NEWS 2SWEET

К 24-м годам Алексей освоил профессию строителя. Только его услуги в сельской местности не пользовались большим спросом. Он собирался жениться на девушке, с которой несколько лет состоял в серьезных отношениях, но не на что ему было свадьбу играть. Ни гроша за душой. Сам еле концы с концами сводит, а тут потребуется торжество.

Его отец умер два года назад, но наследство оставил старшему брату Ивану. Они жили на юге, и первенцу старика отошли виноградники, ферма, крупный рогатый скот, поля, а Алексей впал в немилость и остался обделенным. Братья с детства не ладили, отец поощрял только старшего, поэтому парень почти не удивился, когда ему ничего не досталось.

— Я ведь всегда говорил, что ты неудачник, — дразнился брат, став владельцем всего хозяйства и завидным женихом для местных девушек. — Нечего здесь крутиться. Иди делом займись, собирай на жилье, а то придется под мостом жить.

— Никакие богатства тебе не дадут ни душу, ни мозги, — отвечал Леша, игнорируя провокации брата.

Он и не надеялся, что тот из-за родственных связей предложит помощь или одолжит денег. Родители Лешиной невесты видели, что жених непутевый, и запретили молодым играть свадьбу. Они свою дочь прямо у него на глазах сосватали за местного фермера, который и на внешность был не красавец, и обделен манерами.

Алексей обивал пороги дома возлюбленной, умолял ее родных опомниться и дать ему шанс. Но его прогоняли. Свадьба состоялась в следующем месяце. Сердце брошенного парня ныло от горя. Все близкие люди его предали и покинули, а сельские только смеялись — их роман ведь развивался на глазах у всех и так же оборвался.

Лёша не мог больше находиться в этом гиблом месте, решил уехать в столицу, попытать счастья и доказать всем, чего он стоит. Парень собрал скромные пожитки и занял денег у односельчан, потому что своих на жилье и дорогу не было. Родной брат отказался пожертвовать из своего кармана, да еще и рассмеялся в лицо упрямцу, будто он тюфяк и ничего у него жизни сложится, только людей насмешит. Но Алексей не стал его слушать и покинул родные земли.

Город поразил его шумом и размахом. Повсюду толпы людей, все куда-то спешат, у всех дела, встречи, пробки, невозможно никуда успеть вовремя. Парень стал сразу искать работу, чтобы не примкнуть к бродягам и попрошайкам, но поначалу ему не везло — везде отказывали. В охранную организацию Алексея не взяли, потому что в армии не служил, а работа грузчиком на складе стройматериалов показалась ему настоящим адом — без доплат за переработки, регулярных выходных и с начальником-самодуром.

Однажды случай свел его с прорабом. Тот заметил старательного парня и предложил работу.

— У тебя образование подходящее есть. Пошли ко мне работать. Проект крупный. Там мужская сила не помешает. А ты, я посмотрю, способный. Что скажешь?

— Почему бы и нет? Работы не боюсь, а деньги лишними не бывают. К тому же, здесь руководят крохоборы, на всем экономят.

Так Леша попал на грандиозный ремонт старого особняка, где, не разгибая спины, работала тьма людей.

Раньше в доме жил старый миллионер, но после его кончины он отошел во владения жены Аллы на 20 лет моложе него. У неё был сын от первого брака, в прошлом году окончил школу и учился в университете. Все сессии сдавал за деньги.

Родственники и соседи почившего бизнесмена знали, что вдова досматривала старика и ждала, когда тот отправится в мир иной и оставит ей все свое огромное состояние. Теперь Алла стала владелицей миллионов и тратила их направо и налево, не жалея. Женщина решила и дом под себя переделать, вот и затеяла полную перепланировку. Велела сделать все по-другому, чтобы не осталось и духу старческого дизайна.

У старика миллионера осталась дочь Ирина, только она ему была не родной. Они с первой женой оба были нездоровы и не могли иметь детей, поэтому девочку взяли из детского дома. Жена старика умерла пять лет назад, а он — несколько месяцев назад. Люди говорили, что это молодая Алла свела его в могилу.

Когда муж привел ее в дом в качестве новой хозяйки, она командным тоном установила над прислугой свои порядки, распорядилась, чтобы все визиты гостей, все покупки и прием лекарства мужа согласовывались с ней. Падчерице Ирине при ее власти нелегко приходилось. Алла девушку на дух не переносила и всегда жаловалась пожилому супругу, будто Ира её не признает и высмеивает, чтобы опозорить перед работниками дома. А сама гнобила бедную девушку, оскорбляла и заставляла прислуживать ей.

— Папочка, послушай меня, — плакалась старику дочка. — Неужели ты не видишь, какая она грымза двуличная? Это она при тебе по струнке ходит, а стоит тебе отвернуться, может и тапком в меня запустить.

Но старик был ослеплен вниманием молодой для его возраста жены и лелеял её. Он не верил, что такая прекрасная и добрая женщина, как его Аллочка, скверно обращается с его кровиночкой. Он считал, всему виной — женская ревность. Ира просто не желала делить внимание своего отца с другой.

— Не выдумывай, Ира. Милая, я понимаю, что двум хозяйкам под одной крышей сложно ужиться, но ты уж постарайся для меня. Вы обе мои последние радости в жизни. Не лишайте меня их. Вы еще притрётесь, вот увидишь. Станете как родные, — снисходительно отвечал Ирине отец, но потом отправил девушку в Англию учиться, чтобы не спугнула своими истериками его молодую жену.

Тогда Алла смогла свободно заправлять всем хозяйством. Вскоре старик скончался, а дочь узнала об этом только после похорон, поэтому даже не смогла попрощаться с ним.

Когда она вернулась на родину, чтобы заявить о своих правах на наследство, наглая Алла показал ей завещание, по которому именно она стала наследницей всего многомиллионного состояния скончавшегося бизнесмена.

— Это неправда, — плакала обделенная девушка. — Этого не может быть. Я не верю! Папа не мог так со мной поступить!

— Так ты ведь приемная. С чего ему делать тебя наследницей? — злорадствовала мачеха, нарочно раскрыв тайну ничего не подозревающей Ирине. — Кстати, за колледж твой в Англии платить я не собираюсь. Всё, отучилась.

Ира была шокирована. Родители никогда не говорили о ее происхождении.

— Смирись со своим положением и принимайся за работу, — скомандовала Алла. — Тогда позволю тебе остаться в доме.

Доверчивая Ира поверила женщине на слово и стала выполнять по дому всю черную работу, обслуживая мачеху и сводного брата Виктора в качестве горничной.

