-Сразу после летней сессии.

-Значит успеем подготовиться!

-Успеете! У тебя вон какая помощница теперь есть!

-Да уж. Деловая мне дочь досталась, — Галина с нежностью посмотрела на Лену, — кто бы мог подумать, как верны иногда пословицы!

-Не было бы счастья, да несчастье помогло?

-Да. Я даже похоронила ее отца за свой счет.

-А этот? Который убил?

-Так он даже не прятался. Думал, не убежит далеко ребенок, замерзнет.

-Вот ведь гад! И вообще! — Девушка серьезно посмотрела на мать. — Я вот не понимаю: почему к нормальной, благополучной семье всегда найдут к чему привязаться, а тут… Ребенок буквально погибает на глазах и всем пофиг!

-Не выгодно…

-Неужели так никто за это и не ответит?

-Ну что ты! После убийства Лениного отца началось расследование. Приехали проверяющие из области, всех на уши поставили. Инспектора этого, из отдела опеки, наказали, а участкового нашего и вовсе уволили.

-Ну и поделом им!

-Да мне и не до них было! Я опекунством занималась. Благодаря эти проверяющим, мне его быстро оформили.

_________________________________________

-Ма-ам! — тихий детский голосок разбудил Галину. — Ма-ам, смотри, что мне дед мороз принес!

Лена стояла возле кровати женщины и, счастливо улыбаясь, доставала из кукольной коляски игрушки одну за одной.

-Здорово! — произнесла шепотом Галина усаживаясь на кровати.

-Но ты знаешь, это было совсем не обязательно, — серьезно продолжила девочка.

-Почему? — удивилась Галина.

-Потому что у меня уже есть самый лучший подарок в моей жизни! Это ты — мамочка!

-Солнышко мое! — женщина прижала девочку к себе, чтобы скрыть нахлынувшие слезы.

-Девчонки! — услышали они голос Евгения. — А может позавтракаем и пойдем на санках кататься?

-Ура! — завопила Лена. — На санках! — и, поцеловав обоих родителей, унеслась одеваться.

Молодая семья зачастую сталкивается с проблемами, связанными с жильем.

Лиле и Леше в этом плане повезло. У Лешиной мамы была квартира в центре города, которую она сдавала. А после свадьбы подарила ее молодым.

Точнее, подарила – неправильное слово. Она разрешила им там жить. Хотя свекровь любила всем вокруг хвастаться, рассказывая, какая она молодец, и какой шикарный подарок преподнесла детям.

Но Лиля никогда и слова против не говорила. Она и впрямь была благодарна свекрови. Своего жилья у нее не было, с родителями они всю жизнь скитались по съемным квартирам. И сейчас у Лили остался лишь отец, который злоупотреблял алкоголем, и сам жил в комнате в коммунальной квартире, которая досталась ему от родителей.

Поэтому то, что свекровь разрешила жить им с Лешей в пустующей квартире, и впрямь стало для нее подарком.

С мужем они сделали там ремонт, а затем уже задумалась о малыше.

Забеременела Лиля довольно быстро, и уже ко второй годовщине свадьбы у них родилась красавица-дочка.

Со свекровью у Лили были не самые лучшие отношения. Нет, она в их дела не лезла, да и не ссорились они, но Лиля всегда знала, что свекровь ее недолюбливает. И даже с внучкой она не стремилась общаться. Что говорить, если Лилин папа-алкоголик и то чаще виделся с внучкой и даже ходил гулять с ней, когда, конечно, был трезвым.

Подруга говорила Лиле о том, что ей повезло.

— Подумаешь, не нравишься ты свекрови. Да ей, скорее всего, никто не нравился бы. Зато она к вам не лезет. Это же огромный плюс, — говорила лучшая Лилина подруга Алиса. – Вот мне повезло меньше. Меня, вроде, свекровь и любит, но везде лезет. То какие-то страшные вещи мне привезет, подарок, мол. То навяжется с нами в отпуск. И не откажешь же! В общем, мне та ситуация, которая у тебя, кажется более выгодной.

Лиля не была согласна. Она была из тех, кто хорошо ладил с людьми. И почему свекровь ее недолюбливает, она не понимала. И поэтому постоянно старалась ей понравиться. Звала в гости, предлагала свою помощь, привозила к ней внучку, чтобы они увиделись.

Свекровь всегда сухо благодарила невестку, но держала дистанцию. Да и знала Лиля, что за глаза свекровь не раз говорила о том, какая у нее непутевая невестка. Передавали ей эти слова.

Лиля надеялась, что когда родится дочка, мама мужа сменит гнев на милость. Но этого не произошло, и все, что оставалось Лиле, так это смириться.

А когда дочке Машеньке исполнился годик, случилось страшное. Любимый муж Лили погиб. Попал в серьезную автокатастрофу и умер мгновенно.

Лиля не знала, как ей это пережить. Ночами она не спала, плакала и не могла поверить, что больше никогда не увидит Лешу. Ей только стало казаться, что жизнь налаживается, как тут такое… Еще и маленький ребенок на руках.

А после того, как закончили с похоронами, к Лиле пришла свекровь.

— Как вы, Тамара Сергеевна, держитесь? – со слезами на глазах спросила Лиля. – Я до сих пор не могу поверить…

— Ничего, — ответила она. – Жизнь продолжается. Я к тебе пришла, чтобы сказать, что в течение двух дней ты должна съехать.

Лиля замерла. Конечно, это квартира свекрови, и прав на нее она никаких не имеет, но Тамара Сергеевна прекрасно знала, что ей пойти просто некуда с маленькой дочкой на руках. И, видимо, не зря в свое время свекровь не разрешила прописать тут внучку. Пришлось Лиле прописывать ее в комнату к папе.

— Тамара Сергеевна, — дрожащим голосом проговорила Лиля, — куда мы с Машей пойдем? Разрешите мне пожить еще немного, пока я Машу в садик не пристрою и не выйду на работу.

— Это не мои проблемы, — отрезала женщина. – Я не собираюсь содержать постороннюю женщину. Я никогда не одобряла выбор Леши, но я его сильно любила, поэтому и разрешила жить в этой квартире. А ты мне никто. Скажи спасибо, что не выгоняю прямо сейчас, а даю время, чтобы собраться.

