NEWS 2SWEET

Мы с мужем снова ссорились. И так почти каждый день уже две недели с тех пор, как приехали его тетя и дядя.

— Андрей, я устала от постоянного бардака! Евгений Петрович вообще за собой ничего не убирает, а только разбрасывает. Всюду его вещи. Ест он так, что после каждой его трапезы надо пол перемывать – в крошках все просто! У меня сдают нервы. Я же не домохозяйка, я работаю вообще-то!

— Да, меня тоже многое напрягает, Люда. Надо бы поговорить с ними, я этим займусь в ближайшее время. Не расстраивайся зря! — ответил супруг, собираясь на работу.

Я осталась одна. Дядя и тетя Андрея смотрели телевизор в зале, оставив за собой гору немытой посуды после завтрака. Благо, работала я с десяти утра, и успевала прибраться. Но все равно это очень злило и нервировало.

Мы с Андреем прожили вместе уже семнадцать лет. Семке, нашему сыну, шел шестнадцатый год, и он был в том возрасте, когда в юноше вдруг сходятся лед и пламень, согласно стихам Пушкина, хоть великий поэт и писал совсем об ином.

Живем с Андреем хорошо. Золотых гор не видели и не видим, но я всегда была уверена в собственном счастье. Он работал в поликлинике детским офтальмологом, я библиотекарем. Зарплаты у обоих довольно скромные, но ведь не в деньгах, как говорится…

Когда родился Семка, муж как раз устроился на работу в поликлинику, где трудится сейчас. Узнав, что мы ждем пополнение, он уволился со Скорой. Работка там была та еще. Я была рада. Да, платили скорякам больше, конечно, но муж сутками пропадал на дежурствах, уставал так, что от него уже остались одни глаза и уши – такой стал худой. Беременность мне далась нелегко, требовалась помощь. Да и про ребенка мы иллюзий не питали, понимая, какая огромная ответственность малыш.

Семка родился в страшную пургу, в феврале. Я больше такой метели не помню. Словно сама природа приветствовала приход в мир нового человека, который орал так, что все сразу шутили – командиром будет. Андрей был рад. С Семой он очень помогал мне. И пеленки менял, и стирал, и ночами вставал. И работал, конечно же. Но понимал, как я устаю с маленьким, и никогда не жаловался, что ему тяжело. Иные мужики к детям, пока те так малы, не касаются, а мой был мне настоящей опорой и подмогой.

Иногда помогала моя мама, но она жила далеко, и часто приезжать не могла. Кроме того, ее часто просили помочь мои старшие братья со своими детьми, а те жили через два дома, так что бабушке было с внуками хоть разорвись.

Родители мужа помогали деньгами, но с Семкой помогать не рвались. Отец Андрея был серьезный врач, много работал. Мать преподавала тоже что-то медицинское в ВУЗе. Так что оба вели активную социальную жизнь, которую не готовы были принести на алтарь пеленок и краснощекого капризного карапуза. А Семка рос пацаном боевым, и жару нас с отцом по ночам задавал частенько. Благо, папа-педиатр – благословение для молодой семьи с грудным младенцем, так что хоть тут горя мы не знали.

А после года Семен резко перестал приносить особые хлопоты. Стал почти самостоятельной боевой единицей, которая бойко пачкалась кашей, осваивая сложное искусство поедания ложкой твёрдой пищи, а потом и вовсе пошел в детский сад, где быстро прижился, и даже особо не болел. Я вернулась на работу, где меня искренне ждали и тепло приняли. Так и жили, и не тужили бы, но однажды Андрею позвонила сестра его матери, Любовь Алексеевна:

— Андрюшенька, здравствуй! Как ваши дела? Как Семен? Наверное, уже большой совсем? Да ты что, уже пятнадцать лет! Скоро женить пора.

— Да, точно, теть Люб. А вы чего звоните-то? — насторожился Андрей.

— Да такое дело, племяш. Мы, знаешь же, в деревне живем, накопили на ремонт, а некуда деться на старости лет. Сидеть в пыли и грязи не хочется, там же и трубу надо тянуть, и газ менять, будем без отопления и воды. Не примешь на пару месяцев погостить и перебиться?

— Ну, раз такое дело, по-родственному примем! — не подумав, и не посоветовавшись со мной, согласился Андрей.

Я сразу почуяла неладное. Когда он положил трубку, сказала:

— Два месяца с чужими людьми в доме? Ты в своем уме? Я видела их один раз. Кто знает, какие они на поверку люди окажутся, Андрей!

— Люд, не нагнетай. Нормальные они, не скандальные, не склочные. Люди как люди, уживемся уж. Ненадолго же.

Я вдохнула, пересыпая чайную заварку в специальную красивую баночку, закрыла ее, убрала на место:

— Ладно, как скажешь. Но я заранее не в восторге.

Тетя и дядя Андрея затягивать не стали, и явились всем двором – даже кота с собой прихватили. Кот оказался желтоглазым чудовищем размером с собаку Баскервилей, которую еще не успели намазать фосфором и пустить гулять по болотам. Мне сразу было заявлено, что «Барсенька кушает только натуральную пищу!». Барсенька выглядел так, что этой пищей были как минимум целые поросята, которых тот мог съесть одним махом.

Кое-как за два дня разложили вещи, расположили гостей в комнатах, и началась наша совместная жизнь. Первую неделю гости вели себя осторожно, приглядываясь к нам. Андрей с Евгением Петровичем вечером болтали о хозяйстве – муж мечтал когда-нибудь приобрести свой дом, завести какую-никакую скотину. Евгений Петрович охотно делился премудростями деревенской жизни. Любовь Алексеевна пыталась говорить со мной примерно о том же, но мне было совершенно неинтересно. А еще я как раз очень уставала на работе – мы готовились к Библионочи, что стала традиционным летним мероприятием для всех книжных храмов в России.

Семку вообще приезд гостей не касался никак. Он, счастливый от безделья на летних каникулах, запирался в своей комнате, и до утра резался с друзьями в какую-то игру, где надо было отстреливать зубастых страшных монстров. Я не понимала этого увлечения сына, но летом к нему не лезла – пусть парень отдыхает. Год он закончил хорошо, так что нечего придираться к ребенку.

— А что это он целыми днями играет в игры? Зависимый? — как-то спросила меня тетка мужа, имея в виду увлечения Семена.

— Да сейчас все подростки такие, теть Люб, не переживайте! — отмахнулась я, совершенно уверенная, что никакой игровой проблемы у сына нет, и это лишь невинное мальчишеское увлечение современного ребенка.

— Не знаю, я по телевизору смотрела, что все вот так вот и начинается… — завела было тетка, явно намереваясь намекнуть, что я как мать слепа.

— С моим сыном все в порядке, Любовь Алексеевна! — сделав упор на слове «моим», отрезала я.

Тетка замолчала, поджав губы. На том разговор закончился, но на следующий день она прицепилась к тому, как я готовлю борщ.

— Люда, ну кто так крупно режет капусту! Ты же не поросям баланду варишь, а людям. Мы такое с Женечкой не любим!

— Может, тогда сами сварите, а я бы пошла со сценарием к мероприятию посидела, а?

— Ну, что ты, раз начала варить, уж доваривай. Я ж не в обиду говорю, а просто.

И так без конца и края. Каждый день находилось что-то, к чему тетка цеплялась. Дядька от нее не отставал:

— Андрей, а почему у тебя кран бежит постоянно? Что, сделать не можешь?

— Дядь Жень, я врач детский, а не сантехник. Давайте я оставлю номер, вы вызовете спеца, все равно ведь дома.

— Ой, нет-нет, я с городскими вашими связываться боюсь! — тут же пошел в отказ помочь Евгений Петрович.

Время шло, и на второй неделе родня обнаглела уже настолько, что начала раздражать и меня и мужа. Все у нас не так да не ладно. Кроме того, дядя Женя и правда был чудовищно неопрятным мужчиной. Он ел так, что все валилось на пол, тарелки за собой не считал нужным даже в раковину поставить, не то, что помыть. Вещи он свои разбрасывал по всей квартире.

Поначалу, когда мы делали ему замечание, он некоторое время старался соблюдать видимость порядка, но хватало его от силы на день-два, а потом все становилось еще хуже. Я раздражалась все больше, мы с мужем ссорились каждый вечер перед сном. Мне это не нравилось. Никогда столько разлада наша семья не знала, как теперь из-за непрошенных гостей.

— Андрей, мы не протянем два месяца. Надо как-то решать вопрос. Невыносимо.

— Люд, ну, потерпи еще чуть-чуть. Уже третья неделя пошла, осталось капельку.

— Мне эта капелька уже поперк горла встала, Андрей. Ну, сколько можно!

А потом случилось то, что уж точно никто не мог предвидеть. Из моего кошелька пропали деньги. Довольно крупная для нас с Андреем сумма. Я хотела пойти лечить зуб, и копила их. Выяснилась пропажа на пороге стоматологической клиники, когда я по чистой случайности решила заглянуть и пересчитать отложенную сумму. В отделении для купюр вместо десяти тысяч одиноко болталась тощенькая пятисотрублевка. Я ахнула, и набрала мужу. Слезы сами полились из глаз. У Андрея, по счастью был обед. Он перепугался, услышав, что я плачу.

— Люда, что? Говори! С Семой что-то?

— Нет, муж, не с Семой… Хотя. У меня деньги пропали, что я на зубы откладывала. Помнишь, говорила, что лечить пойду. И вот, ни копейки почти. Пятьсот рублей осталось. Кто мог взять. Неужели сын?

Тут мне вспомнился разговор с теткой мужа про то, что игры компьютерные подростка до добра не доведут.

— Может, он и правда в своих играх там уже завис, и руку на родительское поднял? — с трудом сдерживая рыдания, спросила я супруга.

— Люда, опомнись! Это наш с тобой ребенок. Да, он не идеал и характером в меня, но он никогда, слышишь, никогда бы не совершил кражи у матери! Подумай сама.

— А кто же тогда взял? Потерять я не могла…

— Так. Давай сейчас ты успокоишься, сколько у тебя осталось? Вот, как раз на кофе. Зайди в кафе, выпей кофе и съешь что-нибудь сладкое. Разбираться мы будем со всем дома и вместе. Хорошо, родная моя?

Я кивнула, хоть муж и не мог видеть этого, выдохнула в трубку «Хорошо!», и сбросила звонок.

А дома ждал неприятный сюрприз. У порога стояли новенькие туфли явно приличной стоимости.

— У нас гости? — спросила я с порога вышедшего из своей комнаты Семена.

Сын пожал плечами, отрицательно покачав головой:

— Нет, ма. Но тетя Люба по магазинам ходила, купила новые туфли, и громко ими хвасталась по телефону перед какой-то деревенской подружкой своей.

Зазвонил мобильный. На экране высветилось фото улыбающегося Андрея.

— Да! Ты когда домой? О, уже свободен! Это отлично, потому что я не знаю что я с твоими тетей и дядей сделаю просто! — в голосе моем звенел металл, и я почти увидела, как муж бледнеет и стремительно ускоряет шаг.

— Мам, чего случилось-то? — Семен даже на ушники снял, взволнованно всматриваясь в меня, но я показала головой – мол, не сейчас.

—Любовь Алексеевна, Евгений Петрович, у меня к вам разговор! — крикнула я, шумно распахивая зал, где сидели гости, — Вы всегда на гостеприимство такими вот поступками, как воровство и покупка на украденные деньги новых туфель поступаете, или это только нам с Андреем повезло вас в таком неприглядном амплуа увидеть?

— Подумаешь, взяли деньги из твоего кошелька, ещё накопишь — Заявила мне родня мужа

Я опешила. Я ожидала чего угодно: раскаяния, просьб простить, но не вот такой непробиваемой наглости и уверенности в своей правоте. Никаких угрызений совести гости не испытывали.

Я услышала, как открылась входная дверь, и в комнату широким шагом влетел взволнованный муж.

— Полюбуйся, Андрей! Мало того, что деньги взяли и потратили, так еще и не стыдно им!

Супруг свел брови на переносице. Он не терпел ни лжи ни воровства. Так воспитали его родители, так он всегда поступал с близкими людьми, так воспитывал нашего сына:

— Значит так, дорогие родственники. Времени вам на сборы час. Я заказываю такси, которая отвезет вас на вокзал. Чтобы ноги вашей в нашем доме больше не было! Пустил на свой голову, называется…

— Нет, дорогой племянничек! Никуда ты нас не выгонишь! — дядька поднялся с дивана, дрожа полными щеками, — Не великую сумму мы одолжили, чтобы нас вышвыривать, как котят на улицу!

Скандал набирал обороты, и Андрей каменел лицом. Это выражение его я знала, и оно не предвещало родственникам ничего хорошего. Муж мой был мягким и спокойным человеком, но, как говорится, бойся гнева терпеливых.

Он молча покинул зал. Я пошла за ним. Из комнаты раздавались вопли тетки, что ничего мы не докажем, и вообще не обеднеем крохотной суммы.

Андрей встал у окна, быстро набрал номер, приложил мобильный к уху:

— Полиция? Здравствуйте. У нас украли деньги, приезжайте, пожалуйста, скорее. Записывайте адрес…

Разведясь с женой, Алексей вместо радости чувствовал, что совершил ошибку. Сильную и непоправимую. Глядя на поникшее лицо бывшей жены, он гадал, о чем она думает. В сердце была надежда, что ей, как и ему, кажется, что они поспешили с таким решением. Он взял сына на руки и долго думал, что сказать. Мальчик с интересом посмотрел на отца. Нина замерла.
— Ну… Ты маму слушайся. Ладно? А я буду приходить к тебе в гости. – Сказал Алексей. Вряд ли сын его понял, мальчику недавно исполнилось два года и все что его интересовало было связано с игрушками. Куда ему до проблем взрослых людей…

Чувствуя неловкость и смятение из-за собственных слов, Алексей вернул ребенка теперь уже бывшей жене.