Пока шел ремонт в особняке, Ира готовила обеды на всю бригаду рабочих, простаивая перед плитой целыми дни. Нелегко ей приходилось. Накрывать стол на такую ораву, а потом перемывать за ними всю посуду, да еще и успевать выполнять другие поручения Аллы, чтобы не лишиться денег.

Алексей, как впервые заметил красавицу Иру, тут же потерял голову. Она редко говорила с мужчинами пока те обедали. Многие из них были грубыми и неотёсанными, поэтому она старалась держаться в стороне во время обеда. Но были у нее и поклонники, которые делали комплименты её стряпне и доброму сердцу. Алексей стал одним из тех, кому удалось завести с девушкой крепкую дружбу.

Поначалу он не знал, кто такая Ирина и кем приходится покойному миллионеру, но со временем друзья сблизились и поделились друг с другом своими грустными жизненными историями. Выяснилось, что обоих предали родные люди. И это только сблизило их.

— Вы, оказывается, родственные души, — подначивал Алексия прораб. — Смотри, такая умница, как Ирочка, не каждому достается. Поэтому бери быка за рога, как говорится, а то здесь на неё много желающих.

Девушка, слыша подобные речи, краснела и избегала разговоров с Лёшей, дожидаясь, когда они смогут остаться наедине.

— Жизнь к нам несправедлива, — с грустью в голосе говорил Алексей, когда ему удавалось уединиться с Ирой.

С недавних пор он стал замечать, что девушка больше не ведет себя с ним, как с другими, а тоже испытывает симпатию. Поэтому решил перейти к активным действиям.

— Когда ремонт закончится, давай уедем вместе. Я не пропаду. Ты же знаешь, я не боюсь труда. Да и ты мастерица на все руки. Ну его, это наследство. Мы свое богатство наживем.

— Я согласна, — застенчиво ответила Ира. — Я так надеялась, что ты предложишь не расставаться. Я привязалась к тебе. Вместе нам никакие испытания не будут страшны, правда ведь?

Лёша пообещал, что позаботится о возлюбленной, и на душе у обоих потеплело.

Последнее время, убираясь в комнатах, Ирина заметила, что сын Аллы Виктор постоянно крутится рядом. То коснется её талии, то плеча, то разговоры странные заведет.

— Мы ведь, Ирка, с тобой даже не родственники, — говорил он важно, расхаживая вокруг без рубашки. — Что нам мешает быть вместе. Ты девчонка заметная, я тоже не урод. Может попробуем?

— Что попробуем? — уставилась на него сестра с покрывалом в руках, которым собиралась застелить кровать неряшливой мачехи.

— Ну, быть вместе.

— Еще чего?! Ты хоть себя слышишь? Нашел к кому клинья подбивать. Уйди с дороги, — толкнула его девушка и сбежала вниз по лестнице, где были люди.

В тот раз ей удалось избежать приставаний спятившего Виктора, но однажды вечером, когда Ира мыла посуду после ужина, парень застал ее врасплох. Он прижал ее к стене и лез с поцелуями. Под руку девушки тогда попалась сковородка, которой она огрела наглеца. Тот съежился от боли и отпустил её.

— Берегись, Ирка, — обозлился Виктор. — Я этого так не оставлю. Все равно будешь моей.

В один из дней, когда Алексей в одиночку работал в бывшем кабинете хозяина и штукатурил стены он простукивал их, и вдруг обнаружил пустоту. Для верности парень еще раз постучал по тому месту и решил проверить, что там внутри, ведь других глухих мест в комнате не было. Он в любой момент мог заделать дыру, которую собирался проделать, поэтому ни о чем не переживал.

Каково же было удивление Лёши, когда он обнаружил внутри тайник — плоскую деревянную коробку, а в ней папку с документами. Ими оказалось подлинное завещание покойного владельца особняка, отца Ирины. Выяснилось, что он никогда не предавал её и завещал ей все свое имущество и активы фирмы.

Старик еще при жизни подозревал Аллу в том, что она замыслила свести его в могилу, подсыпая что-то в еду или заменив его лекарства другими препаратами. Старик не хотел вмешивать в эту Иру — единственного невинного члена их семьи. И отослал подальше от дома, чтобы супруга не навредила ей. Но старик не успел обнародовать завещание — слишком быстро скончался. Его воля, записанная на бумаге, осталась лежать в тайнике.

А Алла с помощью денег и связей смогла создать правдоподобный документ, словно написанный рукой покойного миллионера, в котором объявила наследницей себя и своего сыночка.

Алексей спрятал папку под рабочую одежду и побежал разыскивать Ирину. Он позвал ее в ванную и заперся с девушкой изнутри.

— Смотри, что я нашел в стене кабинета твоего отца.

Он достал папку и протянул встревоженной возлюбленной. Она внимательно прочитала завещание и тут же расплакалась, повиснув на парне.

— Ты понимаешь, что это значит? — с восторгом говорил Лёша. — Твоя жизнь изменится. И твой папа тебя любил, не оставил тебе без гроша. Это все ведьма Алла.

— Спасибо тебе, любимый. Что бы я без тебя делала?

Девушка все еще находилась под контролем чувств, но ощущала не только облегчение, но и злость. Ей хотелось воздать противной мачехе по заслугам. Девушка вытерла слезы и с решительным видом позвонила юристу и в полицейский участок.

В тот же вечер Аллу вывели из особняка в наручниках, арестовав за подделку документов, а Ирина стала полноправной и единственной владелицей состояния отца. Она сказала, что любит Алексея и готова стать его женой, даже если его смущает нынешнее положение дел.

Свадьба состоялась, когда ремонт в особняке был закончен. Парень твердил, что для него деньги невесты не имеют никакого значения. Он любил ее по-настоящему, и Ира ему верила. Свидетелем на свадьбе пара назначила прораба, который предложил Алексею работу в особняке и свел вместе две родственные души.

— Лена Соколова! Опять опоздание?! — голос математички разнесся по притихшему классу.

— Простите, Марина Викторовна… Транспорт подвел.

Лена проскользнула за парту, чувствуя на себе любопытные взгляды одноклассников.

Рядом сочувственно вздохнула лучшая подруга Ксюша.

— Родители все еще не выходят на связь? — шепнула она, пока учительница писала на доске формулы.

— Нет… Там же боевые действия, — Лена отвела взгляд. — Им нельзя часто звонить.

Очередная ложь далась с трудом.

Каждый раз, выдумывая новые подробности о родителях-военкорах, Лена чувствовала, что когда-нибудь все узнают правду..

На самом деле её отец, Николай Петрович, в это время готовился к ночной смене на овощебазе.