— Я вам никто, но Маша – ваша внучка. Дайте мне хотя бы пару недель, чтобы я успела что-то придумать! Пожалуйста.

— Неделя. Это мое последнее слово. И чтобы когда я через неделю сюда приехала, вас здесь не было.

Лиля покачала головой. Леша погиб чуть больше недели назад. Она до сих пор не могла от этого отойти. А теперь еще и жилищный вопрос.

— И вам все равно, что будет с вашей внучкой? – тихо спросила Лиля. – Она для вас хоть что-то значит? Это же дочь вашего сына.

— Для меня она тоже никто. Сына нет, а вы мне чужие. В общем, я все сказала.

На этом свекровь ушла из квартиры, а Лили опустилась на пуфик, не зная, как ей быть.

Она окинула взглядом прихожую, в которой они с Лешей делали ремонт. Им было так хорошо, они были так счастливы. И он безумно любил дочку.

А теперь им некуда идти. Лиля не работает, и пускай ей платят декретные, да и пособие по потере кормилица она оформила, этих денег все равно не будет хватать, чтобы снять жилье.

Не к отцу же идти. Да там и жить-то негде. А платный садик и аренду жилья Лиле не потянуть, даже если она выйдет на работу.

Она позвонила подруге, попросила у нее немного перекантоваться. С Алисой они были вместе с детства, и Лиля надеялась на ее помощь. Но подруга, извинившись, сказала, что не может их принять.

— Ну, куда? – спросила она. – У нас двухкомнатная квартира. В одной комнате мы с мужем, в другой сын.

— Может, я на кухне на полу посплю? Всего на недельку, потом что-нибудь придумаю.

— Прости, Лиль, но нам это неудобно.

От бессилия девушка заплакала. Чтобы хоть как-то себя занять, она начала собирать вещи, пока дочка спит. Куда она с этими вещами пойдет, она не представляла. Но у нее всего неделя, нужно заняться хотя бы этим.

Ночами Лиля не спала. Все думала, что ей делать. Ничего не придумав, позвонила отцу, и через неделю переехала в его комнату в коммунальной квартире. Дочка спала в кроватке, папа на диване, а Лиля на раскладном кресле.

В коммунальной квартире было жутко. Жили там одни алкоголики, да старая бабушка. По ночам с кухни доносился смех и пьяные крики, порой, и папа Лили пропадал там же.

Дочка постоянно просыпалась и плакала, да и Лиля практически не спала.

Она похудела на целый размер. Все вещи на ней стали висеть. Дочка стала нервной, а от вечного запаха алкоголя и какой-то вони, кружилась голова.

В какой-то момент Лиля поняла, что не может так больше.

В этот же день Лиля отправилась к себе на работу. Практически умоляя, она договорилась, что будет работать полдня в офисе, и полдня из дома. У них такое не практиковалось, но шеф, зная ситуацию Лили, вошел в положение.

Затем женщина нашла через интернет няню, которая подешевле. Страшно оставлять ребенка с чужим человеком, но еще страшнее жить среди алкоголиков, когда кто-нибудь из них в пьяном угаре может ворваться к тебе и сделать что угодно.

Собрав все деньги, что были, Лиля нашла объявление о сдаче комнаты. Далеко, да и дом оставляет желать лучшего, зато в этой квартире, помимо них, будет жить лишь девочка-студентка.

Лиля перебралась на съемное жилье. Ей повезло, студентка оказалась очень хорошей девушкой, и когда Лиля вышла на работу, даже иногда за копейки присматривала за Машей. А когда она не могла, тогда приезжала няня.

С няней тоже повезло. Девушка молодая, без особого опыта, но очень ответственная. И Маша безумно ее полюбила.

В этой квартире Лиля прожила год. А когда Маше исполнилось два, женщине получилось устроить ее в садик. И тогда все стало проще, и Лиля смогла снять уже небольшую однокомнатную квартиру поближе к работе.

Жизнь налаживалась. Денег, конечно, было немного, но их хватало.

И когда Лиля успокоилась, стала хорошо спать, перестала нервничать из-за финансовых проблем, неожиданно объявилась бывшая свекровь.

— Здравствуй, Лиля, — проговорила она, позвонив ей по телефону как-то вечером.

— Добрый вечер, Тамара Сергеевна, — сухо ответила она.

— Как вы с Машей поживаете?

— Все в порядке. Вы что-то хотели?

— Ох, да. Скоро же годовщина смерти Леши, я до сих пор не могу отойти от потери. Может, вы приедете с Машей в гости? Я хоть с внучкой повидаюсь.

Лиля хмыкнула. Свекровь осталась совсем одна. Есть дальние родственники, да кому она, собственно, нужна? И, видимо, прожив год в одиночестве, Тамаре Сергеевне вдруг захотелось общаться с внучкой. Понимает, что так одна и помрет, владея аж двумя квартирами.

— Я помню про годовщину, — ответила Лиля. – Но к вам мы не поедем.

— Я понимаю, неправильно тогда поступила, надо было разрешить вам пожить в той квартире, — недовольно проговорила свекровь. – Но ты и меня пойми, я в трауре была, плохо соображала.

Лиля, может, и поверила бы. Да вот только год прошел с того момента, и ни разу Тамара Сергеевна про них не вспомнила. Да ладно, про Лилю! Даже про собственную внучку. Хоть бы раз поинтересовалась, как она там.

— Тамара Сергеевна, вы правильно тогда сказали. Мы вам чужие люди. Нечего нам с вами встречаться.

Да, в Лиле говорила обида. Но еще она теперь понимала, как важно уметь рассчитывать только на себя. И она знала, что сможет со всем справиться. И уж точно ей не нужно общение с людьми, которые так поступили с ней, когда ей очень нужна была помощь.

Брат у меня ну просто сказочный. Из той самой сказки про козлёночка. Мы с ним редко видимся, и я этому рада. В детстве мне приходилось слишком много времени проводить в его обществе. А я, знаете ли, вовсе не такая терпеливая и добрая, как сестрица Алёнушка.

Некоторые говорят детям, что, мол, не нужно торопиться стать взрослым, это ещё успеется. Вот и мне тоже так говорили, но я торопилась, ещё как торопилась. Прямо-таки подстёгивала лошадей моей жизни, чтобы они уносили меня всё дальше и дальше от родительского дома.