— Зарплату получу, тогда что-то передам, — сказал он ей и замялся. – Деньги на подгузники, кашки…
Нина ничего не ответила. Алексей немного постоял, а затем ушел, не став прощаться.
Было ощущение, что он только что предал самого себя, потому что свою жену Нину он любил, как и сына. Но в последнее время рядом с ней находиться было невыносимо. Его достали скандалы, которые возникали буквально из пустоты.
Домой Алексей вернулся лишь под вечер. Он переехал обратно к матери, оставив квартиру бывшей жене и сыну. Очень удивился тому, что на кухне сидела сестра.
— Ну, братик, — улыбнулась она, — могу поздравить тебя с первым днем свободы! И с тем, что ты вернулся к нам в семью.
Алексей окинул взглядом стол. Сестра с матерью по случаю его развода решили приготовить праздничный ужин. Отварной картофель, три салата, котлеты, запеченные голени, мясная нарезка, разнообразные соленья и естественно вино.

— И к чему это? – Растерялся Алексей.
— Ну как… Забота. – Ответила сестра. – Знай, что я с мамой всегда тебя поддержу. И уж точно не оставлю наедине со своими мыслями. Так что помой руки и скорее садись за стол.
Алексей кивнул. Сестру и мать обижать не хотелось. Было видно, что они для него постарались.
Мама поставила перед ним тарелку, а сестра наполнила бокал вином. Есть не хотелось, как и пить. Леша еще раз осмотрел стол и подумал о бывшей жене. Стало интересно, как она проводит сейчас свое время. Что делает сын Саша. Скучает ли? Жалеет ли жена о разводе? Думает ли о нем также, как он о ней. Погрузившись в свои мысли, Алексей не сразу понял, что сестра Юля уже какое-то время задает ему один и тот же вопрос.
— Ты где витаешь? Я спрашиваю тебя. Жалеешь о разводе?
— Немного, — чуть подумав , ответил Алексей. И тут же добавил. – Из-за ребенка. Поторопились мы с детьми.
Сестра улыбнулась и сказала свою любимую фразу.

— Жалеть надо не о ребенке, а о том, что аферистка жена развела тебя на квартиру. Для нее сын лишь инструмент.
Леша усмехнулся, а сестра продолжила.
— Надеюсь, ты не собираешься платить ей алименты. Еще неизвестно от кого она там родила. Я сразу сказала, что твоя Нина лицемерка. Очень легко выйти замуж, родить ребенка, а потом отжать все имущество. Мне она с самого начала не нравилась. Я тебе говорила, что лучше бы ты обратил внимание на мою подругу Яну. Она, кстати, о тебе до сих пор спрашивает…
Алексей посмотрел на сестру и нахмурился. Юля невзлюбила Нину еще в день знакомства. И если мать старалась не лезть в отношения детей, то Юля на правах старшей, не упускала случая, чтобы дать «ценный» совет. Свою семью Леша любил и не видел причин сомневаться в словах сестры. В голову не приходило, что Юля может желать ему зла. Иногда она перебарщивала и нередко из-за нее Леша ссорился с женой.
Один из скандалов запомнился надолго. Сестра объявила о своей свадьбе и пригласила на торжество брата. Алексей должен был прийти один. Жена только недавно родила и ей совсем не понравилось, что она останется дома с ребенком, пока он будет развлекаться где-то на празднике. Они поругались.

Леша пришел на свадьбу в ужасном настроении. Сестра сразу заметила неладное и поняла, что у брата дома что-то произошло. Она позвонила Нине и высказала ей все что думает. Разговаривала с ней по громкой связи, чтобы все гости слышали на какой ужасной женщине женат ее брат.
Леша же чувствовал себя правым до того момента, пока не представил себя на месте жены. Если бы его Нина оставила ребенка и ушла развлекаться на чью-нибудь свадьбу, то он иначе бы как предательством ситуацию не назвал. Или вместе или никуда.
А вот это разговор по громкой связи так и вовсе… Ни в какие рамки… Юля же в своих действиях не видела ничего дурного.
— Я как лучше хотела. Понимаешь, Леш, если ее с самого начала на место не ставить, то потом она обнаглеет и без ее разрешения ты даже из дома не выйдешь. Видела я таких.

В ресторане, котором отмечали свадьбу, Лешу посадили рядом с подругами сестры. Молодые девушки весь вечер его обхаживали. Впрочем, он был не против такого внимания. Алкоголь, музыка, конкурсы, развлечения заставили его позабыть обо всем дурном. Леша прогулял на свадьбе сестры до самого утра, а когда вернулся домой, застал жену со слезами на глазах. Нина после рождения ребенка стала чересчур ревнивой и вновь устроила истерику, показывая на телефоне фотографии, которые скинула ей золовка. На них Леша обнимался с подругами сестры.
В этих снимках он не видел ничего дурного. Напротив, его взбесили слезы жены. Можно было подумать он не просто обнимался, а … этих девушек(ценз). В самом деле сестра права была, говоря про то, что скоро без разрешения жены он из дома не выйдет. Леше тогда даже не задумался почему его посадили рядом с молодыми девчонками и когда сестра успела сфотографировать и отправить фотографии невестке. А самое главное для чего?

— А если бы я так… С какими-то парнями обнималась, чтобы ты мне сказал? – Пытаясь отстоять свое право на ревность, закричала жена.
— Да я бы с тобой развелся! – Ответил Леша. – Одно дело, когда мужчина гуляет, а другое дело жена.
Фраза прозвучала нелепо. Алексей сразу это понял. Но признавать правоту жены не стал. Куда было приятнее слушать старшую сестру, которая всегда была на его стороне.
Мама же, узнав обо всем сказала, что это их скандал не стоит выеденного яйца.
— Вам по двадцать три года. Дети еще. Не нагулялись. Ей с младенцем тяжело. Тебе хочется какого-то веселья… Поспешили с ребенком. Лучше разойтись по сторонам и не трепать нервы друг другу.
— А сын?
— Женщина рожает для себя. Я же тебя с сестрой как-то подняла? Все вам дала и жилплощадью обеспечила. Вы у меня выросли достойными людьми. Лучше жить порознь, чем как кошка с собакой…
Насчет фразы «достойные люди» Леша сильно сомневался. Но в одном мать была права, она смогла их вырастить и выпустить в жизнь. Ему от бабушки досталась однокомнатная квартира в хорошем районе. Сестре повезло чуть больше. Ей досталась двушка от отца в центре города. Однако зависти Леша по этому поводу не испытывал. Его все устраивало. Он даже был рад и благодарен тому, что ему было куда привести жену. Многие вообще всю жизнь по съемным квартирам мотаются. У Нины же за душой не было ничего, кроме заброшенного дома в поселке. Выросла жена в детском доме, что не раз становилось причиной для ссор. Сестра считала, что дети, выросшие без родителей равно воры. Отсюда и вытекла фраза про жену аферистку. Свой дом Нина продала и деньги потратила на покупку автомобиля. Ни копейки жена не оставила себе. Лешу ее решение поразило. Еще ни одна из его женщин не делала для него ничего подобного.

— Так она обязана была так поступить, — округляя глаза, говорила сестра. – Она же в твоей квартире живет. Это взнос за пользование метрами. Аренда так сказать. Да и то, думаю, ей было выгодно так поступить. Ведь теперь ты ее с ребенком катаешь по больницам. Считай, она обеспечила свою опу колесами, а ты и рад водителем быть. Дурит тебя Нинка как хочет. А ты и рад ей верить.
— Ну нет… По-твоему, она дурит меня в минус себе? Мы семья, потому она и приняла такое решение.
— Твоя семья это я и наша мама. Что же ты глупый такой, — злилась сестра. – Я бы на твоем месте подумала еще о том, а твои ли сын у тебя дома находится. Кто знает…
Здесь уже Леша не выдержал и закрыл рот сестре. Ну в самом деле, сколько можно? Юля обиделась и пожаловалась матери. Посовещавшись вдвоем, они решили, что Нина настраивает Лешу против них.
Жена же святой не была и слушая, что в очередной раз говорит про нее золовка, не стеснялась в высказываниях. Все сводилось к тому, что Юля бесчестный человек и судит по себе, а от того и проблемы.
Леша же чувствовал себя несчастным. Ему казалось, что старшая сестра просто о нем беспокоится. Но общение с ней на какое-то время решил прервать.
Волшебным образом жизнь с Ниной начала налаживаться. Без науськиваний сестры стало проще смотреть на ситуацию со стороны. Сын рос без каких-либо проблем со стороны здоровья. Развивался по возрасту. Разве, что ходить начал поздно. Леша стал лучше понимать жену. Прошлые ссоры показались нелепыми и глупыми. Все-таки мама была права, говоря, что они еще слишком молоды.

Всего за какой-то год он стал более серьезно относится ко всему. Словно понял ответственность, которую на себя взвалил. Удивительно, как взрослеют люди, когда у них появляются дети.
С сестрой помирился, когда та родила ребенка. Леша уже давно на нее не злился. Она же после перемирия перестала говорить гадости про Нину. У Юли появились свои заботы и до семьи брата ей не было никакого дела.
Ситуация изменилась, когда Нина предложила переехать из однушки в двушку. Накоплений было не так много, пришлось залезть в кредиты.
Мама с сестрой, услышав новость, чуть ли не волосы на голове рвали.
— Останешься с голой опой! – Не сговариваясь рассуждали они. – Одно дело у тебя была квартира до брака, а совсем другое…
Двухкомнатную квартиру Леша оформил на сына, полагая, что таким образом раз и навсегда закончит все споры. Но не тут-то было. Юля начала названивать Нине с угрозами. Мама замаялась с сердцем… Жена же начала устраивать скандалы и требовать, чтобы он поговорил с сестрой. А если разговоры не помогут, то тут остается только одно… Разорвать с ними всякое общение.

— Я не обязана нравится твоей семье, но то, что они устраивают уже перебор. Выбирай или я с сыном или они.
Леша понимал, что происходящее не нормально. С другой стороны, как можно отказаться от родных людей? Неужели, они не могут просто прийти к какому взаимопониманию? Ни у кого из знакомых в семье не происходило ничего подобного. Так за что все эти склоки ему?
Очевидно же, что мать и сестра просто за него переживают и вовсе не желают разрушить его семью. По крайней мере они никогда не заставляли его делать выбор, как это сделала Нина.
— Они, — только и ответил Леша. Полагал, что жена успокоится. Испугается остаться одна с ребенком. Но Нина лишь грустно кивнула, принимая его решение.
Все-то время пока шел бракоразводный процесс Леша ждал, когда жена начнет его отговаривать. Но этого не произошло. Глупый конфликт имел серьезные последствия. И вот…

Сидя за столом с матерью и сестрой, он слушал как они уже не стесняясь оскорбляют его бывшую жену.
Он посмотрел на сестру. Юля, может и желала ему добра, да только ее необъяснимая ненависть к Нине была настолько сильна, что она не понимала, что своими словами причиняет боль брату. Может и права была Нина, говоря, что Юля судит по себе. Ведь сестра, когда приобрела дачу и машину на деньги мужа оформила все на свою мать. Аргументируя это тем, что в случае развода все останется при ней. А еще она не раз воровала деньги у супруга, прикрываясь ребенком. Обманывала его, что находится у матери, когда на самом деле шла гулять… Да случаев было миллион…
Леша встал.
— Ты куда? – Спросила сестра.
— Вспомнил кое-что, — ответил он. – И решил.
Выйдя из подъезда, Леша сел в машину и тронулся с места. До квартиры, где жил с женой долетел быстро. Пробок уже не было.
Нина открыла дверь, глаза ее были заплаканные. Удивилась, увидев Лешу, но пропускать квартиру не стала.

— Тебя выбираю, — произнес он, пытаясь отдышаться.
Но ситуация приобрела неожиданный поворот.
— Правы они, — помолчав ответила Нина и усмехнулась. – Твоя СЕМЬЯ. Во всем. Ради квартиры с тобой жила. Получила то, что нужно и развелась.
Леша опешил и не сразу поверил в услышанное.
— Сам посуди, какие у меня еще перспективы были? Теперь хоть жить начну. А еще… ребенок не от тебя. Так что алименты платить не надо. Аферистка я… Развела тебя на квартиру.
Бывшая жена говорила словами сестры. В ее голосе чувствовалась обида.
— А плевать. – Сказал Леша и обнял ее. Нина попыталась освободиться, но он не дал ей этого сделать. Он все продолжала говорить про обман… Только вот фразы эти звучали как-то фальшиво.
Наконец Нина сдалась и перестала вырываться. Леша зашел в квартиру и долго стоял, обнимая бывшую жену.

— Может сначала все попробуем? – Тихо спросил он. – У нас сын есть…
Нина не ответила, но он почувствовал, как она слегка кивнула. И хорошо так стало, что думать обо всем перестал. Может отношения у них и не идеальные и скандалы глупые, но кто говорил, что будет легко. Кто по молодости не совершал ошибок? По крайней мере они будут стараться работать над отношениями. А что касалось сестры… Леша решил, что раз она не принимает Нину и его сына, то может действительно и не стоит общаться? Мать, конечно, будет капать на мозг. Постарается их помирить. Но зачем ему родственники, которые не принимают его семью. А семья его безусловно та, которую он создал.

Она появилась в нашем поселке неожиданно. В домике у самого леса. Домик этот, обшитый вагонкой – слегка неказистый, чуть недостроенный – ну как миллионы домов на наших бескрайних дачных просторах. Непримечательный домик. Стоял без хозяев несколько лет. Они были пожилые, ездить уже не хотели. Их детям вообще плевать на эти шесть неухоженных соток.

А потом и возникла Ира. Соседям крикнула через забор: «Доброе утро! Я – племянница хозяйки, мы с ней решили, что я тут поживу лето, чего пропадать дому?»