Высокий, с натруженными руками и добрыми глазами, он был простым человеком.

Слишком простым для амбициозной дочери-подростка.

А мама…

Татьяна Сергеевна пекла свои знаменитые пирожки с капустой, напевая старые песни.

Её больное сердце не позволяло работать, но любви в нем было для десятерых.

После школы Лена брела домой, волоча тяжелый рюкзак.

В подъезде пахло жареной картошкой и капустой.

— Леночка! — мама выглянула из кухни. — Я тут пирожков напекла…

— Опять?! — раздраженно бросила дочь. — Сколько можно кормить этими пирожками…

— Но ты же любила…

— В детстве любила! А сейчас… сейчас все нормальные люди суши едят и смузи пьют!

Мама тихо вздохнула.

Она не понимала, когда её девочка стала такой колючей.

В последнее время каждый разговор превращался в конфликт.

— Кстати, антресоли надо бы разобрать, — осторожно начала Татьяна Сергеевна. — Поможешь?

— Позже… — нехотя согласилась Лена. — Только homework сделаю.

Вечером они вдвоем перебирали старые вещи.

Пыльные коробки, старые игрушки, альбомы с фотографиями…

— Мам, а это что за папка?

Сердце Татьяны Сергеевны ёкнуло.

Та самая папка с документами…

— Потом посмотрим, — попыталась она забрать бумаги, но Лена уже открыла первый лист.

«Свидетельство об усыновлении»… Строчки плыли перед глазами. «Биологическая мать — Анна Викторовна Рогова»… «Отец неизвестен»…

— Что это? — голос Лены дрожал. — Я… я что, не ваша?! Вы мне не родные?!

— Доченька…я сейчас все объясню…

— Не называй меня так! Ты же мне не мать, как оказалось!! Вы… вы всё врали?!

Она выбежала из комнаты, хлопнув дверью.

Всю ночь просидела в интернете, выискивая информацию.

Анна Рогова… Окраина города… Старые бараки…

Утром собралась рано, пока родители спали.

— Куда ты? — мама появилась на пороге кухни.

— В библиотеку. Проект делать, — соврала Лена.

Дорога заняла больше часа.

Старый барак нашелся в самом конце улицы.

Облупившиеся стены, разбитые окна…

Лена долго стояла перед обшарпанной дверью. Наконец решилась постучать.

— Кого там черти принесли?! — раздался хриплый женский голос.

Дверь открылась со скрипом.

На пороге стояла женщина лет сорока, но выглядевшая на все шестьдесят.

Спутанные седые волосы, опухшее лицо, затравленный взгляд.

— Вы… Анна Викторовна?

— Ну я. А ты кто?

— Я ваша дочь. Лена.

Женщина прищурилась, разглядывая девочку.

— Дочь, говоришь? — она хрипло рассмеялась. — У меня их много было. Всех забрали… Заходи уж.

В комнате царил хаос.

Грязные обои, пустые бутылки, на продавленном диване храпел небритый мужчина.

— Петька! — Анна пнула его. — Вставай, к нам гости!

Мужчина что-то промычал и перевернулся на другой бок.

— Присаживайся, — Анна махнула на шаткий стул. — Рассказывай, как живешь-то?

Но Лену вдруг накрыло волной воспоминаний: холодная комната, пустой желудок, лай огромной собаки за окном… Она отчетливо помнила этот страх.

— А я ведь тоже детдомовская, — продолжала Анна, разливая мутную жидкость по стаканам. — Меня дворник Виктор подобрал, фамилию свою дал — Рогова. Хороший был мужик…

В горле встал ком. Лена попятилась к двери.

— Куда ты? Посиди с мамкой!

— Нееет, Вы… вы мне не мамка.

Выскочив на улицу, она долго бежала, не разбирая дороги.

В кармане телефон с десятком пропущенных от родителей…

Дома её ждал удар — мама лежала на диване, держась за сердце.

— Доченька… — прошептала она. — Прости, что не сказали раньше…

— Скорую! — закричала Лена. — Папа, «скорую» вызывай!

В больничной палате пахло лекарствами.

Лена держала маму за руку, глотая слёзы.

— Я такая дура…мам. Простите меня. Вы — мои настоящие родители. Только вы.

Татьяна Сергеевна слабо улыбнулась:

— Мы так боялись этого момента. Хотели дождаться, пока повзрослеешь…

— Я уже взрослая, мам. Сегодня поняла.

Через месяц Лена случайно узнала — у Анны есть ещё одна дочь.

Восьмилетняя Маша жила в том же детдоме, откуда когда-то забрали Лену.

— Пап, мам… Можно с вами серьёзно поговорить?

— Конечно, доченька.

— Помните дядю Сашу с тётей Ирой? Они ведь давно хотели ребёнка…а моя сестра сейчас в том же детдоме, что и я когда-то, может они захотят ее взять…?

Николай Петрович понимающе кивнул:

— Я завтра же им позвоню.

В школе тоже всё изменилось. Ксюша первая заметила перемены в подруге.

— А как там твои родители-журналисты?

— Знаешь… Я соврала. Никакие они не журналисты! И никогда ими не были! Мой папа – простой сторож на овощебазе. А мама – мама самая лучшая в мире. И я ими очень горжусь.

Прошло пятнадцать лет.

Лена выучилась и стала психологом, помогая семьям с приемными детьми.

Маша, сестра ее, выросла прекрасной девушкой в семье дяди Саши, и поступила в медицинский.

Каждое воскресенье вся семья собиралась за большим столом.

Мамины пирожки, папины истории с работы, смех детей…

А Анна… Лена помогла ей встать на путь лечения. Не из чувства долга — из сострадания. Ведь она тоже когда-то была маленькой девочкой, которую нашёл добрый дворник.

— Знаешь, — часто говорила Татьяна Сергеевна, — родителями становятся не от крови, а от любви.

И Лена знала — она самая богатая: у неё два комплекта родителей

Инна тяжело вздохнула, в очередной раз пролистывая газету. Ни одной вакансии, которая могла бы подойти для подработки. Да и вообще, она уже давно подумывала сменить работу. Постоянные смены оставляли детей одних на целые сутки, а зарплаты едва хватало на самое необходимое.

В дверь позвонили. Денис поспешил открыть, а Инна отправилась за ним. Время было уже 8 вечера — поздновато для гостей.

— Инка, привет! — на пороге стояла улыбающаяся Марина, её подруга.

Кто же ещё мог появиться так поздно? Марина уверенно прошла на кухню, неся с собой пакет с гостинцами. Дети сразу же увязались за ней, а она умудрялась одновременно раздавать сладости и расспрашивать их о делах в школе и детском саду.