По-моему, я никогда не считала его моим настоящим домом. Я надеялась, что однажды найду своё счастье, но я понимала, что из моих родных мне никто в моих поисках не поможет. С самого детства мне казалось, что я чужая в моей семье — зёрнышко, которое принёс ветер и бросил в болото, но оно всё равно выросло.

Всеми силами моя семья тянула меня вниз — так русалки утаскивают на дно случайных прохожих. А я просто хотела вверх: к солнцу, к небу и птицам. Не знаю как, наверное, случилось чудо, но у меня получилось выпутаться из тины. Я не стала пить вместе с ними эту чёрную воду, я нашла в себе силы подняться, заплести волосы и пойти прочь от этих омутов.

Теперь, если я и созваниваюсь с мамой, то разговоры наши длятся совсем недолго и в основном касаются моего брата:

— Привет, что новенького расскажешь? Представляешь, Вася стал боксом заниматься. Он только начал, а уже так боксирует. Ну прямо-таки порхает, как бабочка, жалит, как пчела. Мы ему и грушу купили и перчатки. Он целыми днями тренируется, из комнаты не выходит, всё боксирует. Только и слышно — шмяк, шмяк, тыщ, тыщ…

— Здорово, а я вот с работы только пришла, ужин буду готовить…

— А ещё мы Васю на хоккей записали. У него, знаешь, какой талант, ты просто представить себе не можешь. Вася — человек Возрождения, он у нас что-то вроде Леонардо да Винчи. И на все руки, и на все ноги мастер. Ходит, занимается, его хвалят все… Да, что там с ужином?

— Да так, ничего особенного. На работе сегодня интересный случай был…

— Погоди, погоди, прости, что перебиваю. Но ты просто должна об этом узнать: у Васи ведь появилась девушка. Как же это я сразу про неё не сказала. Три года у человека не было девушки, и вот, наконец, появилась. Ты знаешь, как я рада? Да я, может быть, больше самого Васи рада. В церковь вот сегодня сходила, свечку поставила за их здравие. Они такие милые, ты просто не представляешь. Всюду вместе. Вася её что ни день куда-нибудь приглашает, ну настоящий кавалер… Да, ты, кажется, говорила о работе?

— Нет, нет, я уже всё сказала.

— Ну вот и отлично. Я сразу так и подумала. Кстати, у Васи на щеке родинка появилась. Я твоему отцу говорю: смотри, какая большая, ну прямо с куриное яйцо. А он ничего не видит, всё спрашивает: «Где?» Сам Вася тоже её сразу не заметил. Не знаю, что бы они без меня делали. Мужчины иногда, совсем как дети… Теперь вот пойдем проверимся, хочу узнать, не опасна ли эта родинка… Вот, дорогая, такие у нас дела, ты же нам поможешь?

— Тут мама переходила к само интересной для неё части. Когда речь шла о деньгах, она становилась просто сахарная. Всё в деталях мне рассказывала и расписывала, объясняя, почему я должна помочь брату. Он, видите ли, надежда всей нашей семьи, молодой гений… Я вот только одного из её слов не могла понять: кто же тогда я во всей этой истории? По всей видимости, просто денежный мешок, который каким-то чудом научился разговаривать.

Первое время я и в самом деле помогала. Думала, что это по-человечески. Может быть, оно и так. Только это очень трудно поступать по-человечески, когда к тебе относятся как к бездонному кошельку. Я думала, что однажды смогу нормально общаться с моей семьёй, думала, что преодолею себя. Конечно, ни о какой любви и речи быть не могло, и всё-таки мне не хотелось совсем отказываться от своей родни. Но в какой-то момент я поняла, что в жизни иногда для того, чтобы лететь, нужно оттолкнуться.

Как Вы, наверное, заметили, брата всегда любили больше, чем меня. Он был для мамы прямо-таки древнегреческим богом. Всю свою жизнь она была готова положить на его алтарь. Того же она требовала и от остальных, только я вот, так уж вышло, никакого восхищения перед братом не испытывала. Если он и был древнегреческим богом, то разве что Дионисом: всё своё свободное время (а всё его время было свободным) он проводил веселясь и развлекаясь. Да и вообще, насколько я помню, боги в Древней Греции особенно строгой моралью не отличались, так что да, соглашусь, он был древнегреческим богом.

Вася рано почувствовал, как все вокруг его любят. Ему было достаточно щёлкнуть пальцами, и все его желания тут же исполнялись. Он вырос таким капризным и изнеженным, что французские короли могли ему только позавидовать. Всё и всегда делали за него. Я не уверена, умеет ли он завязывать шнурки? Вполне, возможно, мама до сих пор его с ложки кормит.

Ко мне Вася относился как к своей игрушке. Когда в детстве он обижал меня, ему всё сходило с рук. Не знаю, что такое ему нужно было бы сделать, чтобы мама, наконец, встала на мою сторону? Он разрезал мою одежду, поливал клеем мои книги… Не знаю, как я вообще выжила в этом доме. Мама постоянно повторяла мне, что я должна терпеть, что я старшая и обязана с пониманием относиться ко всему, что вытворяет мой брат.

— К тому же, — добавляла она, — он гений, ему всё можно, — тебе до него ещё расти и расти, так что ты лучше терпи и помалкивай.

Но мне вовсе н хотелось всю жизнь терпеть и помалкивать. Сколько себя помню, я всегда мечтала вырваться из душной атмосферы моего дома. Я много училась, чтобы поступить в университет, получить общежитие и, наконец, стать самостоятельной. И у меня получилось. Как бы они все ни пытались мне помешать, у меня получилось.

Мне удалось найти людей, которые по-настоящему меня ценят. Мой муж, например, он просто души во мне чает. У него в детстве всё было, примерно как у меня. Ему жить не давала его младшая сестра. Так что мы с ним два одиночества, которые всё-таки встретились. Иногда мы с ним разговариваем о нашем прошлом и будущем. После того, как я перестала помогать брату, он пытался переубедить меня, сказать мне, что я не права, но всё дело в том, что он не знает моего брата.

— Понимаешь, Женя, у тебя с сестрой совсем другая ситуация. Когда-то в детстве тебе с ней приходилось непросто, но вы оба повзрослели, и, как я понимаю, она признала свои ошибки. К тому же, она действительно делает удивительные вещи. Она же у тебя художник, при этом перспективный художник. Её работы покупают, берут на выставки. Ты большой молодец, что перестал дуться на неё за детские обиды.