«Ой, вы племянница Анны Павловны? – улыбнулась соседка. – Ну и прекрасно, живите. Если что надо – спрашивайте!»

Ире было лет тридцать. Миловидная. Брюнетка. Очень подвижная, смешливая. Ира быстро со всеми в поселке сдружилась. В жару по своему участку ходила в купальнике и соломенной шляпке. Мужчины заглядывались.

А через два месяца исчезла. Внезапно. Зато приехала хозяйка, та самая Анна Павловна. Что-то ей вдруг понадобилось.

«Какая милая у вас племяшка Ира!» – крикнула ей соседка.

«У меня нет племяшки Иры», – мрачно ответила Анна Павловна, и ступила на крыльцо.

Замок домика был взломан – но он был такой, что это не составило бы проблемы и для ребенка.

В доме был порядок. Ничего не пропало, хотя и воровать там было нечего, кроме старых тарелок с голубым узором.

Анна Павловна сообщила, что надо вызывать милицию: взлом дома, ну и вообще безобразие.

Хуже того. Выяснилось, что Ира заняла у всех денег. Понемногу, но в сумме прилично. Она делала это обаятельно: «Слушай, пять тыщ не одолжишь? Надо в доме воду починить, а зарплату дадут через две недели только». Или: «Слушай, мама приболела, нужно лекарство дорогое… Я смотаюсь в Москву, по дороге куплю, а деньги привезу через день тебе. Там-то у меня лежат».

Всё это случилось еще в ту пору, когда никаких платежей по телефону не было. Да у Иры и мобильного не было. Срочно возвращать деньги никто не требовал, все же свои.

Короче, аферистка. Взломщица. Преступница.

Быстро организовали собрание. Анна Павловна потребовала: «Давайте показания, я запишу, а дальше вызовем милицию».

Все молчали.

«Вы чего? – возмутилась Анна Павловна. – Давайте!»

Вдруг ее пожилая соседка, та самая, которая увидела Иру первой, сказала: «Знаешь, я не буду давать никаких показаний. Да, Ирка должна мне немного денег, но я ей прощаю. Она мне столько помогала – и копать, и пересаживать, и давление измеряла, и чего только не делала…»

Потом высказалась женщина, мать трех детей: «А я с ней оставляла спокойно малышей, она с ними играла, без нее я бы вообще не знаю, как бы справлялась, я ж тут одна. А деньги? Ну черт с ними, деньгами! Будем считать, что я ей заплатила как няне. Да и то маловато, честно говоря».

И все начали говорить, как Ира помогала, какая она безотказная, какая отзывчивая, и вообще.

Наконец один из мужчин произнес задумчиво: «И еще веселая она. Без нее прям скучно мне стало».

«Точно!» – воскликнули дружно все.

Короче, постановили: никакой милиции, никаких заявлений. У Анны Павловны она ничего не украла, даже порядок навела. А замок ей починят.

«Ну ладно, – растерянно произнесла Анна Павловна. – Наверно, жаль, что нет у меня такой племянницы».

Прошло лет двенадцать. Никто больше Иру никогда не видел. Никто даже фамилию ее не знал. Да и была ли она Ирой на самом деле? Но до сих пор ее вспоминают. Прелестную авантюристку.

А мужчины, вечерами, иной раз поднимают рюмку: «Давайте за Ирку. Чтоб все у нее было хорошо!»

-Мамочки, просыпаемся, сейчас детки завтракать прибудут, встаём, встаём.
Мамочка, встаём.

Женщина на кровати не пошевелилась. Марина смотрела на её со страхом, потому что та, как привезли, отвернулась к стене и не поворачивалась.

А вдруг…

Но нет, пошевелилась, когда принесли ребёнка.

— Берите вашу красавицу, вон какая…щекастенькая.

-Нет.

-Что?- девочка — медсестричка, была молоденькая, она ещё не наторела в громких и грубых высказываниях, стояла растерянно, держа туго запелёнутую малышку.

— Унесите, я не буду кормить.

-Но…

— Оглохла что ли? Унеси.

Женщина легко развернулась и сверкнула синими, почти сапфировыми глазами на девчонку медсестру.

Да она сама ребёнок, ахнула Марина.

-А давайте…я покормлю малышку? Моя дочка уже поела, а у меня так много молока, — Марина улыбнулась.

Девочка — медсестра с готовностью протянула ей кряхтящий кулёк.

Марина приложила кряхтящую малышку к своей груди и та зачмокала, с жадностью, захлёбываясь.

-Ну, ну, не спеши.

— Эттто что ещё такое, — в палату заглянула пожилая врач, — совсем ополоумела? Кто тебе дал этого ребёнка?

-Но, — Марина залепетала, — у меня молока много, а мама её…

Врач выхватила у Марины девочку и отдала быстро подошедшей медсестре.

-Знаю я, всё знаю, что эта, — она кивнула в сторону пустой кровати, — отказалась кормить, мы думали, может проснутся у неё чувства, услышит, как плачет ребёнок, оттает. Нет, — покачала врач головой, — сбежала, улизнула в одном драном халате и разных тапочках, представляешь.

А мы даже не знаем кто она, её ночью привезли, ребята какие-то, с танцев что ли шли, а она говорит стоит у столба, шатается, думали что пьяная…

Эх…

Сказала восемнадцать лет, врёт…ей лет пятнадцать…куда спешат?

-А куда девочку?

-В больницу, потом дом малютки, детский дом…Ты не обижайся, что я заругалась. Тебе лучше милая, сама только родила, гормоны играют, сейчас покормишь, потом ещё… и не захочешь расставаться, тяжело это всё, ой тяжело.

Не надо…А фамилией знаешь какой мамаша её представилась? Эээх, не знаешь, Нелюбимова, мол, Нелюбимова Люба, Любовь Нелюбимая, эвона как.

— Думаете неправду сказала?

-А то…видно случилось чего. Может парень бросил? Кто его знает, оттого и назвалась так, мол любовь прошла и теперь вот, нелюбимая. Эхх девки, девки, короток век девичий.

Ну ладно, ты это, не грусти милочка, сейчас тебе товарку привезут.

Врач грузно встала и пошла прихрамывая из палаты, а Марина…Марина действительно чуть не расплакалась.

Потом привезли другую роженицу и больше про девочку ничего Марина, как ни старалась, не узнала.

***

Марину положили в больницу.

Нет, не так, Вику, Маринину дочку положили в больницу, Марина легла с ней.

-Мамочка, а девочка там плачет.

Марина увидела малышку которая стояла у окна палаты, а из её тёмно — синих глаз, напоминающих сапфиры лились слёзы.

-Девочка, тебя кто-то обидел?

Малышка молчала, стиснув зубы.

-Тебе больно, — спросила Вика, подойдя и взяв девочку за ручку, та выдернула руку и отвернулась.

Марина задумалась о том, где же она могла видеть малышку.

— Нелюбимова, ты что здесь стоишь, иди в процедурный, ты что ревёшь? Иди…

Марину как током ударило, еле дождалась когда приведут девочку.

-А тебя не Любаша зовут?- отчего-то она решила, что это та самая девочка и что врачи ей дали имя Люба, то, которым представилась её мать.

Девочка смотрела на Марину во все глаза, а потом тихо прошептала, что не Любаша, нет, а…Люба.

-Люба, это одно и тоже…Люба и Любаша, Любовь, понимаешь?

Девочка кивнула.

Вскоре они играли с Викой на её кровати, а Марина думала о судьбе девочки.

Утром, пока ходили на процедуры, пока одно, другое, пришли, а девочки нет, кровать заправлена.

— Девочка…Люба, где она?- спросила Марина у санитарки.

-Детдомовка -то? Так забрали, усыновители…

В следующий раз Марина столкнулась с девочкой, когда Вика была в летнем лагере.

Она узнала её.

-Викусь, а вот эта девочка, вон в синей футболке…

-А, — это Любка Нелюбимова.

-Да? Странно, — прошептала Марина, она думала, что девочку удочерили и дали ей фамилию другую.

-А что, ма?

-Нет, ничего…обозналась.

— Смешная фамилия неправда ли?- Спрашивает дочь.

— Фамилия, как фамилия. Ты не подружилась с ней?

-Зачем мне это? Они детдомовские отдельно ходят, — пожала плечами дочь.

-Она из детского дома?

-Да, мам…да что такое? Ты ко мне приехала? Зачем тебе эта Любка…

***

-Мамуль, ты сможешь сходить со мной на приём, а то Миша на работе.

-Конечно, Викусь.

Сидя в женской консультации, в ожидании вызванной на приём дочери, Марина обратила внимание на молодую пару.

Он такой весь представительный и она, маленькая, хрупкая, с копной чёрных волос с большим животом и тёмно — синими глазами. Он с нежностью и любовью смотрит на неё, Марине показалось, что девушка поймала её взгляд и она поспешно отвернулась.

-Не…чаева, Нечаева.

Девушка направилась в кабинет, они почти столкнулись с Викой задержав друг на друге взгляд.

-Вика, это же та девочка…

-Какая, мам?- Вика была капризная и нервная, Марина не стала её расстраивать, но подумала, что у девочки видимо всё сложилось хорошо, из Нелюбимовой в Нечаеву, улыбается Марина.

Она ещё приезжала к дочери, но Любу не видела, а спросить у дочери постеснялась.

***

-У вас кто?

— Девочка.

-А у вас?

— Мальчика обещали, я расстроилась, а муж сказал, что за девочкой потом сходим. Вас как зовут?

-Меня Вика, Виктория, а вас?

-Меня Любовь, Любаша. Может на ты перейдём, а то, что мы, так официально…

-Давай.

Они и рожали вместе, в один день.

Вика родила девочку, Машеньку.

А Люба, Любаша родила мальчика, Андрюшку.

Две девочки рождённые в один день, с такими разными судьбами, выросли и встретились вновь.

-Я в детском доме выросла, сколько не пыталась найти мать, нет, нет такой. Она придумала мне фамилию, а может не она, может в больнице. Наверное какая -нибудь неблагополучная.

Знаешь, я долгое время думала, что моя мама одна тётенька, ну придумала я так, но у неё дочка была, я её ревновала так, эту девочку…

Я плохо помню, но я лежала в больнице, меня тогда должны были удочерить…да меня и удочерили, но, потом вернули…так вот, она, эта женщина, была такая…будто родная.

Я её потом ещё видела, ты мне тоже показалась такая, будто всю жизнь знала, чудеса.

На выписке из больницы, Марина встречала дочь и обратила внимание, что встречают ещё одну…это та, синеглазая, поняла Марина, она обратила внимание, что девушка тоже увидела её и улыбнулась, Марина была уверена, что она ей улыбнулась и улыбнулась в ответ.

Молодые женщины потом ещё встречались, то в детской поликлинике, то ещё где.

А потом как -то растерялись.

***

-Бабуль, он такооой.

-Ну какой? — смеётся Марина, любуясь красавицей внучкой.

-Ты представляешь, мы родились в один день, в один месяц, в один год и тадааам…он тоже из нашего города.

-Да ты что?

-Ага. Когда ему было шесть лет, они переехали, у папы работа его такая была, мотались по всей стране, а теперь вот вернулись.

Ба, он меня с родителями познакомил.

-Как это? А мы почему не знали об этом?

-Ну баааа. Он к нам придёт в воскресенье.

-А мама знает?

-Нууу, я думала ты скажешь.

-Мария!

-Ну баба…

-Ладно.

Марина тоже пришла в воскресенье на встречу с молодым человеком Маши, она догадывалась как его зовут.

-Мама, папа, бабуля, дедушка, это Андрей.

Марина смотрела в тёмно — синие глаза парня и улыбалась.

На свадьбе она столкнулась с Любашей.

-Здравствуй…Любаша.

-Здравствуйте, я ведь даже не знаю как вас зовут, придумала себе, что вы моя мама.

— Я кормила тебя грудью…один раз когда ты родилась.

-Вы…вы…вы её видели?

-Да, маленькая девчонка, лет шестнадцати, наврала что ей восемнадцать, врачи решили, что она выдумала себе фамилию.

-Она не пьяная тётка, родившая меня не пойми от кого?

-Нет, Любаша, мне она показалась девочкой ухоженной, чистой, видимо так ей плохо было, не суди…прости её. Видимо была любовь, а она маленькая, глупенькая, доверилась.

-Да я простила.

— Я ведь постоянно встречала тебя, но ты ускользала, я хотела тебя забрать, только увижу, обрадуюсь аты опять ускользнёшь. Вижу, всё же судьба сделала тебе подарок.

-Да, меня под опеку в четырнадцать лет взяли, там я с Сашей познакомилась, долго встречались, мои опекуны и его родители, хорошие знакомые.

Я свекровь маму зову, она и есть нам мама…

-Ну и хорошо, Любаша.

-Почему она так со мной?

-У меня нет ответов, девочка, но ты уже сама взрослая, посмотри на неё, малышку, со стороны своих прожитых лет.

-Знаете, а это хорошо, что вы меня не удочерили. Тогда бы не было этого всего, этой свадьбы, моей встречи с Сашей, ничего…Ничего, всё было бы по другому.

-Да девочка.

С тех пор они уже были большой и дружной семьёй.

Держа на руках свою правнучку с тёмно- синими глазами, Марина вспоминала ту, маленькую, растрёпанную, озлобленную на весь мир, нелюбимую…

Надеюсь твоя жизнь сложилась как надо, твоя дочь не сломалась, не сдалась, она выросла прекрасным, не озлобленным человеком.

Родила и воспитала прекрасных детей, теперь вот внучка. Спасибо тебе, где бы ты ни была кто бы ты ни была, спасибо тебе за нашу Любашу и за нашу маленькую Любочку.

Антонина рано осталась одна. Отца давно не стало, а маму она потеряла, учась на пятом курсе института. Это было непростое время. Впереди защита диплома, а тут такое горе. Но ей помогли родители Якова, ее теперь единственного близкого человека.