— Марин, ну зачем ты? Меня всегда поражает твоя способность тратить деньги на всякие глупости, — укоризненно заметила Инна.

— Это не для тебя, хотя и для тебя кое-что есть, — не отставая, ответила Марина, ставя на стол бутылку и отправляясь мыть фрукты.

— Сегодня, подруга, мы празднуем твой переход на новую работу!

Инна в изумлении уселась за стол.

— Какую ещё новую работу? Почему я ничего об этом не знаю? Хотя, с тобой неудивительно — ты всегда в курсе раньше меня самой, — с усмешкой произнесла она.

Марина, не обращая внимания на её слова, продолжала накрывать на стол. Когда всё было готово, она наконец присела.

— Ну что, давай выпьем. Я сейчас всё расскажу. Завтра у тебя выходной, так что расслабься, не смей хмуриться, — с улыбкой добавила подруга.

Инна засмеялась:

— Марин, ну сколько лет тебя знаю, до сих пор не могу привыкнуть, что ты как тайфун — ворвёшься и всё сносишь на своём пути.

— Я просто не умею по-другому, — ответила Марина, пожав плечами.

Через минуту она начала рассказывать:

— У меня есть знакомая, мы редко общаемся, но тут случайно встретились. Когда она рассказала, где работает, я сразу подумала о тебе и предложила её начальству твою кандидатуру. В общем, они тебя ждут.

— И что за работа? Расскажи уже! — нетерпеливо воскликнула Инна.

— Такси, — произнесла Марина, поднимая бокал.

— Такси? И что я должна там делать?

— Что за вопрос? У тебя же машина без дела простаивает. Скоро бензин заправлять будет не на что, а ты спрашиваешь, что тебе там делать, — Марина чуть не засмеялась.

Инна чуть не упала со стула:

— Ты серьёзно предлагаешь мне таксовать?

— Да, именно так! Наконец-то дошло! И это не просто подработка — там можно зарабатывать приличные деньги.

— Я не уверена… — Инна покачала головой.

— У них работают две женщины. Одна сначала тоже думала, что просто подработает, а теперь только этим и занимается — основную работу бросила.

— Не знаю, мне это вряд ли подойдёт, — задумчиво ответила Инна.

***

Прошло две недели. Инна уверенно заехала во двор многоэтажки, где у подъезда её ждала пожилая женщина.

— Здравствуйте, — вежливо поприветствовала она.

— Ой, здравствуй, милая! Первый раз вижу женщину за рулём такси, — удивилась бабушка, усаживаясь на сиденье.

— Какая у тебя красивая машина! Это, наверное, твоего мужа?

Как Инна устала от этой дремучести! Можно подумать, в стране запрещено продавать машины женщинам. Если за рулём — точно муж замешан.

— Это моя машина, — спокойно ответила Инна. — Мужа у меня нет. Умер.

Старушка внимательно посмотрела на неё:

— Ну, ничего. Эта работа обязательно принесёт тебе удачу, увидишь, — сказала она с теплотой.

Инна улыбнулась в ответ. С каждым днём ей становилось легче после смерти Валеры. Хоть она и старалась держаться, но внутри была словно закрыта от всех. На работе почти ни с кем не разговаривала, да и из дома редко выходила. А теперь, каждый день — новые люди, улыбки, и это помогало ей постепенно снова начать жить.

Инна сразу после первого дня работы в такси подала заявление на увольнение со старого места. За один вечер она заработала столько же, сколько на основной работе за целую неделю.

Сегодня она закончила смену пораньше, потому что завтра вместе с детьми они поедут на кладбище. Прошло три года с тех пор, как не стало Валеры. Денис, старший сын Инны, был единственным, кто по-настоящему понимал, что отца больше нет и зачем они ходят на кладбище. Ромка пока не придавал этому значения, а маленькая Света, которой было четыре с половиной года, вообще не понимала. Для неё кладбище было просто ещё одной прогулкой, а папу она знала только по фотографиям.

— Мам, ты сегодня дома будешь? — спросил Денис, помогая маме убирать траву в оградке.

— Пока не уверена, сынок. Думала, что останусь дома, но увидела, что у Светы босоножки совсем сносились, да и твои кроссовки уже старые. Сегодня выходной, так что думаю, будет много работы, — ответила Инна.

— Не страшно тебе? — продолжил Денис.

— Пока ночью не работала. А днём нет, не страшно.

Ближе к вечеру Инна позвонила на базу. Там подтвердили, что заказов много, а машин не хватает. Решив не откладывать, она начала собираться. Работы было так много, что времени на передышку не оставалось. Даже кофе не успела выпить. Только позвонила Денису, чтобы узнать, как дела дома. Сын успокоил её: Света уже спит, а они с Ромкой тоже скоро лягут.

— Ладно, сынок. Буду работать, может, до самого утра.

После двух часов ночи усталость неожиданно отступила, словно открылось второе дыхание. Заказов стало меньше, и таксисты стали шутить между собой на волне облегчения, когда не было пассажиров. Инна пока никого не знала, кроме диспетчеров и нескольких водителей, с которыми пересекалась на базе.

Только она освободилась, как зазвонил телефон.

— Здравствуйте, Инна. Мне диспетчер Наташа дала ваш номер. Я тоже работаю в такси, меня зовут Григорий, — раздался мужской голос.

— Привет, Григорий.

— Я сейчас занят, за городом. Мне позвонили постоянные клиенты, просят отвезти. Этот пассажир часто ездит и платит хорошо. Может, возьмёшь его заказ?

— Конечно, говорите адрес.

Инна уже знала, что у опытных таксистов есть свои постоянные клиенты, которые предпочитают звонить напрямую, минуя диспетчерскую службу.

Она подъехала к гостинице и остановилась. Григорий сказал, что мужчина приезжий и всегда останавливается в этом отеле, затем ездит по городу по своим делам. В такси обычно не принято задавать лишние вопросы, и пассажир обычно тоже молчал.

Через минуту мужчина сел на заднее сиденье.

— Добрый вечер. Вас Григорий прислал? — спросила Инна.

— Да. Поехали в Гвоздово, — спокойно ответил пассажир.

Инна в недоумении посмотрела в зеркало заднего вида. Ей сразу вспомнилось, как они с Валерой когда-то тоже ездили в Гвоздово. Тогда её муж пытался найти там родственников, но ничего не вышло — от деревни почти ничего не осталось. Но сказать она ничего не успела. На заднем сиденье сидел… её Валера. Мужчина, которого она недавно похоронила.