— Погоди, но разве у вас с братом всё как-то по-другому? Почему бы тебе тоже не перестать дуться на него?

— Да, у нас с ним всё по-другому, у нас всё совсем по-другому. Если он и не разбрызгивает краски по моим платьям, то только потому, что мы больше не живём вместе. Вася так и остался испорченным жестоким ребёнком. По-моему, он совсем не умеет чувствовать. Он просто не способен поставить себя на место другого человека.

— Хм, но я так понял из слов твоей мамы, что у него просто феноменальные способности. Он спортсмен и всё такое…

— Я тебя умоляю: какие у него феноменальные способности? Одна мама так думает, но из-за своей любви к нему, она совсем ничего не видит. Он коньки без её помощи надеть не может. А после каждой тренировки Вася плачет, и она его успокаивает. Он совершенно не умеет проигрывать. В итоге всё бросает, едва начав. Деньги, которые мама даёт ему кружки и секции, он тратит на игры и на своих подружек. Нет, нет, нет, он от меня больше ни копейки не получит. Хватит с меня этих экспериментов по воссоединению с семьёй.

Я, конечно, считаю, что я достаточно сильный человек, но всё равно я ведь не слон какой-нибудь, чтобы тащить на себе их всех. Если бы я раньше поняла, что я ничего не должна моему брату, мне бы, наверное, не пришлось ездить по санаториям и поправлять здоровье.

Ещё во время учёбы в университете мы с мужем стали работать, мечтая накопить на собственное жильё. И вот, наконец, пару месяцев назад мы переехали в нашу новую квартиру. Если бы все эти годы, мама не тянула из меня деньги, моя мечта могла бы исполниться намного раньше. Сейчас я спрашиваю себя, куда ушла всё то, что я вкладывала в моего брата? Я так долго не могла избавиться от потребности помогать моим родственникам, просто потому что они родственники, и им положено помогать. Теперь я понимаю, что намного выгоднее было бы инвестировать в сельское хозяйство Антарктиды или в мелиорацию Сахары.

Долгое время от мамы не было никаких вестей. Во время нашего последнего разговора я дала ей понять, что больше она от меня ни копейки не получит, что она просто использует меня и ничего при этом не чувствует. Никогда не чувствовала.

И вот пару дней назад она вдруг позвонила мне. Она плакала. Мама у меня, конечно, хорошая актриса, но на этот раз всё было по-настоящему. Она просила у меня прощения, говорила, что я была абсолютно права по поводу моего брата. У них с отцом только сейчас глаза открылись.

Всё это время он водил их за нос, ни чем не занимался, бездельничал, гулял с друзьями, а родителям рассказывал сказки про то, как усердно он учится и тренируется, как все довольны его успехами.

Он с горем пополам закончил школу, и то только потому, что на мои деньги мама нашла ему самых лучших репетиторов. Иногда говорят, что в университете мальчики берутся за ум. Может быть, оно и так, но, по-моему, моему брату не за что было браться.

Как выяснилось, он вообще не появлялся в университете. После первого же семестра его отчислили. Целых полгода Вася убеждал родителей в том, что он чуть ли на самый успешный студент в группе, а сам болтался неизвестно где. Родителей ему совершенно не было жалко. Что же, они сами виноваты, не воспитали вовремя, вот и получайте, как там это у классика, злонравия достойные плоды.

Когда мама спрашивала его, чем же он собирается заниматься в жизни, он ничего толком не мог ответить на её вопрос. А ведь он был уже не маленький мальчик, в его возрасте пора знать, чего хочешь, стремиться к чему-нибудь, иначе совсем пропадёшь. Но моему брату, кажется, ничего неинтересно. Ему бы только на кнопки нажимать и девочек в кино водить.

Мама всё повторяла, что она никак не может прийти в себя после того, как её сына исключили из университета. Она спросила, можно ли ей прийти, и, недолго думая, я согласилась. Мама никогда раньше не была такой потерянной и разбитой. Я просто не могла отказать ей. Но, как вскоре выяснилось, у неё было ко мне деловое предложение.

Нет, она так и не вспомнила, что я её дочь, я по-прежнему оставалась для неё открытым кошельком. Странно, что она звала меня “доча“. Наверное, изо всех сил себя сдерживала, чтобы не сказать то, что на самом деле думала: «Кошелёк, кошелёк…»

Вскоре после нашего разговора мама пришла к нам с мужем на чай. Она и торт принесла, и конфеты. Всё выглядела так, как будто бы мы с ней сейчас помиримся, и всё станет совсем по-другому… Что же, мечтать не вредно.

Едва я разлила чай, мама перешла к делу:

— Твой брат нас всех очень сильно подвёл, но он ещё покажет себя, правда ведь? Нужно ведь дать ему второй шанс? Нельзя же ставить крест на человеке. Он мне сказал, что хочет заниматься бизнесом. Ему бы пора стать самостоятельным. Ты ведь стала самостоятельной, и вот как у тебя жизнь хорошо сложилась.

— Так, —протянула я, — и что ты предлагаешь?

То, что она сказала, разом перечеркнуло все мои надежды.

— Доча, мы купили твоему брату квартиру. С тебя ежемесячные платежи за неё — Заявила мать

Услышав это, мы с мужем холодно переглянулись и спросили:

— Это что, шутка?

Но мама только помотала головой и снова принялась рассказывать мне, какой у меня гениальный брат. Я уже не могла этого слушать. Я оборвала её на полуслове:

— Ничего он больше от меня не получит, ясно тебе? Я-то думала, я-то думала, мама, что ты не за этим пришла, а ты, как обычно. Я не понимаю тебя. Я не могу сейчас с тобой разговаривать. Пожалуйста, уходи. Лучше бы сразу предупредила, что тебе от меня нужно.

Она принялась было кричать и чем-то грозить мне. Хорошо, что муж был рядом. Он выпроводил её за дверь и успокоил меня. С ним я чувствовала себя в безопасности.

К вечеру всё было почти так же хорошо, как в конце той сказки:

«…закинули сети шелковые и вытащили Алёнушку на берег. Сняли камень с шеи, окунули её в ключевую воду, одели ее в нарядное платье. Алёнушка ожила и стала краше, чем была».