Они учились вместе и встречались с третьего курса. Родители парня, Мария Михайловна и Петр Данилович, относились к девушке хорошо, с теплом. И маму ее уважали. Все ждали, когда закончится учеба, и молодые люди поженятся.

Свадьбу сыграли скромную, Тоня очень расстраивалась, что мама чуть-чуть не дожила до этого события. А еще она помнила мамины слова: перед свадьбой обязательно пройди обследование, дочка.

Антонина знала, о чем мама ее предупреждает. У нее в детстве была серьезная травма, когда она неудачно скатилась с ледяной горки. Долго лечилась, и врачи опасались, что может быть нанесен вред ее будущему «женскому» здоровью. Ее наблюдали, конечно, но точного ответа никто дать не мог.

Это было неутешительно. Перед свадьбой она вновь прошла обследование, как советовала мама, но на фоне общего благополучного выздоровления вопрос с возможностью иметь ребенка оставался все же открытым.

Сначала Тоня поговорила с будущей свекровью, та призадумалась и ответила так:

— Если есть хоть малейший шанс, не расстраивайся раньше времени, а с Яшей я сама поговорю.

После мальчишника Яков пришел к ней домой слегка нетрезвый и расстроенный.

— Я очень хочу детей, Тонька, понимаешь? А что, если у нас не получится? Разве это будет семья?

Девушка расплакалась и ответила, что решать ему. Но они могут попробовать. Врачи оставили ей надежду, а мужчина у нее в жизни был только один, он, Яков.

После первого года замужества положительного результата не было. Мария Михайловна переживала не меньше невестки, которую очень любила.

Они со свекром приложили немало усилий, чтобы сохранить семью сына и отправили Тоню в Мацесту на лечение по программе «Женский оберег». Оно давало хорошие результаты и могло поспособствовать осуществлению мечты.

Но и это не помогло. Спустя два года стало ясно, что надежды нет. Тоня отчаялась. Муж поддерживал ее, как мог. Но в семье все же наступил разлад. Яков не винил Тоню. Но и принять бездетную жизнь тоже не мог. Антонина заговорила о приемном ребенке:

— Давай возьмем малютку на воспитание. Будем воспитывать как своего.

Но Яков отказался.

— Этот чужой ребенок никогда не будет моим, и я вряд ли смогу осчастливить его своей «отцовской» любовью. Пойми меня правильно, Тоня. Ну не могу я так.

Как ни странно, родители его поддержали. Они знали, как сын мечтает о своем малыше. И притворяться в этом вопросе посчитали неправильным. Зачем портить чужому ребенку жизнь, если он будет расти нелюбимым?

О разводе Антонина заговорила сама, хотя очень любила мужа. Не хотелось ей его мучить.

— Давай разойдемся, Яша. Ты молод, найдешь себе другую жену, нарожаете детишек.

Решение муж принял не сразу. Но когда встретил Ольгу, молодую и энергичную коллегу, только что пришедшую к ним на работу, сразу понял, что это его судьба.

Разговор с Антониной был тяжелым, в первую очередь для него. Он считал, что предает ее, бросает на произвол судьбы, а она ответила так:

— Судьба у каждого своя. И ты заслуживаешь лучшей участи. Я согласна. Не вини себя.

В этот же вечер Яков ушел из ее дома, забрав свои вещи. А к ней наведались свекор со свекровью.

— Тонечка, прости нас, что мы не повлияли на Яшу. Помнишь, он пару раз ночевал у нас? Приходил пьяный, расстроенный. Мы побоялись, что сопьется. И тебе не жизнь, и ему тоже.

Они пили чай, разговаривали по душам, успокаивали ее, говорили, что никогда не отвернутся, будут помогать. И свекор подтвердил, что она всегда будет им, как родная дочь.

Но что толку от этих разговоров? Тоня со всем соглашалась, благодарила, а потом всю ночь проплакала.

Развели их быстро, имущество они не делили. Тоня осталась одна в родительской квартире, где они до этого жили с мужем. А Яков вскоре женился.

Она тоже долго одна не была. Миловидная, с хорошим характером, встретила мужчину. Павел изо всех сил старался окружить ее заботой. Но одно но: Тоня не любила его.

Ей все так же снился бывший муж, как будто не отпускал ее. Во снах он не выглядел счастливым: и глаза грустные, и руки нежные, которые он протягивал к ней, но дотянуться не мог. Она боролась с собой, отгоняла мысли о Якове. Очень хотела поменять свою жизнь.

Зимой Тоня сильно заболела. Как-то вечером она была у Павла, сготовила ужин, прибралась, и тут почувствовала недомогание. А к ночи температура подскочила. Мужчина вызвал «скорую» и оставил Тоню у себя.

Вот только наутро был хмур и задумчив. Ей ничего не сказал, ухаживал за больной сам. А когда она наконец поправилась, признался:

— В ту ночь я почти не отходил от тебя. Ты бредила и звала его. За руки меня хватала, называла Яшенькой и просила не оставлять. Все еще любишь его?

Тоня не стала оправдываться и обманывать хорошего человека:

— Да. Люблю. Я, наверное, однолюб. Тяжело мне, Паша. Не могу я строить отношения без любви.

И ушла навсегда. Он не перечил. А вскоре Антонина узнала, что у Якова родился долгожданный сын! Это был еще один удар. Чувствовалась душевная боль, потеря казалась окончательной и невосполнимой.

Три года она прожила, как в тумане. Иногда ее навещали родители Якова, как и обещали. Поддерживали морально. На них она зла не держала, как и на бывшего мужа.

Как-то раз встретила его с сынишкой в парке. Но не подошла, а он ее не заметил. И снова слезы, не проходящая любовь и обида на судьбу.

Но наконец она начала немного приходить в себя. Главное, что он счастлив. Родители говорили, что у него хорошая жена, заботливая. Но к ним относится с прохладцей. А внука Эдика они очень любят. Просили не держать зла.

— Да я и не держу, что вы. Он меня не обманывал никогда. Любил по-своему. А на разводе я сама настояла.

В ее день рождения неожиданно позвонил Яков, просто, по-дружески. Поздравил, расспросил о жизни, пожелал счастья. И Тоня решила, что это родители его надоумили. Хотя этот звонок снова вывел ее из равновесия. Лучше уж совсем не общаться.

Прошел еще год и случилось несчастье: заболела Ольга, жена Якова. Мария Михайловна позвонила ей как-то и сказала, что надежды нет. Плакала, сына и внука жалела. А Антонина места себе не находила. Переживала за него.

Спасти бедную женщину не удалось. На кладбище Антонина стояла позади всех. Зачем приехала, и сама не знает. Просто не могла остаться в стороне. Вскоре к ней подошла бывшая свекровь, обняла за плечи и проговорила тихо:

— Спасибо тебе, дочка. Нет в тебе ни зла, ни злорадства.

А Яков так и не заметил ее. Он перезвонил через несколько месяцев. Был немногословен, попросился в гости. Тоня не отказала, пусть придет, тяжело ему, наверное.

Как же он изменился! Осунулся, постарел в свои молодые годы. Горе не красит. Они сидели за накрытым столом и разговаривали о жизни.

— Почему замуж не выходишь? – спросил он, на что Тоня ответила просто:

— Тебя люблю. А другой мне не нужен, — и Яков заплакал.

Это было и странно, и трогательно. Никогда она не видела его слез до этого!

— Пойдем к родителям, там Эдик, мне нужно забрать его. А потом прогуляемся, если ты не против.

Мальчик был хороший, славненький. Только замкнутый очень. Ну это и понятно. Потерять мать в таком возрасте – это страшное испытание для ребенка. Антонина старалась держаться нейтрально, не приставала к малышу, а он поглядывал на нее с любопытством.

Их встречи постепенно стали регулярными, почти каждый выходной. Без обязательств и обещаний, они просто скрашивали свое одиночество.

Но как-то раз ей позвонила Мария Михайловна и сказала, что Яков намерен просить Тоню вернуться к нему. Просто пока не решается. Тяжело ему, год прошел, сам в тоске, и ребенок страдает.

Антонина тут же перезвонила бывшему мужу и сказала, что согласна. Нет для нее никого дороже и не будет. Они снова стали жить вместе. Было нелегко. Яков был холоден и неразговорчив. А ей нужно было учиться любить чужого ребенка.

И только когда на ее очередной день рождения маленький Эдик подарил ей свой рисунок, где они стоят под солнышком втроем, а над ней детской рукой написано «мама», Тоня расплакалась. Она обняла малыша и сказала:

— Твоя мамочка смотрит на тебя сверху и радуется, что ты такой у нее хороший. И я тебя тоже люблю. Ты теперь мой сыночек.

Живут они дружно. Яков оттаял, принял ее любовь, и сам стал прежним, ласковым и заботливым. И Антонина наконец была счастлива. Вернула себе все то, о чем мечтала долгие годы в одиночестве.

Верующей она не была, но все же иногда заходила в церковь и ставила свечку за упокой души той женщины, которая ушла из этого мира, но подарила ей и любимого сына, и любящего мужа.

— Дуся, Дусенька! Постой! — Павловна стояла на высоких ступеньках крыльца и кричала вслед девушке, выбежавшей из избы.

— Пусть идёт! Я её не приглашал. — одёрнул сын мать.

— Такая девочка хорошая. Тебе под стать. А ты… Эх! Она же два года тебя ждала. А ты притащил домой эту…

— Не «эту»! Настя — моя жена и прошу уважительно относиться к ней. А то, что ты Дашку на проводы ко мне подсадила, в качестве моей невесты, ничего не значит. Я ей ничего не обещал и на письма не отвечал. Ну не нравилась она мне никогда. Я Настю люблю и не вмешивайся в мою жизнь, прошу!

— Ха, жена?! Без году неделя, как с ней расписался и уже мать — пустое место.

— Знал бы, как ты отнесёшься к моей женитьбе, ни за что бы домой не приехал. — психанул Ваня и вернулся к супруге и гостям.

Шумное и весёлое застолье, по случаю возвращения Ивана из армии, затянулось до глубокой ночи. Тем более двойной повод имелся для радости. Отдал долг Родине парень и вернулся не один, а с красавицей женой, сестрой сослуживца.

Настя брата навещала, так и познакомились с Иваном. Чувства вспыхнули между ними с первого взгляда. И через непродолжительное время общения, парень сделал предложение любимой. Она согласилась.

Гости веселились и поздравляли молодожёнов, и только у матери внутри всё кипело от обиды. Никак не могла она смириться, что единственный сын ослушался и выбрал не ту, что она присмотрела в невестки.

«Всё равно, по-моему, будет. Никогда ему не родишь!» — косилась на улыбчивую Настю и шептала себе под нос Наталья Павловна.

Не заладились сразу отношения между женой и матерью Ивана. И как невестка ни старалась, всё равно не могла угодить свекрови.

Успокаивал Иван супругу. Говорил, что маме нужно время привыкнуть и постепенно всё устаканится.

Время шло, а лада в доме не было. Настя молчаливо сносила все упрёки свекрови, которая при сыне не оказывает свою неприязнь к ней. И даже с беременностью невестки ничего не изменилось, которую невестка очень тяжело переносила и частенько лежала в больнице.

Павловна уже не могла скрывать свою антипатию к Насте, как про её положение узнала. Все уши прожужжала Наталья сыну, что не на той женился.

— Вань, бросил бы ты её. Ну зачем она тебе нужна? Разве может у неё родиться здоровый ребёнок, если она такая болезненная. Я вот, когда тебя носила, работала и тяжести тягала. Сам знаешь, как в деревне всё достаётся. Не потопаешь — не полопаешь. Толи Дуся. Она и хозяйственная и здоровая, не то что твоя. — напоминала постоянно про ту, что в невестках хотела видеть мать.

— Люблю я жену и слышать не хочу плохого слова. — раздражаясь, отвечал сын. — Квартиру пойду просить в совхозе, коли не угомонишься.

Павловна пускала слезу и начинала причитать, что люди скажут, когда единственный сын от матери уйдёт. Иван вздыхал, между двух огней оказался. Ему было жалко мать, которая поднимала его одна.

Настя родила сына, но из роддома она вернулась одна — малыш родился слабеньким и прожил всего пару дней.

Всякому терпению есть предел. Вот и невестка не смогла больше оставаться в доме супруга. Свекровь поедем её ела. Собрала Настя вещи и ушла от мужа без предупреждения.

Ваня переживал о младенце не меньше жены, и случившееся отдалило их, но всё же он любил её и не хотел расставаться. Поехал за ней к тестю и тёще. Настя высказала ему, что накипело.

— Ты, Ваня, что котёнок слепой. Не замечаешь ничего. Твоя мать с первого дня нашего знакомства невзлюбила меня и делала всё, чтобы разлучить нас. Никакими средствами не гнушалась, к колдовству обратилась.

Иван не мог поверить в услышанное. Он конечно понимал, что характер у матери не сахар, но что она ворожить будет, тем более сыну зла желать, не поверил и списал на эмоциональное состояние супруги.

Отказалась Настя к мужу возвращаться. Так они не до чего и не договорились. Уехал несолоно хлебавши.

А мать сына дома поджидает. Радостная. Дусю в гости привела. Сидят, чаёвничают.

— Ванечка, сынок, иди к нам. Дуся такой пирог принесла — закачаешься.

Мужчина проигнорировал приглашение. У него после дороги гудела голова. Решил выпить таб_летку. Ле_карства лежали в письменном столе у матери.

Открыл Иван верхний ящик стола, достал коробочку, в которой хранились запасы Павловны. И вдруг обнаружил свёрток. Заинтересовался, хотя привычки лазить по вещам матери не имел. Развернул газету, а там блузка Настина, которую потеряла и найти не могла, вся иголками истыкана.

Забыл Иван, чего искал и к матери с находкой.

— Что это? — влетел в кухню, бросил находку на стол и заревел Ваня.

— Что это? — округлила глаза Павловна.