На мгновение ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Сердце бешено заколотилось, а по спине пробежал холодок страха.

— Девушка, с вами всё в порядке? — встревоженно спросил пассажир.

Собрав волю в кулак, Инна выдавила:

— Кто вы?

Мужчина, слегка нахмурив брови, удивился:

— А это имеет значение?

— Да, — твёрдо ответила Инна.

Не выдержав, она выскочила из машины и жадно стала глотать свежий воздух. Мужчина тоже вышел, его лицо выражало беспокойство.

— Вам плохо? — спросил он.

Когда рассвет начал пробиваться на горизонте, Инна поняла, что перед ней стоит не Валера, а человек, просто удивительно похожий на него. Он был настолько похож, что она, жена, прожившая с Валерой больше десяти лет, не сразу смогла отличить их друг от друга.

— Простите… Я вам сейчас всё объясню, — пробормотала она.

— Да уж, объясняйте, а то как-то неуютно с вами ехать, — буркнул пассажир, с нотками недовольства в голосе.

Инна достала из кошелька фотографию. На снимке были они с Валерой и их дети.

— Вот, посмотрите, — сказала она, показывая фото.

Пассажир взглянул на снимок, и его лицо немного смягчилось.

Мужчина взял фотографию, внимательно разглядывал её некоторое время, затем поднял взгляд на Инну:

— Я так понимаю, это ваш муж, верно? Мне срочно нужно было с ним встретиться. Дело в том, что я ищу своего брата, которого, предположительно, потерял в детстве. Меня усыновили, когда мне было три года. Лишь недавно, перед смертью, моя приёмная мать рассказала мне правду. Я знаю лишь, что родом я из детского дома, который находился в этом городе, и что мои корни, скорее всего, из Гвоздова. Больше никаких следов.

— К сожалению, встретиться с Валерой не получится… Он умер, — тихо сказала Инна.

— Как это — умер? Но этого не может быть, я не успел… — голос мужчины задрожал от разочарования.

Инне стало жаль его, и она грустно улыбнулась:

— Знаете, Валера тоже говорил, что чувствует, будто у него есть родной человек. Не мог только понять — брат или сестра. Он говорил, что у него сильное ощущение, что он пришёл в этот мир не один. Но в детском доме после пожара не осталось никаких документов тех лет. Он тоже пытался найти свои корни, ездил в Гвоздово, но там почти никого не осталось, да и оставшиеся ничего не помнят.

Мужчина тяжело вздохнул:

— Значит, все эти годы поиска — впустую? — Он посмотрел на Инну с надеждой: — Можно ли съездить к вам? Я бы хотел познакомиться с Валерой хотя бы через ваши воспоминания. Мне почему-то кажется, что именно он был моим братом.

— Приходите вечером, — согласилась Инна.

***

Инна готовила праздничный ужин, когда в кухню заглянул Денис:

— Мам, чем так вкусно пахнет? У нас кто-то в гости идёт?

— Ты прав, сынок, у нас будут гости. Но послушай внимательно: к нам придёт человек, который выглядит очень похожим на папу.

— Как это возможно?

— Просто очень похож, даже я вначале подумала, что это твой отец, — объяснила Инна.

Денис смотрел на мать с расширенными глазами, но не успел ничего сказать, как в дверь раздался звонок. Инна сняла фартук и пошла открывать. Дети, услышав звонок, выбежали в прихожую. Мужчины за дверью сначала и не было видно за кучей пакетов и коробок, которые он держал в руках.

— Принимайте гостей! — с трудом протиснувшись в дверь, он опустил на пол подарки.

Денис от неожиданности отступил назад:

— Меня зовут Павел, я брат вашего отца. А вы, выходит, мои племянники! Так что разбирайте подарки!

Как только Павел заговорил, Денис ощутил облегчение. Теперь стало понятно, что это не отец, просто человек, невероятно похожий на него. Ромка бросил быстрый взгляд на старшего брата, и Денис кивнул, давая понять, что всё в порядке.

Лишь спустя час все сели за стол. Подарки были распакованы, Света расцеловала Павла за шикарную куклу и буквально повисла на нём, обняв с игрушкой.

— Светочка, отпусти дядю, — попыталась урезонить её Инна.

Павел весело рассмеялся:

— Всё нормально, нам так очень удобно. Знаете, это странное чувство… У меня никогда не было детей, а тут сразу трое, и все как родные.

Когда дети доели и убежали играть, Павел, провожая их взглядом, тяжело вздохнул:

— Завидую вам. Вы потеряли мужа, но у вас осталась семья — крепкая, дружная. Расскажите мне, пожалуйста, о Валере. Почему его не стало так рано?

Инне всегда было тяжело говорить о смерти мужа, но она собралась с силами:

— Это была обычная простуда. Валера отказывался лечиться, даже на больничный не уходил — всё работал. Простой насморк перерос в пневмонию, и буквально за несколько дней его не стало. Врачи уже ничего не могли сделать. Я чувствую вину, что не смогла настоять на том, чтобы он обратился к врачам раньше… — голос Инны затих.

Павел с легкой грустью улыбнулся:

— Знаете, я тоже не люблю врачей и всегда откладываю визиты до последнего момента, когда уже совсем нельзя тянуть. Простите, что расстроил вас. А как вы справлялись все эти годы? Валера провел всю свою жизнь в детском доме?

— Он считал, что его родители — настоящие. После усыновления они уехали из этого города, и там, где мы жили, никто не знал, что он приёмный. Его приёмные родители были обеспеченными людьми, и Валера никогда не испытывал недостатка ни в чем. Отец ушёл первым, а мать, которая сильно его любила, прожила без него всего год. Перед смертью она рассказала Валере, что у него был брат в детском доме. Она очень сожалела, что они не взяли обоих детей, но в девяностые жизнь была другой, и они боялись, что не справятся с двумя. Она просила у Валеры прощения. С тех пор я и приезжаю в этот город, надеясь что-то узнать.

— Я останусь здесь на неделю. Можно ли приходить к вам? Я мог бы сводить детей в цирк или зоопарк, — предложил Павел.

Инна, вытирая слёзы, тихо ответила:

— У нас здесь нет ни цирка, ни зоопарка.

— Тогда что-нибудь найдём. А потом, возможно, вы приедете ко мне в гости, у нас всё это есть.

Павел начал расхаживать по кухне, словно повторяя движения Валеры, который также нервничал или рассказывал что-то важное.

Он сдержал своё слово. Дети побывали в цирке, зоопарке и посетили множество других интересных мест. Инну он убедил оставить работу в такси, сказав, что ей лучше быть рядом с детьми, а все финансовые заботы он возьмёт на себя. И сделал это. Но его помощь была не только материальной.