Дорогой, подумай там, наверху, как обижать свою супругу. Когда всё осмыслишь, дашь знать! Я тебя спущу, — кричала симпатичная женщина из кабины подъемного крана. А на крюке болтался домик, который можно встретить в каждом деревенском дворе.

Когда в селе вспоминают эту историю, женщины заливаются смехом, а мужчины стыдливо опускают глаза и краснеют. Легенду о том, как Тая проучила своего мужа, знает каждый в округе. Пришло время и вам узнать эту историю.

Тая, хрупкая и миловидная девушка, с детства мечтала стать крановщицей. Неизвестно, что именно привлекало ее в этой профессии. Пока другие девочки играли в куклы, она с удовольствием возилась с машинками вместе с мальчишками. И постоянно просила родителей купить ей игрушечный кран.

Но мать и отец не привыкли потакать детским прихотям. Деревенская жизнь сурова. Здесь мало времени для развлечений. Вместо этого родители твердили дочери, что пора оставить детские забавы и заняться хозяйством.

Тая покорно шла за коровой в стадо, поливала бесконечные грядки с овощами, полола, кормила скот, собирала яйца и носила дрова с водой для бани.

В школе девочка ничем особо не выделялась. Она была средней ученицей. Двоек в дневнике не было, и на том спасибо. По всем предметам у нее были стабильные тройки.

Учителя качали головой. Они советовали родителям Таи отдать ее на обучение швеей или поваром. Хоть какая-то профессия будет. По их мнению, о большем ей мечтать не стоило.

Но Тая мечтала. В своих фантазиях она видела себя не кем-нибудь, а крановщицей, умело управляющей машиной на большой стройке.

Она считала эту работу романтичной и легкой. Ей казалось, что сидеть в кабине и двигать рычагами — пустяк. Цепляй грузы да переноси их с места на место. Красота!

Вот и окончила Тая школу. Настало время выбирать учебное заведение. Девушка понимала: с ее посредственным аттестатом об институте можно даже не мечтать, поэтому она обзванивала техникумы и училища соседних городов с одним вопросом: есть ли у них отделение, где готовят будущих крановщиков?

И, наконец, такое заведение нашлось. Туда принимали даже без экзаменов. В приемной комиссии ей сказали, что в этом году недобор студентов, и ее возьмут. Но все же посоветовали выбрать другое направление.

Преподаватели с сомнением смотрели на худенькую, как тростинка, девушку и говорили:

— Ты, деточка, наверное, сюда женихов искать пришла? Здесь учатся одни парни! Мы тебя, конечно, возьмем, раз ты так хочешь стать крановщицей. Но запомни: у нас строго. Если что, сразу отчислим. Не вздумай нашим парням голову морочить!

Но Тая и не думала никому морочить голову, а уж тем более искать жениха. Она радовалась, что ее мечта сбывается. Она освоит профессию и станет настоящей крановщицей!

Удивительно, но учеба давалась ей легко. Она быстро запоминала теорию, выучила все правила и нормы, сдала зачеты и экзамены.

Возможно, ее мотивировали слова одного из преподавателей. Он сказал студентам:

— Кто не знает теории, тот не будет допущен к практике! Запомните это. И даже не думайте садиться за кран, пока не выучите всё, что вам дают на лекциях.

И Тая учила. А потом втянулась в учебу, освоила новую терминологию и так уверенно отвечала на вопросы преподавателей, что им ничего не оставалось, кроме как ставить ей твердые пятерки.

Парни, сокурсники Таи, сначала посмеивались над девчонкой, но потом притихли. Более того, строгие преподаватели стали ставить ее в пример, чем сильно задевали мужское самолюбие.

На практических занятиях Тая поразила не только преподавателей и студентов. Ее мастерством управлять краном восхитились даже опытные мастера. Но один из них сказал Тае:

— Ты, дочка, прирожденный крановщик! Но работать с краном ты никогда не будешь. Ни один уважающий себя прораб не возьмет женщину на стройку! Да еще на высоту! У вас ведь гормоны управляют! Никогда не знаешь, что у вас в голове!

Тая лишь усмехнулась и с нетерпением ждала выпуска из училища. В городе как раз начиналась стройка нового жилого комплекса. Она твердо решила, что будет работать именно там.

И Тая осуществила свои планы. С красным дипломом на руках она отправилась к начальнику строительства. Тот выслушал девушку, но покачал головой:

— Нет, деточка, не возьму, и не упрашивай! Хочешь, бери кисть, иди в маляры! Или раздавай рабочим обеды, а в крановщицы я тебя не возьму. Не женское это дело. Это как у моряков: женщина на корабле — к беде. Не проси!

Но Тая приходила к начальнику каждый день. Она просила дать ей шанс показать свои умения. В конце концов, он сдался. Он велел ей сесть за свободный кран и перенести небольшой груз. Его нужно было поставить точно на место, отмеченное мелом.

Громоздкая машина послушно выполняла все команды своей необычной управляющей. Маленькая коробочка мгновенно оказалась на крюке крана и, немного повисев в воздухе, плавно опустилась на крестик, нарисованный бригадиром.

Рабочие, наблюдавшие за этим, восхищенно присвистнули! А начальник потирал затылок. Он уже пожалел, что разрешил девчонке сесть за руль крана. Но слово мужчины — закон. А он пообещал Тае взять ее в бригаду, если она справится с заданием.

Так Тая стала крановщицей. Она чувствовала себя на высоте как рыба в воде. Ей доверяли переносить самые ценные грузы. Знали: миниатюрная девушка справится с задачей. Даже хрупкие конструкции будут доставлены в целости.

Тая стала хорошо зарабатывать, получала премии. Но она не спешила тратить деньги на наряды или косметику. У нее была другая мечта: построить собственный дом своими руками.

Ведь Тая была деревенской. Она мечтала вернуться в село. В городе ей было тесно. Но она не хотела быть обузой для родителей. Поэтому мечтала о своем доме.

Однажды рабочие заметили: веселая Тая изменилась. Она больше не шутила, казалась какой-то подавленной.

— Влюбилась, — сказал мастер. И он не ошибся.