— А ты будто не знаешь. У тебя в столе лежало.

— Ты в моих вещах рылся? Дожили. Поло_умная твоя, совсем с катушек съехала и ты …

— Это кофточка моей Настёны, она её искала. А ты ещё подсмеивалась, что она растеряха, положила и забыла куда.

Радостная атмосфера сразу улетучилась и гостья боком-боком поспешила к выходу.

— Значит, Настя правду сказала? Колдуешь? Может и с этой сговорилась, как мою супругу извести?! — показал сын пальцем в сторону захлопнувшейся за Дусей дверью. — А это возьму с собой, потом решу, что с этим делать.

Без промедления Иван стал собирать свои вещи.

— Куда ты? — заныла в своём репертуаре Павловна. — Как же я?

Но сын не обращал внимания на мать. Он ушёл, громко хлопнув дверью.

Ваня отправился к жене. И поздно вечером был на месте.

— Прости меня, Настя, что не поверил тебе. Вот… — Иван извлёк из сумки с вещами газетный свёрток и развернул его.

— Моя блузка?! — удивилась женщина.

— У матери в комнате случайно нашёл… Я больше не вернусь к ней. Не гони меня.

Настя обняла супруга. Горячие слёзы потекли из глаз.

Иван остался с Настей у тестя и тёщи.

Вскоре они нашли бабушку в соседней области, которая помогла снять нечистые чары Натальи. Как сказала ведунья, что из-за них и пост_радал первенец молодых.

Через год Иван забирал из роддома супругу с дочкой. Он навсегда забыл дорогу в родительский дом.

Наталья Павловна недолго прожила, после рождения внучки, которую так и не увидела ни разу. Не вышло по-её.

Трудно она покидала этот мир. И раскаивалась, что так поступила с невесткой. Сокрушалась и плакала, что сын так и не навестил, не приехал проститься с ней.

Наташе исполнилось шестнадцать, когда она познакомилась с дядей Колей. Мужчине на тот момент было тридцать два. Он работал с отцом девочки и часто бывал у сослуживца в гостях.

Юная красотка произвела на Николая неизгладимое впечатление.

«Будет моей женой, – решил он, – сам же и воспитаю».

С того дня мужчина стал ухаживать за девушкой. Ухаживать – сильно сказано. Он просто сделал все, чтобы стать для Наташи самым близким другом. Поскольку девушка была совсем юной, отношения между ней и Николаем не выходили за рамки приличия.

Наташа смотрела на Николая влюбленными глазами, ловила каждое слово, искала встреч. Он – прекрасно все видел и понимал. Умело воздействовал на ее чувства, которые усиливались день от дня.

Когда Наташе исполнилось восемнадцать, Николай сделал предложение. Родители девушки, да и самого Николая, восторгов по этому поводу не испытывали. Понимали: такая разница в возрасте ни к чему хорошему не приведет.

Однако, свадьба состоялась. В первые годы Николай был просто идеальным мужем: любил, заботился, носил юную жену на руках. Наташа чувствовала себя самой счастливой! Поначалу немножко робела перед мужем: все-таки он был намного старше, но с годами это ощущение прошло.

Тем более, что Николай не кичился своим возрастом, опытом, не пытался как-то влиять на поступки и решения супруги. Лишь иногда добродушно говорил:

– Дорогая, я давно забыл то, о чем ты только начинаешь думать…

Словом, несмотря на опасения родителей, Наташа и ее муж жили в мире, любви и согласии. Проблемы, конечно, случались, но супруги с ними справлялись.

Пока Николаю не стукнуло пятьдесят шесть.

Наталье в то время исполнилось сорок. В семье подрастали две дочери: одна – пятнадцати, другая – восьми лет.

В начале года старенькая мама Николая серьезно заболела. Оставлять ее одну даже на час было никак нельзя: прогрессировала болезнь Альцгеймера. Поэтому Наташа через день ездила к брату мужа (старушка жила с ним), чтобы подменить, наготовить, убраться, постирать.

Она металась между умирающей свекровью, собственными детьми, мужем, работой, семейными заботами.

А Николай в это время… благополучно встречался с другой женщиной.

Наташа сначала ни о чем не догадывалась. Ей и в голову не могло прийти, что муж, который значительно старше ее и уже приближается к пенсионному возрасту, на такое способен.

Однажды задержалась в доме свекрови, домой приехала поздно и обнаружила, что дочери дома одни:

– А где папа? – спросила Наталья.

– Не знаем, – дружно ответили девчонки, – он часто приходит, когда мы уже спим.

Наташа удивилась. Не успела даже проанализировать услышанное, как появился Николай.

От него пахло спиртным, женскими духами, глаза сияли, хотя он старательно изображал усталый вид, на шее красовался новый шарф, явно повязанный умелой рукой.

Наталья вопросительно смотрела на мужа.

– Ну чего ты вылупилась? – неожиданно взорвался мужчина, – да, я был с другой женщиной. Я что, не имею права общаться с кем хочу?

– Имеешь, конечно, – Наталья не нашлась, что ответить.

– И нечего мне тут истерики закатывать! – истерично выкрикнул Николай, не понимая реакции жены. – Ты сама во всем виновата!

– Да-да, конечно, – пробормотала Наталья…

Разговаривать не хотелось.

Наташа на автопилоте покормила детей, поцеловала на ночь. Пришла на кухню, взялась готовить, хотя завтра у нее был выходной и ехать к свекрови не было нужды.

Николай терпеливо ждал ее в спальне: нужно было закончить начатый разговор. Но Наташа не торопилась. Тогда он встал и направился на кухню:

– Ты время видела? Сколько можно ждать?

– А ты меня ждешь? Зачем? Разве ты не устал? Дополнительная нагрузка в твоем возрасте…, – улыбнулась жена.

Вроде ничего не сказала, но Николай намек понял:

– Разве это нагрузка? – зло парировал он.

– Конечно! Тебе и основная уже не под силу, а тут такое…

– Что ты себе позволяешь?! Совсем стыд потеряла?!

– Я? Ты ничего не перепутал, или у тебя тоже деменция началась? Кстати, маму навестить не пробовал? Она вообще-то умирает…

– Это не твое дело!

– Правильно. Не мое. И я туда больше не пойду. Ни разу.

– Тебя никто не заставлял, – Николай сбавил обороты, поняв, что перегнул палку.

– Коля, я понимаю: ты хочешь поговорить, насладиться моими страданиями по поводу твоей измены. Этого не будет.

– Неужели? Тебе все равно?

– Представь себе. Я даже рада. Быстрее износишься: сердечко-то давно с перебоями работает. Отправишься в мир иной. Я богатой вдовой останусь. Вот тогда и заживем с девчонками! На всю катушку!

– Ах ты ст@рва!

– И тем горжусь. Учитель хороший у меня – в твоем лице. И двадцать лет практики…

Николай смотрел на Наташу и не узнавал ее. Когда он пропустил в ней такую глобальную перемену? Ведь она любила его. Искренне. Он в этом не сомневался. Что же с ней стало? Как она может быть такой безжалостной и грубой?

И за что?

Подумаешь, с другой женщиной погулял – что тут такого?

Вдруг Николай вспомнил, как после рождения старшей дочери, он изменил жене в первый раз. Как же она страдала! Унижалась, уговаривала остаться, обещала быть послушной. А ведь он тогда не собирался никуда уходить. Так, развлекся по случаю. Не ожидал, что Наташка узнает. Вот это были чувства! А теперь? Мерзость какая-то…

– Рано ты все распланировала, дорогая, – ехидно обратился Николай к жене, – а я вот возьму и назло тебе не помру! Улягусь лет на десять. Будешь горшками заниматься и стареть возле моей кровати.

– Смешной ты, Коленька. На этот случай ждет тебя социальная койка. Вот там и будешь со своими многочисленными подружками встречаться. И заметь: совершенно свободно. Они о тебе «сердешном» позаботятся. С очередностью раз в неделю. Как раз хватит. Или ты думаешь, что я не знаю про всех твоих баб?

Разговор, конечно, носил странный, отчасти шуточный характер, но Николаю стало не по себе. Он уже плохо понимал, где Наташа шутит, а где нет.

– И еще! – заговорила жена после небольшой паузы, – хочешь встречаться с женщинами – пожалуйста. Но учти: я тоже займусь своей личной жизнью.

– Да кому ты нужна? – здесь Николай не лукавил. Был уверен, что двое детей слишком тяжелый довесок к его жене, неожиданно открывшейся с такой неприглядной стороны.

– Почему нет? Ты давно на меня смотрел? Мне вообще-то всего сорок.

– Уже сорок! И двое детей в придачу.

– А, ну да, – Наташа взяла телефон, нажала пару кнопок и ласково произнесла:

– Влад, разбудила? Приезжай. Да, прямо сейчас.

Николай пришел в бешенство:

– Ты что творишь? Ночь на дворе! Куда тебя несет? Остановись!

Послышался звук подъехавшей машины. Наташа молча взяла сумку и вышла из квартиры. Николай отправился на балкон. Хотел убедиться, что это не розыгрыш.

Он четко видел, как Наташа села рядом с водителем, как он встретил ее объятиями, как рванул с места и уехал неизвестно куда…

– Вот др@нь, – подумал Николай, – ни стыда, ни совести…

На сердце скребли кошки…

А в это время, в машине у одноклассника, в голос рыдала Наташа. Влад был единственным человеком, рядом с которым она могла себе это позволить: проверенный друг детства.

Сердце женщины разрывалось на части от горя и боли. Внутри клокотал соленый океан слез, который наконец-то вырвался наружу.

Сколько раз она прощала мужу измены, сколько раз делала вид, что ничего не знает о его похождениях! И вот опять. Неужели он никогда не угомонится? И чем она его не устраивает? Ведь любил когда-то…

Все это Наташа говорила вслух. Влад не перебивал, не останавливал, не успокаивал. Дал возможность выговориться, выплакаться.

Почти всю ночь возил Наташу по ночному городу…

Утром, вернувшись домой, Наташа столкнулась с Николаем прямо в прихожей.

Он неподвижно сидел на тумбочке для обуви.

Увидев жену, мужчина медленно опустился на колени:

– Пожалуйста, прости меня, Наташа…

Женщина смотрела на мужчину, лежащего у ее ног и … ничего не чувствовала… Совсем.

Сонечка уже и не надеялась, что в ее, такой недолгой жизни, когда-нибудь что-то изменится.

Восьмилетняя девочка понуро брела из школы, волоча за собой портфель. Так не охота идти домой! Мама опять начнет к чему-нибудь придираться, найдет, из-за чего начать скандал. И, как-бы Сонечка себя не вела, как бы не оправдывалась — все равно будет ругаться. А если у мамы плохое настроение — так и вовсе отшлепает.

Вдруг девочка испуганно вздрогнула и схватила портфель на руки. Что она наделала! Испачкала школьную сумку! Теперь точно влетит! Эх, сбежать бы куда-нибудь на край света! Чтобы больше никогда не возвращаться домой…

Переступив порог квартиры, Софья поняла, что мать опять не в настроении. Зинаида Дмитриевна стояла на пороге кухни мрачнее тучи.

— Ты где шлялась столько времени? — грозно спросила она, — Посмотри на часы! Уже час назад ты должна была вернуться из школы. Где была, несносная девчонка?

— Мы с девочками поиграли немного за школой, — чуть не плача, оправдывалась дочь.

— А я тебе разрешала? Ты у меня отпрашивалась? — вдруг мать увидела испачканный портфель и разъярилась, — А это еще что такое? Я вкалываю, как проклятая, на работе, из сил выбиваюсь! А она мой труд совсем не ценит! Ты что сделала с портфелем, маленькая дрянь?! Думаешь, я побегу тебе новый покупать? Забудь! Если испортишь хорошую вещь — так и знай, в пакете учебники носить будешь! Я тебе не дочь миллионера! Быстро пошла в свою комнату! И чтоб носа не показывала!

— Мама, а обед будет? Я проголодалась… — робко спросила Сонечка.

— Не заслужила! Марш в комнату, домашнее задание делать!

Софья вошла в свою комнату и горько расплакалась, стараясь, чтобы мама не услышала…

На кухне, гремя тарелками, Зинаида Дмитриевна в бешенстве наводила порядок, раздумывая, какой еще найти повод, чтобы наказать эту маленькую противную девчонку. Пусть жизнь ей медом не кажется. Пусть каждую минуту, каждую секунду своей жизни чувствует, что зря эта мерзавка выжила в той страшной аварии…

Семь лет назад Зина была счастливой женой и матерью. Муж, веселый и красивый Василий, работал на стройке, прорабом. Зина работала в местном супермаркете продавщицей. Супруги воспитывали единственного, долгожданного сына, Олежку. Мальчику уже исполнилось десять лет и он радовал родителей хорошей учебой и примерным поведением. Василия только недавно повысили до прораба и супруги наконец-то решились:

— Ну что, Зинуля, теперь можем подумать и о втором ребенке, — обнял жену Вася.

— Может, рано еще? — засмущалась жена, — Денег еще подкопить — и дачу сможем купить. Тогда и втором ребеночке подумаем…

— Да ладно тебе, Зин, пока Олежек не вырос, сестренку ему надо! Потом большая разница в возрасте будет.

— Так-то оно так. Но мне опять в декрет уходить. А я ведь уже почти стала старшим кассиром. Еще чуть-чуть и в дамки. Посвободнее вздохнем хоть.

— Ну как знаешь. А мне так хочется маленькую девочку, так похожую на маму!

Вася мечтательно закрыл глаза.

— Представь, идем мы вчетвером — папа Вася с сыном и мама Зина с дочкой. Ммм, красота!

— Ладно, ладно, мечтатель, — рассмеялась Зина, — давай попробуем…

С того разговора прошло полгода. Счастливый Василий был на седьмом небе! Еще бы! Жена скоро родит Олежке сестренку! Зинаида тоже вся светилась в хлопотах перед родами.