Через год Инна и Павел поженились. Дети быстро привыкли к нему и вскоре начали называть его папой. Для них это было словно возвращение Валеры, который будто вернулся из долгой командировки.

Вот это ливень, так ливень прошёл, июньский, тёплый. А потом выглянуло солнышко и всё вокруг засияло чистотой, зелень стала ещё ярче, а крыши домов заиграли своими красками: бордовые, зелёные, серебристые. Наташка попала под ливень, но не побежала прятаться, а шла тихонько по тротуару и наслаждалась, она любила грозу. Жаль быстро дождь закончился, но она дышала озоном.

И тут неожиданно всю прелесть происходящего нарушила пожилая женщина. Она шла ей навстречу, Наташа видела её так, мимолётно. Она не присматривалась к идущим навстречу или обгоняющим её людям. И когда они поравнялись, женщина вдруг покачнулась и стала валиться прямо на неё, вцепившись в последний момент, чтобы не упасть, за руку.

Наталья автоматически подхватила, а потом глянула внимательно в лицо. У женщины начали синеть губы, хорошо, недалеко стояла лавочка и Наталья подтащила её туда. Тут же позвонила в скорую. Пока она ехала, Наталья спросила:

— Вам с сердцем плохо?

Женщина слегка кивнула, тогда она достала из сумочки валидол, который всегда носила с собой, и поднесла к её рту.

— Откройте рот, это валидол — она послушно открыла.

Подъехала скорая, фельдшер сказала водителю, чтобы принёс носилки, а у Наташи спросила:

— Кем вам приходится эта женщина?

— Никем, просто прохожая.

— Вам придётся проехать с нами, расскажите в приёмном покое врачу, как это всё было.

— А что было, она стала на меня валиться, я увидела…

— Пожалуйста, проедемте с нами.

Наташа хотела отказаться, но глянула на женщину, у неё был такой жалкий вид, аж сердце почему-то защемило от жалости и вдруг поняла, она не может её бросить и согласилась. В больнице подробно рассказала, что произошло, а когда спросили женщину, есть ли у неё родные, она заплакала и отрицательно покачала головой.

— Так, только не расстраиваемся, вас сейчас отвезут в первую палату в кардиологию и с вами всё будет хорошо.

Наташа подошла к ней и спросила:

— Можно, я вас навещу, Вера Ивановна? — она назвала её именем, которое записали в больнице.

Какой надеждой и радостью полыхнули глаза женщины, она даже улыбнулась сквозь слёзы:

— Если вам не составит труда, пожалуйста, вот ключ, адрес вы слышали, там Тошка, кот остался, чтобы он от голода не умер. Корм есть, главное — он, а ко мне не надо, здесь за мной будут смотреть.

— Хорошо, я сегодня же схожу к нему, не переживайте.

— Ой, а я даже не спросила, как вас зовут?

— Наталья.

— Всё, верно.

— Что верно?

— Да нет, это я себе сказала.

— Ну я побегу, а завтра после работы навещу вас.

— Спасибо тебе, ты очень добрая и чистая душой.

Наташа смущено кивнула и пошла домой. Она сегодня должна отдать хозяйке квартиры долг за прошлый месяц и за этот. Слава Богу, директор салона, где она работала парикмахером, отдал деньги сразу за два месяца. В том месяце он дал всем небольшой аванс и всё, сказал, что заплатил налоги, ещё там что-то. Девчонки смеялись — заплатил налоги, теперь спит спокойно, а в следующем месяце если не выплатит нам долг и зарплату, то уйдём все вместе, и он перестанет спать вообще. Предупредили — выплатил.

Хозяйка обрадовалась, лето, отпуск, деньги нужны. Потом Наталья зашла в магазин, купила покушать себе, потому что в холодильнике было уже пусто. Купила в кулинарном отделе готовые два разных салата, на ужин и так, всего по мелочам, занесла домой и пошла домой к Вере Ивановне. Она оказывается, жила в трёх кварталах от неё, в старинном трёхэтажном, красивом доме, на втором этаже.

Открывая дверь, она слышала, как кричит кот. Только она открыла дверь, он сразу к её ногам, начал тереться, а потом отошёл, сел и уставился на неё не мигая.

— Тоша, привет. Давай знакомиться, я Наталья и пока твоя хозяйка будет выздоравливать, я за тобой буду присматривать. Пойдём, ты покажешь, где тут у вас кухня и я тебя накормлю.

Квартира была большая, двухкомнатная, высокие потолки, очень уютная. Правда уборки генеральной видимо, давно не было, ну и немудрено, при её здоровье – подумала Наталья. Кухня вообще оказалась большой, таких в многоэтажных домах, не встретить. И она тоже требовала уборки, в высоких углах висела паутина.

— Так, где твоя пища? Вера Ивановна сказала, что ты ешь домашнюю и сухой корм, разнообразное меню.

Она открыла холодильник, там на верхней полке стоял контейнер с варёной рыбой, рядом баночка со сметаной. Помыла его чашки, положила рыбы и сметанки, пока Тоша ел, она нашла в ванной швабру, намотала на неё тряпку и сняла с потолка паутину, а также в коридоре. Затем в шкафу нашла и корм в пачке – сухой. Снова помыла чашку после рыбы и насыпала туда побольше корма, налила воды в глубокую чашку.

— Ну вот, до завтрашнего вечера тебе должно хватить. А можно тебя погладить?

Кот, словно понял её, подошёл и присел рядом с ногой.

— Умница какой – Наталья погладила его по голове – прости, а сейчас мне пора идти. Давай друг мой, до завтра. Ой, а горшок-то я не проверила.

Она заглянула в туалет, в горшке всё было чинно и чисто. Наталья помахала коту рукой и пошла домой, поужинать салатиком и спать. На следующий день после смены Наталья забежала в овощной магазин и взяла по одному, пять разных фруктов, просто она ведь не знала, что любит Вера Ивановна, в павильоне печенье с кремовой начинкой и пошла в больницу.

Женщина очень обрадовалась, увидев её и, вновь у неё на глазах навернулись слёзы.

— Нет, так дело не пойдет, если вы будете расстраиваться каждый раз, как я вас навещаю, то не буду приходить до вашего выздоровления.

— Прости, Наташенька, можно я тебя буду так называть? – Наташа кивнула — Просто я давно не встречала в своей жизни такого искреннего участия.

Наташа погладила её по руке и улыбнулась:

— Отчитываюсь – Тошка накормлен, горшок у него чистый, вот. А как вы себя чувствуете?