Тая действительно влюбилась. Она познакомилась с Мишей случайно, когда шла с работы домой. Парень едва не сбил ее с ног. Он ехал на велосипеде и куда-то спешил. Он сразу же извинился и предложил встретиться.

С тех пор молодые люди стали проводить время вместе. Они гуляли, смеялись, но Тая почему-то не могла признаться ему, что она — крановщица. Ей было стыдно за свою «неженскую» профессию.

Но когда выяснилось, что Михаил — не профессор, а всего лишь тракторист, приехавший в город на курсы повышения квалификации, она открылась ему.

Михаил сказал:

— Тая, я мечтаю построить свой дом в деревне. Но без хозяйки будет трудно. Будь моей женой. А то, что ты — крановщица, это неважно. Женский удел — готовить мужу обед и заботиться о детях. У каждого свое прошлое.

Тая даже не поверила, что этот красивый парень предлагает ей стать его женой. Его слова о женской судьбе ее не задели. Она с радостью согласилась.

Так Тая оказалась в деревне Михаила. На свадьбу родственники подарили им приличную сумму. Ее хватило, чтобы сразу начать строительство. И молодые не стали откладывать.

Весной закипела работа. Умения Таи пригодились. Однажды, понаблюдав за крановщиком, она нахмурилась и сказала:

— Выйдите из кабины. Я сама! — с тех пор она лично руководила строительством своего дома. Рабочие слушались ее, а муж только причмокивал и говорил:

— Вот это жена! Действительно, и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет! — именно о такой спутнице он и мечтал.

Стройка подошла к концу. Дом был готов. Супруги справили новоселье и зажили в любви и достатке.

В селе, конечно, не было автокрана. Но Тая не унывала. Ее характер изменился. Она стала покорной, ласковой, позволяла Михаилу командовать собой, ведь он — мужчина.

Так и текла их семейная жизнь. Все у них ладилось. Дом сиял чистотой, в воздухе витал аромат свежей выпечки, а огород радовал богатым урожаем.

Михаил работал в местном фермерском хозяйстве. Уходил на работу рано утром, а возвращался только с заходом солнца. От жены он требовал любви и уважения, а она старалась изо всех сил. Ведь Тая искренне любила своего Мишу.

Однако со временем Михаил начал злоупотреблять своим положением. Он стал позволять себе грубость и резкость. В доме то и дело раздавались его приказы:

— Тайка! Полы сегодня какие-то грязные, да и грядки, я посмотрел, заросли сорняками! Чем ты вообще занимаешься целый день? И борщ вчерашний мне подала! Разве так можно?

— Миша, мне тяжело справляться с хозяйством. Скоро ведь малыш появится!

Мысль о скором отцовстве немного успокаивала Михаила. Он самодовольно ухмылялся и похлопывал жену по спине:

— Сына мне роди! Иначе в дом не пущу! Будешь в курятнике ночевать! — он был уверен, что Тая «послушается» его и родит мальчика, который будет вылитой копией отца.

Но на свет появилась дочка. Синеглазая и хрупкая. Однако кричала она по ночам так громко, что казалось, будто в доме поселился настоящий мужик. Михаил, конечно, жену в курятник не отправил. Но недовольство стал выказывать всё чаще.

Каждый день в доме раздавался его командный голос:

— Тайка, котлеты подгорели! Баня едва теплая, плохо протопила! Картошку копать пора! Ты чем вообще занималась целый день?

— Мишенька, я ведь с Катенькой. Не могу надолго отлучиться в огород. Она у нас очень капризная девочка. Не отпускает маму!

Михаил недовольно морщился и спешил уйти из дома, оставляя жену наедине с крикливой дочкой.

А вскоре его поведение стало совсем неподобающим. То он приходил домой под утро, то напивался до потери сознания, то швырялся тарелками, которые, по его мнению, были недостаточно чистыми.

Тая терпела. Она винила себя в том, что родила дочку, а не сына. Старалась угодить мужу, чтобы не вызывать его недовольство.

Если бы сейчас ее увидели однокурсники или бывшие коллеги со стройки, они бы не узнали в этой измученной женщине ту тоненькую и веселую девушку. В ее глазах погас огонь, она перестала мечтать и, казалось, совсем забыла, что она — талантливый специалист, не чета своему супругу.

Однажды Таю и Мишу пригласила в гости родственница. Она настаивала, чтобы супруги обязательно пришли на застолье. Мол, ожидается важная гостья.

Тая договорилась с соседкой и попросила ее присмотреть за дочкой. Та согласилась. А Тая с радостью начала выбирать наряд. Она уже давно никуда не выходила из дома и была рада этому поводу.

Она с удовольствием делала прическу, отгладила платье и как раз наносила тушь на ресницы, когда в дом вернулся Михаил. Он был не в духе. Тая сразу сникла под его взглядом. А он грозно сдвинул брови и спросил:

— А ты куда это нарядилась? Куда собралась? Мужиков завлекать? Бабье дело — обед мужу готовить да за детьми смотреть! Я тебе об этом сто раз говорил! Иди-ка лучше, унитаз отмой. Я там набедокурил. Не бабье это дело — по гостям ходить. Дома останешься, я один пойду.

Тая не верила своим ушам и глазам. Ее муж оказался настоящим деспотом и тираном. Она послушно сняла платье, стала стирать с глаз тушь. А Михаил тем временем переоделся и ушел, самодовольно улыбаясь.

Как только он скрылся из виду, Тая расплакалась. Она дала волю слезам, которые долго сдерживала. В это время в дом пришла соседка, чтобы присмотреть за ребенком, как и договаривались. Она увидела, что хозяйка расстроена и плачет:

— Тая, что случилось? Почему ты плачешь? В гости собирайся! Михаил мне навстречу попался. Такой раздухарившийся, красивый!

— Да он запретил мне, Наташа! — горько воскликнула Тая. — Велел туалет мыть! — она заплакала еще сильнее.

— Вот ведь мерзавец! Не хотела тебе говорить, Тая, но, видно, пора. Твой Михаил любовницу завел из соседнего села. Она бухгалтерша, модница, мужики вокруг нее вьются, а она вот твоего Мишу выбрала!

Он ведь в гости без тебя пошел потому, что договорился с родственницей. Там будет и она, эта городская краля! Ты подумай, что будешь делать! Уведут мужика из семьи!