Однажды муж вернулся домой в приподнятом настроении:

— Зинка, я премию получил! Прямо не верится, такая огромная сумма! Давай нашу мечту воплотим в жизнь?

— Ты опять про автомобиль? — поморщилась супруга, — Скоро дочь родится, мне кажется — дача важнее. Детям свежий воздух нужен!

— Ну, Зин, — уговаривал муж, — Я же какой-никакой начальник! Мне по статусу положено на машине ездить. Все строительные объекты в разных концах города. Вот и мотаюсь, как сумасшедший, туда-сюда. Дорога больше изматывает, чем сама работа!

— Ладно, Вась, начальство ты мое, — улыбнулась Зинаида, — Делай, как считаешь нужным.

На следующий день, понимая ответственность момента, супруги оделись посолидней и направились в автосалон.

Поначалу муж хотел приобрести какой-нибудь автомобиль с пробегом, чтобы не так дорого было. Но Зина категорически воспротивилась:

— Еще чего! Купим б/у машину, потом я тебя совсем дома видеть не буду. Все свое свободное время, которого у тебя и так немного, будешь проводить под машиной. Начнешь без конца вкладываться, так и влетит такое счастье в ту же сумму, что и новый. Ну уж нет! Только новую!

На том и порешили. В автосалоне супруги долго и придирчиво рассматривали все варианты. Вконец замучили менеджера вопросами. И наконец выбрали машину среднего класса, автомобиль отечественного производства. Дорого, но по средствам супругов.

Домой отправились на новеньком авто, довольные, до безобразия! Возле дома уже стоял и нетерпеливо поджидал родителей гордый Олежка, в окружении своих друзей. И пришлось Василию, не без удовольствия, конечно, еще с часик катать пацанов по городу…

Перед самыми родами, Зина попросила мужа отвезти ее в детский магазин, чтобы купить все необходимое для малышки и на выписку. Олежка напросился ехать с родителями.

Вот в тот злополучный день и случилось то, что перевернуло всю жизнь Зинаиды.

Когда автомобиль супругов стоял на перекрестке перед светофором, на них, на бешенной скорости влетел другой авто, вылетевший с встречной полосы… Резкий грохот, все перевернулось перед глазами, крики и сигналы других машин — все потонуло в дыму и наступила тишина и пустота…

Зина пришла в себя только на третьи сутки. Женщина открыла глаза и слабым голосом попросила пить.

Сидевшая рядом медсестра с готовностью поднесла к губам больной стакан с водой.

— Олежек… — произнесла непослушными губами Зина, — Вася… Что с ними? Где моя семья?…

— Примите мои соболезнования, — тихо ответила сестричка.

— Неет! — раздался на всю больницу нечеловеческий крик Зинаиды и она снова потеряла сознание.

Возвращение в реальность было жестоким и невыносимым. Ее мальчики, ее любимые муж и сын… Они погибли.

Она осталась совсем одна…

Внезапно Зинаида схватилась за живот. О Боже! Она потеряла и свою еще не родившуюся дочурку!

Женщина завыла, заметалась по кровати. Вызвали доктора, вкололи успокоительное и Зина провалилась в сон.

На успокоительных женщину продержали еще неделю, помогая оставаться в рассудке.

Немного придя в себя, уже равнодушная ко всему Зинаида, наконец поинтересовалась у медсестры, как произошла авария.

— Водитель той самой машины, которая врезалась в вашу, потерял управление и вылетел на встречку…

— Он был один? — вяло поинтересовалась Зина.

— Он был с женой и годовалой дочкой, — ответила медсестра.

— Живы?

— К сожалению, и водитель, и его жена погибли на месте. А вот ребенок выжил. Что самое странное — не особенно пострадал. При столкновении девочку зажало в автолюльке. Пара царапин и синячков. Настоящее чудо!

— И где она теперь?

— В доме малютки. Где же еще? У нее тоже никого в этом мире не осталось…

Когда до выписки остался один день, женщина, так морально и не пришедшая в себя, поинтересовалась у доктора:

— Как вы считаете, мне отдадут эту девочку на удочерение?

— Учитывая сложившиеся обстоятельства — не исключено, что органы опеки войдут в ваше положение, — ответил врач, — И вы, и малышка, потеряли в этой страшной автокатастрофе своих близких. Возможно, вам обем будет лучше вместе…

Через неделю Зинаида похоронила мужа и сына. А еще через месяц уже собирала справки, выписки, все необходимые документы на удочерение Софьи. Органы опеки действительно поняли ситуацию и были не против.

И через некоторое время женщина забрала теперь свою дочь из дома малютки.

Вот так Сонечка нашла маму. Девочка не знала ничего о тех ужасных событиях, о той страшной аварии. Просто была мама. И не было папы.

Зинаиды воспитывала Сонечку и прислушивалась к своему сердцу — почувствует ли оно что-то похожее на материнскую любовь? Но сердце оставалось закрытым и равнодушным.

С каждым годом женщина, наблюдая, как Сонечка начала ходить, как впервые заговорила, все больше ожесточалась против девочки. Она не переставала думать о том, что ее собственная доченька могла бы вот так же точно, смешно переваливаясь, бежать к ней на ручки. Вот сейчас бы и ее дочь сказала первое слово. И они вместе с мужем и сыном, весело смеялись бы над умилительным коверканием…

Но катастрофа поставила крест на ее жизни и на жизни ее любимых.

С каждым прожитым днем в женщине просыпалась жгучая ненависть и обида к отцу Сонечки. Ведь это он, мерзавец, лишил ее всего! А теперь его дочка живет, как у Христа за пазухой — ест, спит, играет. Даже судьба так распорядилась, что у ребенка есть дом. Есть мать.

И злясь все больше и больше, постоянно вспоминая последние мгновения жизни мужа и сына, свой плоский живот после трагедии, женщина стала вымещать свою ненависть на ни в чем неповинном ребенке.

Уже в то время, когда Сонечке исполнилось пять лет, девочка до дрожи в коленках боялась мать. Малышка не понимала, почему у всех детей такие добрые мамы. А ее мама совсем ее не любит. Никогда, даже когда у мамы было хорошее настроение — она не обняла дочку, не прижала к груди, не поцеловала! Только обижала и ругала.

Даже плакать Сонечка боялась. Ведь если мама услышит, то ей обязательно попадет!

Как-то соседи пожаловались в органы опеки на то, что постоянно слышат брань, ругань и крики в адрес ребенка из соседней квартиры.

Представители опеки прореагировали мгновенно и пришли с проверкой.

Но в доме были чистота и порядок. Девочка одета, обута, ухожена. В холодильнике есть фрукты и все необходимые витамины и продукты. Даже собственная комната была у Сонечки.

Ну а то, что девочка неохотно отвечала на вопросы и боялась смотреть на мать — так это просто особенности детского характера, такой вот нелюдимый ребенок.

Проверяющие ушли. И соседи больше не жаловались, решив, что это не их дело. Пусть сами разбираются.

Скоро Сонечка пошла в школу. И только в школе девочка осознала, как же ей хорошо вне дома. Она получала удовольствие от того, что не видит мать. И с огромной неохотой возвращалась домой. Софья просила мать записать ее на дополнительные занятия, факультативы, на кружки и секции — лишь бы меньше находится дома.

Но Зинаида Дмитриевна не собиралась облегчать дочери жизнь. Ее собственная жизнь теперь была посвящена только тому, как сделать существование ненавистной девчонки как можно невыносимее.

«Пусть дочь отвечает за грехи отца!» — думала женщина и становилась еще изощреннее в издевательствах над Софьей…

И вот Сонечке исполнилось десять лет. Ровно столько, сколько было ее сыну в момент гибели.

Горе новой волной накрыло Зинаиду Дмитриевну и она перестала себя контролировать.

Увидев, что мама злиться сегодня больше обычного, Сонечка испугалась и от страха выронила чашку. Любимую чашку ее матери! Девочка, увидев улыбку Зинаиды Дмитриевны, не предвещавшей ничего хорошего, от ужаса громко разревелась:

— Мама, мамочка, прости меня! Я больше никогда… — захлебываясь слезами кричала Соня, — Только не бей меня, мамочка! Я все буду делать! Не наказывай меня! Пожалуйста, мама! У меня же сегодня день рождения!!!

Мать тихо взяла ремень, который всегда висел наготове на стуле и стала с наслаждением бить дочку, приговаривая:

— А вот тут ты ошибаешься! Это не твой день рождения! Это год твоей смерти! Мой мальчик не дожил до одиннадцати лет! Из-за твоего отца! Это твой проклятый папочка убил моих близких! Моего Васеньку, моего Олеженьку, мою доченьку! И ты тоже не доживешь до следующего дня рождения! Это ты, паршивка, забрала жизнь у моей дочери! А теперь получай!… За чашку!… За мою несчастную жизнь!… За моих мальчиков!…

Когда Зинаида Дмитриевна выбилась из сил и опустилась на стул, Сонечка, вся в кровоподтеках, подвывая охрипшим голосом, медленно поползла в сторону своей комнаты. Девочка больше не хотела жить…

…Глеб переехал в новый дом только неделю назад и еще не успел познакомиться ни с кем из соседей. Квартиру он купил у старушки, а поэтому следовало сделать капитальный ремонт, избавиться от хлама и купить новую мебель.

Поэтому мужчина все свое время проводил, руководя строительной бригадой, проводящей ремонт, закупал стройматериалы и мебель, носился по магазинам и не сталкивался с соседями. Теоретически он знал, что на одной лестничной площадке с ним живет женщина с дочкой. Только пару раз он видел соседку. Но все время одну, без девочки.

Да и времени знакомится у Глеба пока не было.

«Вот закончу ремонт, — думал мужчина, — приведу в порядок квартиру, поставлю мебель, тогда уже пойду со всеми налаживать контакты! Возможно сыграю новоселье, куда приглашу всех соседей. Да, так будет лучше.»

Однажды Глеб помогал рабочим выносить строительный мусор к мусорным контейнерам.

Внезапно он услышал какой-то шум и взглянул наверх. У мужчины от увиденного аж перехватило дыхание.

На его, третьем этаже, у открытого настежь окна стояла на подоконнике бледная девочка лет десяти и невидящими глазами смотрела вниз. Слезы текли по щекам ребенка.

— Стой! Отойди от окна! — в панике закричал Глеб, — Ты сейчас упадешь!

Услышав крик, девочка словно очнулась. Она отошла от края и уронила вниз листок бумаги. Окно захлопнулось.

Листочек плавно опустился прямо под ноги мужчине. Он поднял и расправил письмо. А это и было письмо. Прощальное письмо.

«Дорогая мама, — было написано в записке круглым детским почерком, — Я тебя очень люблю. Но я не могу больше так жить. Ты меня не любишь, бьешь. Ты сказала, что я не доживу до одиннадцати лет, как твой сын. Я знаю, что ты меня хочешь убить. Я этого очень боюсь. И поэтому я сама себя убью. Мне страшно, мамочка. Мне очень страшно. И после того, как ты меня побила, болит все тело и, кажется, что-то сломалось внутри. Прости меня, мамочка!»

Из каждого предложения, написанного девочкой, веяло такой безысходностью и таким страхом, что у Глеба мурашки побежали по коже.

Недолго думая, мужчина влетел на свой этаж и настойчиво позвонил в соседнюю квартиру. Через минуту послышался тоненький голосок:

— Кто там?

— Это ваш сосед. Меня зовут дядя Глеб. Открой, пожалуйста, не бойся!

Послышался звук отпираемого замка. Из-за двери показалось личико миленькой девочки, заплаканное и припухшее.

— Здравствуй! — присел возле малышки Глеб, — У тебя что-то случилось?

— Нет, — отрицательно покачала головой девочка, — Только вот тут что-то сломалось и дышать трудно!

Девочка показала пальчиком под сердце.

— Ну-ка, дай посмотрю! Не бойся, я доктор.

Мужчина ощупал больное место и потерял дар речи:

— Да у тебя же ребро сломано! Быстро поехали в больницу!

— Я не могу! — заплакала девочка, — Меня мама убьет!

— Хорошо, успокойся и ничего не бойся!

Глеб быстро вынул телефон и вызвал скорую помощь. Приехавшие врачи подтвердили поставленный Глебом диагноз — перелом ребра. Девочку увезли в больницу. Глеб поехал следом. Его переполняла жалость к девочке. Все внутри переворачивалось от мысли, что такая крошка не хочет жить. Что же такого происходит в этой семье, что ребенка довели до таких мыслей?!

В больнице, где Глеб работал врачом-хирургом, девочка прошла полное обследование. Доктора были в шоке! У бедного ребенка на теле не было живого места! Она была жестоко избита. Кто-то избил ребенка так, что на теле остались рубцы, кровоподтеки и даже переломано ребро! И это только последнее избиение! А сколько заживших ран и шрамов! Сколько следов постоянного физического насилия над ребенком!

«Да что за зверь такой, твоя мама? — рассвирепел мужчина, — И куда смотрела опека? Полиция? А соседи? Учителя? Неужели никто не видел, что ребенок находился в постоянной опасности? Неужели не нашлось ни одного доброго, сочувствующего человека, который бы бросился звонить во все колокола, который бы поднял тревогу? Действительно всем было все равно, что ребенок погибает?!»

И Глеб набрал номер полиции. Приехавшие полицейские составили протокол и прикрепили к нему заключение врачей о нанесенных побоях.

И, в свою очередь, вызвали представителей органов опеки. Те тоже пришли в ужас, наконец-то, от увиденного и вместе с полицейскими отправились к девочке домой.

Глеб вошел в соседнюю квартиру вместе со всеми. Ему не терпелось увидеть женщину, чье поведение довело бедного ребенка до желания покончить с собой.

Зинаида Дмитриевна безучастно сидела в кресле и равнодушно отвечала на вопросы представителей власти.