— Хорошо, Наташенька, очень хорошо, особенно после вашего визита. Знаете, как приятно, когда о тебе заботятся. Даже одно это человека может на ноги поставить.

— Вера Ивановна, а где ваша семья, родственники, простите за вопрос.

— Муж умер двадцать лет назад. Была у меня дочь, тоже Наталья, она после университета, осталась работать на кафедре, потом перевелась в научный институт. Когда ей было двадцать девять лет, её послали с группой учёных в Африку. Точно не помню, с какой целью, но это её судьба была, ведь ничего в нашей жизни не происходит просто так. Там она и погибла в авиакатастрофе, «кукурузник африканский» упал, взорвался и пять человек погибли, в том числе она со своим молодым человеком. Родных у меня нет, я детдомовская, а родственники мужа со мной отношений не поддерживают. Вот так я и осталась совсем одна.

— Грустная история.

— А ты Наташенька, замужем? Детки есть? А родители живы?

— Мама умерла, отца не знаю, ушёл от нас, когда мне было два года, говорят где-то на Севере погиб. Нет, уже не замужем, разошлись, детей у меня нет, не получилось, два выкидыша было, врачи сказали, что у нас с мужем несовместимость по крови. Я приехала из посёлка, работы у нас там нет, перспектив для будущего тоже. Снимаю квартиру и работаю в салоне красоты – парикмахером. Работа нравится, люблю делать людей красивыми. Вот если бы у меня были деньги, я бы открыла свой салон, где цены поставила поменьше, чтобы все женщины смогли сделать себе и маникюр красивый, и педикюр, и причёску. Ну это так, моя маленькая мечта, извините.

— Наташенька, а сколько вам лет?

— Через месяц двадцать девять.

— Я хочу рассказать тебе сон не сон или это видение было. Когда доченька меня покинула, я очень скучала по ней, плакала, без конца бегала на могилку. И вот как-то ночью я вроде бы проснулась от небольшого шума, возле кровати стояла Наталья и она мне сказала:

«Мамочка, перестань плакать, меня не вернуть, а тебе надо жить. К тебе придёт моя замена, встретишь её на улице, она тебе поможет. Звать её будет Наташа, ей будет столько же лет, как и мне и она будет тебе, как дочь». Всё так и произошло, поэтому я тогда и сказала — всё, верно. А теперь я хочу предложить тебе, переехать ко мне, будешь спокойно жить и работать, найдёшь своё счастье. А я рядышком с тобой, чтобы мне не так одиноко умирать было. Когда покину сей бренный мир, квартира останется тебе, ну как, не откажешь старой и одинокой женщине, не буду я тебе помехой?

Наталья была просто ошарашена, всё это так неожиданно, даже неправдоподобным, казалось. Вера Ивановна смотрела на неё с надеждой, что она решит, вдруг встанет и уйдёт, зачем ей такая обуза. Наталья взяла её за руки и сказала:

— Мне от вас не нужно ничего, я перееду к вам, вы мне замените ушедшую маму, а я вам дочь и будет нам с вами не так одиноко.

Женщины в порыве нежности обнялись. Наталья переехала к Вере Ивановне, перед её выпиской сделала генеральную уборку, квартира без всей пыли и выглядеть по-другому стала. В первый вечер они дружно пили чай на кухне с пирогом, который испекла Наталья в честь возвращения хозяйки домой и обе наслаждались обществом друг друга, они характерами сошлись – обе добрые, спокойные и отзывчивые, а это много значит для совместного проживания.

Как говорил Вильям Шекспир:

— Моей сестре пора узнать, что я беременна от тебя, Клим! — сестра одной единственной фразой убивает все мои надежды.

Дышать становится невозможно. В горле как будто встал ком и не пропускает кислород. Впиваюсь пальцами в коробку с приглашениями. Мне кажется, что она поможет мне не упасть. Не даст грохнуться на пол прямо здесь и сейчас. Но кое-что все-таки падает. Мое сердце. Оно катится в пятки на огромной скорости, и в следующую секунду разлетается на мелкие осколки, потому что я без сомнений слышу голос мужа.

— Нужно еще немного подождать, — слова мужа разбивают мою надежду на ошибку, — не капризничай.

Горло как будто кто-то сдавливает пальцами. Я хватаю ртом кислород, но его как будто нет.

Это без всяких сомнений голос Клима. Таким тоном он обычно разговаривал со мной, когда я обижалась.

— Я не собираюсь рожать ребенка не в браке, Клим! Либо ты решишь этот вопрос, либо…

— Мне так нравится, когда ты злишься, — голос мужа становится хриплым и я чувствую, что меня сейчас вывернет.

Пальцы немеют, и я не могу найти ключи, которые спрятала в карман. Я хочу уйти. Сбежать. Мне срочно нужно на свежий воздух. Это все сон. Дурной сон. Кошмар. Кажется, что вот-вот и я открою глаза. Это не может быть правдой. Мой Клим… который меня безумно любит? Муж, который постоянно твердит как сильно хочет от меня ребенка?

Перед глазами все плывет и только сейчас я понимаю, что плачу. Слезы градом скатываются по щекам. В грудной клетке что-то больно сдавливает и тянет.

— Тебе больше не удастся уйти от этой темы! — Голос сестры больше не звучит так возмущённо. Он становится хриплым, с нотками флирта. А тошнота все сильнее и сильнее подкатывает к горлу.

— Я разведусь с ней в течение месяца, обещаю, — на этих словах Клима из моей руки выпадает коробка. Она с грохотом падает на пол. Пальцы настолько онемели, что я не смогла ее удержать.

— Что это?! — Сестра выкрикивает, а я в это время пытаюсь занемевшими пальцами найти в кармане ключи. Бросаюсь к двери, но чертовы ключи все никак не могу достать. Перед глазами все расплывается, я слышу собственные всхлипы. Но в следующую секунду замираю на месте.

— Мира! — Голос мужа как будто меня парализует, ноги врастают в пол, и я не могу пошевелиться.

Не поворачиваюсь. Не могу и не хочу видеть никого из них. Мне сейчас настолько больно, что хочется выть. Но внутри все еще живет маленькая надежда на то, что всему этому есть объяснение. Что то, что я услышала, неправда. Галлюцинации.

Я силой заставляю себя обернуться. Хочу увидеть сестру. Посмотреть ей в глаза. Она ведь не могла так со мной поступить, правда? Мой родной человек. Родная сестра. Вот только Лера даже не думает проходить дальше. Она стоит в коридоре в пол оборота, обнимает себя руками за плечи и смотрит под ноги.