Тая вдруг собралась. Она посмотрела на крошечную дочку, вспомнила, каким ласковым был ее Михаил до свадьбы, и попросила Наташу:

— Присмотри за дочкой, Наташа. Я вернусь до темноты.

— Конечно, присмотрю, не беспокойся! Ты туда пойдешь? Надавай ей как следует, чтобы за чужими мужиками не бегала да с толку их не сбивала!

Но Тая торопилась не в гости. Она отправилась на рейсовом автобусе в район. Там она нашла своего бывшего бригадира. Неизвестно, о чем они говорили, но в село Тая вернулась на автокране.

Она поставила машину во дворе, решив, что захмелевший муж ее попросту не заметит. А потом прошла в дом и освободила соседку от ее обязанностей.

Близилась ночь. Темнело. Тая уложила дочку и легла в кровать сама. Михаила еще не было. Наконец, в темноте послышались его шаги. Муж вернулся веселый и под хмельком. Он что-то напевал и ронял вещи. Было слышно, как он ест на кухне.

Тая не выходила. Она ждала, когда муж зайдет в комнату. Наконец, он пришел. Женщина сделала вид, будто только что проснулась. Она сказала супругу:

— Миша, в доме унитаз сломался. Я воду перекрыла. Ты, пожалуйста, сходи во двор. А то спросонок перепутаешь да пойдешь в домашнюю уборную.

Михаил заворчал:

— Вот, оставь тебя дома! Тут же все переломаешь. Теперь на улицу идти надо. Хорошо, хоть уличный туалет не разобрали! Все-таки я сметливый и догадливый. Как чуял, что ты тут все переломаешь.

Миша отправился в туалет. Он только присел, чтобы сделать свои дела, как вдруг с ним стало происходить что-то непонятное. Домишка закачался, закружился и, казалось, повис в воздухе. Он растерянно приоткрыл дверь и чуть не лишился дара речи.

Уличный туалет висел в воздухе. А голос жены вещал:

— Дорогой, подумай там на высоте, как обижать свою жену. Как всё осмыслишь, скажи! Я тебя спущу!

Михаил так и присел обратно. Эта ненормальная подняла деревянный домик краном. Она с ума сошла! Он закричал:

— Тайка! Немедленно прекрати хулиганить! Спусти меня на землю. Я уж с тобой поговорю!

— Что ты говоришь, милый? Я ничего не слышу. Ты бы поаккуратней! Упадешь еще, тут высота — несколько метров. Да и соседей постыдись! Что они подумают, как увидят тебя орущего без штанов в небе? Крале твоей живо доложат! Как будешь ей в глаза смотреть?

Михаил подумал, что он перепил и просто спит. Ему снится страшный сон. Он привалился к стенке домика и закрыл глаза. Сейчас хмель выйдет из головы, и он окажется в теплой постели рядом с женой.

Но ничего подобного не произошло. Как только запели петухи и начало светать, он вновь увидел себя в подвешенном состоянии. Жены уже в кабинке автокрана не было. Видно, она ушла домой, к дочке.

А деревянный домишка качался под порывами ветра и грозил рухнуть вниз. Михаил заорал как резанный:

— Люди добрые, помогите! Меня Тайка подвесила! Тая, сними меня отсюда, ты ведь знаешь, я высоты боюсь!

На крыльце появилась Тая, а вокруг дома стали собираться соседи. Их разбудил крик Миши.

А Тая стояла на крыльце и говорила:

— Милый, ты забыл, как любил меня? Я решила тебе напомнить! Подумай о своем поведении. Хочешь уйти из семьи, иди. Держать не буду! А издеваться над собой больше не позволю. И туалет вымой за собой. Небось, весь обделал!

А мне не с руки убираться, у меня к другому талант! Меня на работу бригадир пригласил, поеду в город. До туда всего-то 15 минут езды на автобусе. Успею! А за дочкой Наташа присмотрит. Придется тебе учиться и обеды готовить, и стирать!

Миша понял: жена не шутит. Он завопил:

— Тая, прости ты меня Христа ради! Бес попутал! Люблю тебя. И дочку люблю. Клянусь, больше не обижу вас! Сними меня отсюда!

Тая неспешно прошла к машине, уселась в кабинку и завела мотор. Туалет еще немного покачался в воздухе и плавно приземлился на свое законное место.

Соседские бабы смеялись и толкали в бок своих муженьков, грозя, что позовут Тайку, если те посмеют их обидеть. Говорят, что в том селе больше нет ни ссор, ни разладов. А мужчины тут живут уважительные к женскому полу и ласковые! Не верите? Приезжайте, посмотрите!

Виктор возвращался домой из соседнего города, где решал свои дела. Вечер уже приближался, и на пустынной трассе он заметил фигуру девушки, медленно шагающей в том же направлении. За свои сорок лет Виктор не мог вспомнить ни одного случая, когда бы он отказал кому-то в помощи, поэтому он остановил машину и спросил:

— Вам нужна помощь?

Девушка, с опаской взглянув на него, кивнула:
— Да, пожалуйста.

— Что с вами произошло? — поинтересовался Виктор, когда она села в салон.
— Это неважно, — неохотно ответила она.
— Хорошо, тогда хотя бы скажите, куда вам нужно добраться и как вас зовут.

— Меня зовут Анастасия, — представилась она, и Виктор заметил, что на ее пальцах виднелись следы крови.
— Боже мой, у вас рана на голове! Давайте я отвезу вас в больницу, — встревожился он.
— Нет, нет, не надо, спасибо. У меня нет ни паспорта, ни полиса, — вздохнула девушка.

— Ничего страшного, в нашей местной больнице работает моя хорошая знакомая. Я попрошу, и она осмотрит вас. В любом случае, раны нужно обработать.

Девушка снова посмотрела на Виктора, и он поспешил успокоить ее:
— Уверяю вас, Марина — человек деликатный. Она просто окажет вам первую помощь.

— Ну, хорошо, — согласилась Анастасия, а затем спросила: — А далеко до больницы? У меня сильно болит голова и кружится.

— Нет, через десять минут мы будем на месте, — заверил ее Виктор. — Меня, кстати, зовут Виктор, — добавил он с улыбкой.

— Очень приятно, — ответила девушка.

— Может, расскажете, что случилось? Если смогу, помогу.