Да, она удочерила Софью, когда той был всего год. Да, иногда она наказывает дочь, когда та того заслуживает.

Не выдержав такого равнодушия, Глеб закричал на Зинаиду:

— Да что же ты за чудовище такое! Сидит и не шелохнется! Тебя совсем не интересует, где твой ребенок, что с ним? Ничего, что десятилетняя девочка пишет прощальные письма и пытается покончить с собой? Ничего, что тело ребенка — одна сплошная рана? даже в Гестапо детей так не мучали! Ты же хуже фашиста!

Вдруг взгляд женщины прояснился и она мгновенно отреагировала:

— Да что ты знаешь обо мне и этом, так называемом, ангелочке! Это из-за ее папаши погибла вся моя семья! Из-за ее отца я потеряла мужа, сына и нерожденную дочь!

— Да причем же тут ребенок? Она-то в чем виновата?! — воскликнул в ярости Глеб.

— А вот пусть это отродье и отвечает за своего отца, — и женщина, снова приняв безучастный вид, отвернулась.

И полицейским, и представителям опеки, было все ясно. Ее сразу забрали в полицию.

Глеб, вне себя от злости, подал в суд на сотрудников органов опеки. Многих примерно наказали за халатность и бездействие.

Зинаиду Дмитриевну обвинили за жестокое отношение к ребенку и лишили родительских прав. Был суд и было вынесено решение, женщина попала за решетку за нанесение средней тяжести вреда здоровью человеку, заведомо находившемуся в беспомощном состоянии…

Только из мест лишения свободы Зинаида Дмитриевна уже не вернулась. Покончила с собой при невыясненных обстоятельствах. Просто в одно прекрасное утро женщину нашли повесившейся. Сидевшие вместе с ней уголовницы довели ее до самоубийства. Ведь всем известно, что за вред, причиненный ребенку, на той стороне решетки, сурово наказывают. Там — мать и дитя — понятия святые…

Когда Софья лежала в больнице, однажды к ней пришел Глеб.

— Здравствуй, Сонечка, ты помнишь меня? — мягко спросил мужчина.

— Да, — стеснительно кивнула девочка, — Вы наш сосед, дядя Глеб.

— Правильно, милая, — обрадовался Глеб, — Сонечка, мне нужно серьезно с тобой поговорить. Я живу один. У меня, правда есть любимая женщина и скоро она станет моей женой. Работаю врачом. Ты хотела бы жить со мной? Хотела бы, чтобы я забрал тебя к себе?

— А мама разрешит? — испугалась девочка.

— Ты больше не бойся мамы. Она тебя никогда больше не обидит. Поверь мне, Сонечка, все плохое в твоей жизни уже закончилось. Навсегда!

— Правда? — лицо девочки приняло недоверчивое выражение, — А где она?

— Твою маму отправили в тюрьму. За то, что она плохо с тобой обращалась. И ты ее больше никогда не увидишь.

— Она меня не найдет? — все еще не верила Софья.

— Никогда! — пообещал Глеб, — А если ты согласишься стать моей дочерью, тогда я не только маме, а вообще никому-никому не дам в обиду!

— Тогда я согласна, — серьезно ответила Сонечка.

Вскоре Софью выписали из больницы и поместили в детский дом. Глеб получил согласие органов опеки на удочерение. И пока собирал все необходимые справки, выписки и необходимые документы, каждый день навещал свою будущую дочку в детском доме. Но даже находясь в детдоме, девочка уже пришла в себя и успокоилась. Глеб думал: «Насколько же запугала эта бездушная тварь свою дочь, что малышке в детдоме лучше, чем дома!».

Наконец, все формальности были соблюдены и Глеб забрал Сонечку к себе в квартиру, где ее уже ждала красивая детская комната, с веселенькими обоями, горой игрушек и гаджетов, новой красивой одеждой.

И очень долго мужчина залечивал душевные травмы ребенка. Лечил заботой, любовью, лаской. Глеб так полюбил Сонечку, что вскоре удочерил ее официально и дал ей свое отчество. И долго благодарности ждать не пришлось.

Уже через пару месяцев, Сонечка впервые робко улыбнулась. А в день своего рождения, когда девочке исполнилось одиннадцать лет , она вернулась из школы и впервые в жизни увидела накрытый такими вкусными блюдами стол, приглашенных в гости одноклассников и получила первый в своей жизни подарок, Сонечка растроганно произнесла:

— Спасибо, папа!…

И это были самые прекрасные слова, которые Глеб слышал в своей жизни!….

Осеннее утро. Хлопнула входная дверь двухкомнатной квартиры. В темноте лежит, уже давно проснувшись, Геннадий Львович. Он повернул голову и подумал: «Это ушли на работу сын Иван и сноха Люба». Пожилой человек привык рано вставать, всю жизнь прожил в деревне.

Он уже год живёт в квартире сына. Чувствует себя обузой.

Сын с женой допоздна работают. На выходные часто уходят, то к друзьям, то на какие-то подработки. Мужчина вздыхает и смотрит в окно. Ветер качает ветки клёна, и они стучатся в стекло, словно озябший путник. «Ясно же, что просто не хотят домой возвращаться, чтобы со стариком не общаться. Надоел я им, а виду не показывают» — размышляет старик, — «Вроде относятся с уважением, едим вместе».

На грустные мысли его натолкнула соседка с первого этажа, с которой здесь познакомился. «Несчастная женщина!» — сочувствует он, — «Забрали дети из деревни, а зачем? Если через несколько месяцев уже обратно хотели вернуть. Но некуда. Дом продан. Теперь дёргают бедную старуху. Слушать её и то сердце кровью обливается. Как она терпит постоянные издёвки и укоры?»

— Лучше уж одной в своем доме доживать, — говорила соседка, качая головой, — Чем так страдать.

Геннадий очень любит сына. Да и сноха Люба — хорошая. Видит он, что сын заботливый, внимательный, но чувство тревоги не покидает. Замечает, что они что-то за его спиной обсуждают. Шушукаются. «В лицо мне правду сказать не могут, вот и избегают, чтобы не сорваться», — понимает он, — «Я и сам не стал бы стеснять сына. Но так вышло».

Геннадий Львович всю жизнь прожил в деревне. Жена давно померла, остался один. Сын с женой часто приезжали. Особенно внучка Варенька, когда была маленькая.

Давно состарился, а по привычке занимался огородом — выращивал овощи. Излишки на рынок носил.

Всё изменилось в один день. Уехал как-то Геннадий на рынок, огурчики со своего огорода продать. Вернулся, а вместо дома пепелище.

Опустился на колени и зарыдал, опустив седую голову. В один миг всего лишился. Только обгорелые лохмотья и доски торчат из земли.

В этот день, как назло, соседей не было дома. Поздно заметили пожар. Своими силами не потушишь. Вызвали пожарных, но уже бесполезно. Всё охвачено огнём, спасать нечего.

— Дом старый, вот проводку и замкнуло, — поясняет участковый, осматривая место, — — Так случается. А где хозяин?

На лужайке около сгоревшего дома нашли Геннадия Львовича без сознания.

Очнулся пожилой мужчина в больнице. Из-за переживаний у него случился инсульт. Он посмотрел в потолок и взмолился: «Ну, зачем я жив остался? Сына жалко. Ему теперь придётся за мной ухаживать».

Забрал Иван домой отца парализованным, лежачим стариком. Когда-то активный огородник Геннадий превратился в овощ. Он привык к бурной жизни, а теперь прикован к постели.

Больного поселили в комнате внучки Вари. Девушка студентка, перешла жить к подруге в общежитие.

Дед видит, что квартира у сына небольшая. Внучка приезжает к родителям, а переночевать негде.

— Не переживай, дед! – убеждает она деда, — Всё нормально!

«Конечно – нормально. А что она ещё скажет?» — сердится на себя дед, — «Там наверняка условия хуже. Не дама, так не дома! Мешаю я всем».

Пожилой мужчина пролежал полгода. «Надоел я им», — думает про себя Геннадий Львович, — «Сноха с сыном ухаживают, а сами, поди, ждут, когда помру».

Стыдно старику, что лежит сыну обузой. Да и не привык столько времени без дела валяться. Задумался: «Пока я тут себя жалею, и жду своего часа, молодежь от меня страдает. Негоже это!»

Начал потихоньку двигаться, разминать ноги и руки. То ли время пришло, то ли установку дал организму. Пошёл на поправку. Через полгода встал. Сын со снохой рады, а он им новую проблему.

— Вань, ты не обижайся на меня, — говорит отец, — Но, не хочу больше тебя стеснять. Определите меня в дом престарелых, сынок.

Иван с Любой переглянулись и рассмеялись.

— Спасибо, рассмешил! — отвечает сын, улыбаясь, — Вижу тебе действительно лучше.

— Серьезно говорю! — строго кричит отец, — Не хочу здесь больше жить!

Сын с женой растерянно думают, что старик шутит. А он злится и не может успокоиться:

— Если сказал, что в дом престарелых, значит так надо! Тут мне делать нечего!

— Батя, мы же тебя не держим взаперти, — спорит сын, повысив голос. Но видя, как жена подала ему знак, быть помягче с отцом, говорит спокойно, — Ты можешь и в магазин сходить, и гулять, где хочешь. Это же твой дом! Ну, что ты решил?

Геннадий Львович сердится и настаивает:

— Не хочу вам мешать!

— Вы нам не мешаете, — успокаивает сноха, — Да и с чего взяли? Комната Вари всё равно свободна. Никуда мы вас сдавать не будем!

— Почему сдавать? — нахмурился Геннадий, — Просто, со стариками хочу жить.

Иван и Люба в шоке от таких слов. На все их уговоры Геннадий Львович твердит:

— Ты, сынок, не переживай за меня. Я знаю, что говорю. Всем так будет лучше. А участок, который от дома остался, продай! На эти деньги устроишь меня в дом престарелых.

Сын в итоге пообещал:

— Ладно! – машет он рукой, — Сделаю, как ты хочешь.

Отец успокоился на время. Хоть какая-то определённость. «Уже легче, когда знаю, что не буду напрягать людей. Им без меня легче будет», — думает он, а сам переживает, — «Только вот сын со снохой мрачные ходят. Ещё дольше задерживаются на работе. Грустно, что скоро расстанемся».

Супруги редко дома. Рано уходят и поздно возвращаются, когда Геннадий уже ложится спать. На вопросы старика только отмахиваются:

— Извини, батя, много работы.

Он вздыхает, понимая, что и это всё из-за него. Полгода лежал, а они по очереди ухаживали. Ещё и лечение. Пенсию всю им отдавал, но на неё особо не разгуляешься.

Дождливая осень сменилась первым снегом и лёгким морозом. А Геннадия Львовича, так никуда и не отправили.

Старик беспокоится: «Зима промелькнёт, придёт весна. А вдруг, там можно грядки какие-нибудь разбить? Читал, что в где-то доме престарелых, есть огороды общественные. Интересно, в моём будет огород? Как бы узнать? Рассаду начал бы выращивать».

Допытывается у сына:

— Вань, как там дела идут?

— Вроде всё сделал, — отвечает сын, — Участок продал. С домом престарелых уже договорился. Только вот, очередь там. Нужно подождать.

— Огород то там хоть есть? – не унимается отец.

— Есть конечно! — уверяет сын.

— Всем разрешают сажать? — интересуется Геннадий Львович.

Сын озадачен. Переглянулся с женой и отмахнулся. А когда отец попросил показать фото будущего жилища, сын сильно занервничал.

— Ну, какое фото, батя? — отнекивается он, — Искать нужно. И вообще этим вопросом Люба занималась.

Геннадий понял, что хотят отправить в первый попавшийся дом. «Наверняка некогда было из-за работы хороший дом искать. Вот и нашли, что пришлось», — грустно вздыхает, — «Конечно, не думали, что мне старику захочется в земле возится. Я же всю жизнь в деревне прожил. Ладно! Не надо мне вашего фото», — а про себя подумал, – «Лучше заранее не расстраиваться».

Он часто ходит поговорить с соседкой. Та рассказывает о своей нелёгкой доле.

— Лучше уж среди чужих людей, чем своим родным быть в тягость. Верно тебе говорю! – уверяет женщина, — Хорошо, хоть на ноги встал, — задумалась на мгновение и добавила, — Хотя тоже не понятно! Что, лучше? Вот я ходячая! Так зять вечно ругает: «не там стою, не туда что-то поставила». Одним словом – мешаю! Уедешь, а сын к тебе в гости ездить будет. Или не будет.

Геннадия Львовича от таких разговоров в жар бросило. Каждый день ждёт известий, когда в дорогу собираться.

Он спорит с соседкой, уверяя её:

— Мои не такое, как твой зять! Ни одного плохого слова от них не слыхал. Пока лежал, ни разу не упрекнули.

— Подожди ещё! – трясёт пальцем старушка, — Терпят-терпят, а потом начнётся!

Прошло пара месяцев. Всё без изменений. Геннадий Львович от переживаний и ожиданий весь, как на иголках.

В один пятничный вечер, когда сын со снохой вернулись с работы не выдержал.

— Если не отвезёте меня в дом престарелых, — заявил он, — То в понедельник, сам поеду договариваться с директором. Пусть хоть какую-то койку дадут!

— Не будут же тебя в коридоре селить? — пытается отговорить его сын.

— Сколько месяцев уже жду! — сердится отец, — Сколько ещё ждать место? Согласен и на коридор!

Сноха пытается пошутить:

— Геннадий Львович, заведение хорошее! Пожилые люди умирать не хотят. Наоборот бы порадовалась за них, что места Вам там нет.

— Показывайте мне этот дом! Что там за такое заведение, что очередь большая? Уже нет сил жить в ожидании.

На следующее утро сын спозаранку ушёл. Люба заметно нервничала, когда завтракали вдвоём. На расспросы свёкра невнятно отвечает:

— На работу убежал. Вы же знаете, сколько он работает.