— Не нужно, спасибо, все пройдет. Не обращайте внимания, — сказала Настя. Вскоре они прибыли в городскую больницу, и Виктор вместе с Анастасией направился в терапевтическое отделение.

Через минуту навстречу им вышла стройная женщина в белом халате.

— Здравствуйте, — немного смущенно произнесла она. — Какими судьбами?

— Здравствуй, Марина. Вот, подобрал эту девушку на дороге. Она не говорит, что произошло, но, кажется, ей нужна помощь.

— Надеюсь, обойдется без госпитализации, — ответила Марина и пригласила девушку следовать за собой.

Анастасия с благодарностью посмотрела на Виктора и попрощалась:
— Я сама доберусь домой, вызову такси. Спасибо вам, вы очень добрый.

Виктор кивнул:
— Выздоравливайте, Настя.

Марина задержала Анастасию на пороге:
— Я была рада тебя видеть, Витя. Как поживаешь?

— Ничего, Мариш, потихоньку, — ответил он.

— Как дела у Саши?
— Все в порядке, он постоянно в командировках, — сказала она.

— Понятно, но передавай ему привет.

Виктор протянул руку, хотел коснуться плеча Марины, но в последний момент отдернул ее и быстро ушел.

Марина была его первой и, как оказалось, единственной любовью. Глупая ссора привела к расставанию, и Виктор уехал из города, думая, что навсегда. Когда он вернулся через три года, Марина уже была замужем за его другом и воспитывала сына.

Много раз Виктор пытался забыть ее в объятиях других женщин, но у него не получилось. Он не женился, жил один и все время посвящал работе. Марина тоже не могла его забыть, но чувства, когда-то пылавшие, теперь были похожи на маленький огонек, теплившийся в глубине души. Их город был маленьким, и они иногда встречались в магазине или на улице, но никогда не разговаривали, лишь кивали друг другу.

Впервые за много лет Виктор заговорил с ней. Марина посмотрела ему вслед и вошла в кабинет, где ее ждала девушка.

— Ну что, давайте я вас осмотрю, и вы расскажете, как получили травмы, — сказала она.
— Обязательно, — ответила Анастасия.

— Я не собираюсь лезть в вашу жизнь и поучать, но падения бывают разными, и травмы от них тоже.

— Мы попали в аварию, — проговорила Настя, и, почувствовав женское участие, начала рассказывать свою историю.

— Я работаю в бутике, где продается стильная мужская одежда, и живу в соседнем городе. Однажды к нам зашел очень привлекательный мужчина. Я помогла ему подобрать костюм, а вечером он ждал меня у выхода с букетом цветов, — начала свой рассказ Настя.

— Он влюбился в вас? — поинтересовалась Марина.
— Да, но он женат, и у него есть ребенок, — кивнула девушка. — Но для меня это не имеет значения. Я сделаю все, чтобы он был рядом со мной.

— А как же авария? — спросила Марина.
— Если честно, это я виновата. Я отвлекала его, пока он вел машину. Он не справился с управлением, и мы врезались в дерево. Он сказал мне уйти, иначе приедет полиция, — призналась Настя.

Марина кивнула и позвала медсестру:
— Катя, отведи девушку на рентген, я все записала.

Когда Катя и Настя вышли, раздался звонок телефона Марины. Это был ее муж Саша.
— Да, дорогой, — ответила она.

Саша сообщил, что попал в аварию, но с ним все в порядке…

Тем временем Виктор готовил себе простой ужин, когда в дверь постучали. На пороге стояла Марина.
— Мне больше некому обратиться, — сказала она. — Я не вернусь домой.

Когда Марина закончила рассказ, Виктор покачал головой:
— Не может быть… Значит, он с этой Настей, и она от него беременна?

— Да, видел бы ты их лица, когда они встретились в моем кабинете, — добавила она.

После развода с Сашей Марина вышла замуж за Виктора. Они вместе переехали в областной центр, где Виктор купил квартиру для их новой семьи. Впервые за много лет Марина почувствовала себя по-настоящему счастливой.

Виктор сумел найти общий язык с ее сыном, и они часто проводили время вместе.

Однажды в больницу, где работала Марина, пришел Александр с букетом цветов. Он надеялся, что она простит его и вернется.
— Разве кому-то нужна разведенная женщина с ребенком? — подумал он.

Но Марины на работе не оказалось. Саша узнал, что она переехала в другой город.

Прошло несколько месяцев, и судьба вновь свела Виктора и Марину с Сашей. Однажды, когда Виктор забирал Марину с работы, они столкнулись с ним у входа в больницу. Саша выглядел растерянным, и Виктор почувствовал, как напряжение повисло в воздухе.

— Привет, Витя, — произнес Саша, пытаясь скрыть смущение.
— Привет, — ответил Виктор, но в его голосе чувствовалась настороженность.

Марина, почувствовав неловкость, решила сгладить ситуацию.
— Саша, как ты? — спросила она, стараясь говорить мягко.
— Все в порядке, — ответил он, и их взгляды встретились. В этот момент они оба поняли, что между ними осталось много невысказанного.

Саша собрался с мыслями и произнес:
— Мне очень жаль, что все так вышло. Я понимаю, что потерял многое, и мне важно, чтобы ты знала: я ни о чем не жалею, кроме того, что не ценил тебя, когда был рядом.

Марина кивнула, и в ее глазах блеснули слезы.
— Я тоже не могу забыть прошлое. Но теперь у меня другой путь, — тихо сказала она, взглянув на Виктора.

Саша заметил, как ее рука легла на плечо Виктора, и сердце его сжалось от боли.
— Я надеюсь, что вы будете счастливы, — сказал он, понимая, что их пути больше не пересекутся так, как раньше.

— Спасибо, — произнесла Марина, и это было прощение, которого они оба ждали.

Саша развернулся и ушел, оставив Виктора и Марину в тишине, наполненной их общими воспоминаниями и надеждой на будущее.

Виктор обнял Марину и сказал:
— Мы начали новую главу, и я хочу, чтобы ты знала — я всегда буду рядом.

Она улыбнулась, чувствуя, что теперь у нее есть поддержка, и они смогут преодолеть любые трудности вместе.

Так началась их новая жизнь, наполненная надеждой, любовью и возможностями. Каждый из них учился прощать и двигаться вперед, оставляя прошлое позади.