Потом и сама куда-то засобиралась. Вскоре вернулась. Оказалось, что ходила в магазин. Краем глаза Геннадий Львович заметил у неё в сумке новый комплект постельного белья.

Сидит в комнате хмурый, думает: «Вот уже и постельное поторопились купить. Брезгуют оставлять, на котором я спал», — вздыхает, — «Никому не нужный старик».

Вышел на улицу воздухом подышать. Соседка в окно выглядывает, рукой ему машет, что спустится сейчас поболтать. А у него и без неё на душе тошно.

«Права она во всём!» — рассуждает Геннадий, — «Только повод лишний сказать мне, что предупреждала. А, что поделаешь!» — грустит он, — «Такая жизнь. И детей можно понять. Трудно им. Сам убедился, что работают без отдыха. Может, без меня им проще будет жить?»

Пока соседка не вышла, поспешил домой. Сын вернулся лишь вечером в воскресенье.

— Батя, собирай вещи! Я всё устроил! Завтра едем.

Геннадий Львович не знает, радоваться или плакать. Улыбнулся, а у самого наворачиваются слезы на глаза.

Ушёл в комнату пожитки собирать. Вещей совсем немного, всё сгорело. Только то, что сын позже купил. Собрался.

Сын ушёл в гараж за машиной, сноха своими делами занимается. Никто с ним даже проститься по-людски не хочет.

Вышел напоследок прогуляться. Соседка тут как тут. Сообщил ей новость, что уезжает.

— Всё прощай! – говорит он, — Еду доживать к одиноким старикам.

Соседка сочувственно кивнула и перекрестила его. «И на том спасибо!» — выдохнул он и пошёл домой.

В понедельник сын и сноха, ради такого события отпросились на работе. Везут его в последнее пристанище.

Соседка выглядывает в окно, а на лице улыбка. Геннадия передёрнуло: «Вот тоже радуется, что права оказалась! У всех нас одинаковая участь».

Едут в машине, молча. Тишина тягостная. Старик молится: «Хорошо бы огородик был. Ну, хоть совсем маленький. Дома, конечно, раздолье было». Воспоминания о родном доме кольнули сердце и выдавили слёзы.

Сын со снохой всю дорогу молчали и нервничали. Но больше его не отговаривали. «Смирились или поняли, что так лучше для них», — понял Геннадий, грустно глядя на сына.

В таких мыслях он не заметил, что едут в сторону его деревни.

Когда въехали на знакомые улицы, очнулся. Насторожился. Подумал: «Показалось, мерещится». Смахнул слезу с глаз. Прильнул к окну.

Остановились. Сын выбежал из машины и открыл ворота.

Когда Геннадий Львович вышел из машины, остолбенел.

Он не поверил глазам. Это же его участок с новым домом. Оглянулся на Ивана с женой. Те смеются и зовут его войти. Старику так стыдно, что готов сквозь землю провалиться.

— Огородик, как обещали! — смеётся сын, — Извини, батя, не успели все закончить.

Мужчина от волнения еле ногами передвигает. Всё не может поверить в такое чудо.

В дом зашли, а он за сердце схватился. Слёзы на глазах. Сын показывает своё творение и улыбается отцу.

— Немного не доделан, но это мелочи! Домик хоть и небольшой, зато в нём есть всё необходимое. И отопление, и вода, и веранда, и кухня полноценная, две спальни. Намного лучше, чем было в старом доме.

Геннадий Львович обходит свои владения и радуется. О таком, он даже и не мечтал. Всё новое, и делать здесь практически ничего не нужно. Только огородом заниматься. Как раз весна скоро, пора рассаду сажать.

Оказывается, как только его дом сгорел. Сын с невесткой сразу начали строительство. Участок, конечно, не продавали. И в дом престарелых не ходили. Занимались строительством. Поэтому и пропадали сын с женой так часто. Своими руками многое делали в доме, чтобы сэкономить деньги. Отцу не хотели ничего говорить. Сюрприз готовили.

Но он спутал все планы. Пришлось вести его в недоделанный дом.

Сидя за накрытым столом, отмечая новоселье, Геннадий Львович плачет от счастья и ругает детей за такой сюрприз.

Вечером сноха достала, то самое постельное белье, что он накануне видел. Оказывается, специально ходила в магазин, чтобы купить для свёкра. Да ещё накупила посуду, полотенца и много кухонных мелочей.

Никто не собирался от него избавляться. Хотели наоборот порадовать. Знали, как он любит землю, а в городе ему некомфортно.

Потом Геннадий Львович честно признался, какие мысли у него были. Покаялся, что плохо подумал о сыне и снохе. Долго извинялся. Иван и Люба не обиделись, а посмеялись.

— Не переживай, отец! Мы тебя любим. И всегда рады видеть у себя дома. Если захочешь переехать к нам со временем, то с радостью заберём.

***

Повезло Геннадию Львовичу с родными или все так живут, решайте сами.

Только помните, что мы все когда-то состаримся.

С чего это вдруг?

— Я увольняюсь с работы! — твердо заявила Зоя, глядя на мужа.

— С чего это вдруг? — возмутился Савелий.

— Надоело тянуть вас на себе.

Который месяц ее муж обещал найти работу и все никак не мог. На самом деле, работы в городе хватало. Было бы желание. Однако хотел он работать исключительно на себя.

— Ты же в курсе, я хочу свой автосервис.

— На это нужны деньги и ты это знаешь. На открытие любого бизнеса должен быть первоначальный капитал — сказала Зоя.

— Правильно. Рад, что ты это понимаешь.

— И откуда ты их возьмешь? — с любопытством спросила она мужа.

— Кое-какие накопления у меня есть. Мать дала с продажи дачи. Правда, там только половина.

Параллельно Зоя накладывала мужу завтрак. Кстати, продукты который месяц, она тоже покупала за свой счет.

— Отлично! Тогда иди и зарабатывай вторую.

Облокотившись на спинку стула и уплетая яичницу за обе щеки, Савелий ответил с набитым ртом:

— Ты издеваешься? Кем я пойду работать, простым автомехаником? Это уже давно не мой уровень. А руководителей везде хватает.

Да, гонора у мужа хоть отбавляй и амбиции били ключом. Он всегда таким был. Никогда не хотел работать “на дядю”. Однако и на открытие собственного бизнеса денег не было.

Хотя в мечтах он уже давно мнил себя успешным предпринимателем, который купается в деньгах и ездит на дорогом новом авто премиум-класса.

Поэтому каждый раз, когда Зое попадалось новое объявление, он отвергал его. Один раз даже удалось мужа по знакомству устроить, но он не проработал даже целого дня.

Три месяца назад.

— Ты чего так рано вернулся? Рабочий день еще в самом разгаре — удивилась Зоя, когда муж зашел в квартиру едва наступил обед.

— Пусть они сами работают на этом вшивом автосервисе. Там даже находиться противно. Сделай то, сделай это — начал жаловаться Савелий, снимая обувь.

— А ты как хотел?

— Чтобы мне под ухом никто не жужжал. Я — автомеханик высшего класса и сам знаю как нужно чинить машины. Не им меня учить.

“Да уж, муж никогда не умел работать с людьми и адекватно воспринимать критику в свой адрес” — подумала Зоя.

Да, Савелий действительно привык считаться только с собой. Никогда не хотел слушать и слышать других. А на работе так не получится. Поэтому он продолжал который месяц мечтать о собственном бизнесе и пытаться откладывать деньги жены.

Хорошо, когда какая-то шабашка попадалась от знакомых. А так, совсем все печально было. Поэтому Зоя продолжала тянуть семью сама.

В один день она пришла с работы и увидела гору немытой посуды. В этот момент муж смотрел телевизор, а 18-летняя дочь Лида играла в компьютерные игры.

В универ она поступать отказалась. Однако работать идти тоже не горела желанием. Видимо, решила пойти по стопам отца, который подавал ей дурной пример.

Только мечтала не о бизнесе, а стать известным блогером. Говорить, что все это не работа, было бесполезно. Однако она упорно пыталась развивать свой блог.

— Я увольняюсь с работы! — твердо заявила Зоя, глядя на мужа.

— С чего это вдруг? — возмутился Савелий.

— Надоело тянуть вас на себе.

— В смысле? А на что мы жить будем? — возмутилась дочь, которая только что вышла из комнаты.

— А на что хотите, на то и живите. Мне уже все равно. Это потребительство больше не может продолжаться.

Зоя отправилась в комнату, а муж и дочь пошли за ней.

— Зоя, я не понял. Что ты задумала?

— Мам, это не смешно. Постой, а ты куда? — спросила Лида.

Семья была шокирована, что Зоя начала собирать чемоданы. Муж и дочь были настолько зациклены на себе, что забыли про ее отпуск.

Изначально Зоя хотела провести его дома и уделить время близким. Но потом поняла, что, итак, слишком много уделяла им времени. В итоге совсем забыла про себя.

— Я уезжаю. Вы как хотите. Закончатся деньги, что-нибудь придумаете. А я хочу пожить для себя.

— Что значит для себя? Что ты задумала? — кричал вслед муж.

Но Зоя его уже не слышала. Она была занята своими мыслями. Понятия не имела куда ей идти, ведь изначально она не планировала проводить отпуск вне дома.

Но в последний момент ее все окончательно достало. По дороге на вокзал она вспомнила про свою старую подругу, которая жила в Ялте. Когда-то они с Кариной учились в одном классе. Потом ее семья переехала и осталась там жить.

Виделись они изредка. Разве что, когда Карина приезжала к бабушке. Однако несмотря на годы и расстояние, продолжали дружить.

— Карин, твое предложение еще в силе? Я хочу к тебе приехать.

— Да, ладно? Конечно, да! Спрашиваешь еще. Ты одна или с семьей?

— Одна.

— Что так?

— Потом объясню. Пришли мне адрес.

— Да, конечно. Лови. Впрочем, я сама встречу тебя на вокзале.

По приезду Зоя была счастлива видеть свою давнюю подругу. Она понимала, что эта поездка и окружение близкого человека необходимы ей как воздух.

Потому что за все это время она вымоталась и морально устала. Муж-бездельник и дочка-нахлебница — то еще удовольствие в жизни.

Когда она это все рассказала Карине, та была в шоке. Потому что раньше ее подруга молчала и предпочитала не выносить сор из избы.

— Я удивлена, как ты вообще все это терпишь.

— Сама не знаю. Поэтому решила уехать подальше от этого хаоса.

— Правильно сделала. Мне только интересно, как они будут теперь жить без тебя и на что? — поинтересовалась подруга.

— Ты знаешь, мне все равно. Два взрослых человека и что-нибудь придумают. Еще бы год назад меня бы совесть заживо бы съела, а сейчас мне все равно. Как хотят…

— Ты молодец, пойдем. Скоро время обедать.

Карина помогла Зое с вещами и они отправились домой.

Зоя была счастлива и полноценно отдыхала. Трубки от мужа и дочери целенаправленно не брала. Потому что знала, что начнутся просьбы поскорее прислать деньги.

Однако спустя ровно две недели, как только отпуск должен был подойти к концу, Зоя получила странное смс от дочери.

“Мама, скорее приезжай, я больше так жить не могу… Я не хочу жить с ними…”

С кем с ними, было не понятно. Может быть муж позвал домой свекровь?

Раньше дочь никогда не писала подобного, поэтому Зоя заволновалась и решила позвонить.

— Может они это все специально придумали? — предположила Карина.

— Не думаю. Лида может и хитрая, но честная.

Дочь ответила ей вся в слезах.

— Что случилось? — с беспокойством спросила Зоя.

— Мама, я не могу тут больше жить. Он привел домой эту дуру. Она мне жизни не дает.

— Какую еще дуру? Я ничего не понимаю.

— Марину из 3 подъезда. Только сейчас выяснилось, что все это время у него была любовница. Мам, забери меня отсюда.

Карина слышала весь разговор, а Зоя схватилась за голову. В последнее время она подозревала что-то неладное. Уж больно часто муж стремился помогать этой самой соседке.

И, как оказалось, явно не просто так.

— Мне пора вылетать к дочери.

— Постой, а дальше, что делать будешь? — спросила ее Карина.

— На развод подам.

— А жить где будете? Пока вашу квартиру поделят, пройдет время.

— Ты права. Не знаю, что-нибудь придумаем.

Зоя уже нервно собирала вещи и рвалась к выходу.

— Стой! В общем, забираешь дочь и приезжаешь ко мне.

— В каком смысле? — удивилась Зоя.

— В прямом. Мне сейчас как раз помощь нужна в развитии туристического бизнеса. Постояльцев полно, а следить за всеми я не успеваю. Будешь моим менеджером. Как квартиру поделят, определимся с жильем.

Зоя даже не знала, как благодарить подругу. Самый лучший вариант — это уехать из города, где все напоминало о бывшем муже.

Долго не раздумывая, Зоя согласилась и поехала за дочерью.

Савелий ожидал, что сейчас будет грандиозный скандал, но Зоя вела себя абсолютно спокойно.

— Даже скандал не закатишь? — удивился Савелий.

— А смысл? Это все равно ничего уже не изменит. Только имей в виду, что имущество я отсужу у тебя по полной.

Вслед он, как всегда, продолжал что-то кричать, но Зоя и Лида его уже не слушала.

По приезду в Ялту Зоя серьезно поговорила с дочерью. Она сказала, что если та не начнет работать, то первым же рейсом отправит ее жить к отцу. На удивление Лида была согласна на любые условия лишь бы жить с матерью.

— Мам, я даже посуду у тети Карины готова мыть, только не выгоняй обратно.

Зоя улыбнулась и они отправились к Карине.

Спустя время она действительно отсудила у мужа половину квартиры и на полученные деньги они с дочерью приобрели здесь комнату.

Да, жилплощадь была относительно небольшая. Но это не самое главное. Впереди у них была счастливая жизнь у моря и без человека, который сначала не ценил чужой труд, а затем предал без зазрения совести.