— Мира, что ты здесь делаешь? — Голос мужа звучит с раздражением. Судя по всему, он выбрал тактику нападения. Оправдываться он явно не намерен. Но я продолжаю смотреть на сестру, которая даже не оборачивается в мою сторону. Не смотрит на меня.

Взгляд машинально скользит к ее выпуклому животу. Я судорожно пытаюсь вспомнить на каком она месяце. Эта информация совершенно вылетела из головы. Она носит его ребенка. Ребенка от моего мужа! Моя родная сестра и любимый мужчина. Предатели.

Шестой. У нее шестой месяц. Живот уже очень хорошо видно. В висках пульсирует. Он с ней уже минимум как шесть месяцев. С моей сестрой. Наверное, сейчас, самое время истерически засмеяться. В груди до боли что-то сдавливает. Я снова перевожу взгляд на мужа.

— Судя по всему, это и есть твои очень важные переговоры? — грустно усмехаюсь, голос дрожит. Это от слез, которые катятся по моим щекам.

Я никогда не понимала выражения «жизнь рушится на глазах». Сейчас же я его прекрасно понимаю. У меня на глазах рушится все. Счастливый брак, хотя таким он, кажется, был только в моих мечтах. Все мое будущее, которое я успела нарисовать в своей голове.

— Мира, все не так как ты…

Вот сейчас из горла вырывается истерический смех. Громкий. Страшный. Он решил пойти стандартным путем.

— Конечно нет, моя сестра беременна не от тебя, да?! — Я повышаю голос, от чего муж кривится.

— Давай спокойно поговорим? — Клим делает ко мне шаг, а я в ужасе отпрыгиваю назад. От одной мысли, что он может ко мне прикоснуться, меня начинает тошнить.

— Мне жаль, что ты узнала все так… — Лерин голос звучит глухо, она все также не подходит. Стоит в стороне. Прячется за спиной моего мужа. МОЕГО! Никогда не думала, что Лера не знает, что чужое трогать нельзя!

— Тебе жаль? — Из груди снова вырывается истерический смешок.

— Мира, я могу все объяснить, — Клим снова делает шаг, а я сильнее сжимаю ключи в пальцах. Отступаю назад.

Глаза снова находят сестру. Ее живот. Шестой месяц. Их ребенок скоро появится на свет. Он был с нами одновременно. Пытался завести со мной ребенка, когда сестра уже была беременной. Мерзко и тошно. Именно так я сейчас себя ощущаю.

— То, что она родит, ничего не изменит между нами. У меня просто будет ребенок на стороне.

Мои глаза распахиваются от дикого шока.

— Просто ребенок на стороне? — Шепчу, потому что голос охрип.

— Ты совсем вообще?!

Муж оборачивается на голос сестры, а я пользуюсь случаем и открываю дверь ключом. Выбегаю в подъезд. Перед глазами все плывет из-за слез.

— Мира, стой! Подожди! — Клим кричит мне вслед, и я тут же бросаюсь к лестнице. Быстро сбегаю вниз. Цепляюсь ногой и только чудом не скатываюсь по ступенькам.

Я вся дрожу, слезы продолжают бежать из глаз. На душе так плохо, что хочется выть. Как он мог? Как он мог так со мной поступить?! За что? За что он так со мной?

Выбегаю на улицу. Погода как будто чувствует, насколько мне плохо и плачет вместе со мной. На улице идет дождь. Сильный. Пока бегу к машине, слезы смешиваются с каплями дождя. Вздрагиваю от громкого раската грома и крика мужа.

— Мира, остановись!

Обернувшись, я вижу, что он бежит за мной. На секундочку. Всего лишь на одну секундочку. Мне хочется поддаться слабости. Остановиться. Дать ему подойти. Уговорить меня. Заставить поверить в его ложь. Не убивать все то, что есть между нами. Но я не позволяю себе поддаться этой слабости. Добегаю до машины, отрываю дверцу и тут же забираюсь в салон. Блокирую все двери изнутри. Клим буквально через несколько секунд стучит в стекло. Что-то кричит. Но я даже не смотрю в его сторону. Просто сжимаю руль и позволяю себе наконец выпустить все эмоции. Громко кричу. Настолько громко, что уши закладывает. Пальцы сжимают руль до боли. Но эта боль не сравнится с той, которая убивает меня изнутри. Режет на части. Не оставляет от меня и живого места.

Завожу машину, включаю фары и когда уже хочу нажать на газ, то замираю в нерешительности. Я припаркована так, что выехать могу только поехав вперед. И Клим тоже это прекрасно понимает, именно поэтому он становится на моей дороге. Расставляет руки в стороны, давая понять, что проехать я смогу только если собью его. От злости сжимаю руль еще сильнее. Я уже не чувствую пальцы от того, насколько сильно сжимаю руль. Появляется соблазн. Кажется, муж совершенно не понимает на что я способна в таком состоянии.

Я настолько его сейчас ненавижу, что в голове и правда проскакивают мысли выжать газ. Поехать вперед. В суде же, наверное, возьмут во внимание мое состояние аффекта? Господи, о чем я вообще думаю?

Всхлипываю, смахиваю слезы с ресниц. Резко дергаю машину вперед. Ровно настолько, чтобы муж понял, что я не шучу. Он резко отпрыгивает вперед, а я грустно улыбаюсь. Ну, конечно, это все было красивой игрой. Клим слишком себя любит, чтобы стать жертвой.

Он еще что-то кричит, пытается броситься к машине, но я выжимаю газ и вылетаю со двора. Не хочу слышать его голос, не хочу его видеть. После всего увиденного хочется глаза с хлоркой промыть.

Как Лера могла?! Как могла родная сестра так со мной поступить?! Она ведь всегда его ненавидела. Всегда говорила, что он недостойная партия. Бабник. Человек, на которого нельзя положиться. Всегда поддевала меня по поводу того, что я наивная дурочка и просто не хочу замечать реальность. В памяти всплывают воспоминания о том, как Лера сдала меня отцу. Как рассказала о моих отношениях с Климом. Я-то с ней делилась и считала, что она будет хранить мои тайны. А она пошла и все рассказала отцу. Рассказала все в подробностях.

Отец тогда так кричал. Такой устроил скандал. Говорил, что я опозорила семью, связавшись с таким как Высоцкий. Как я же рыдала и кричала, что его люблю. «Он ведь тобой просто пользуется. Наивная дурочка, которая повелась на его сказки». Это Лера бросила через плечо, когда я кричала, что никогда ей не прощу. И ведь она правда считала его недостойным. Она даже кривилась от мысли, что он может породниться с нашей семьей. И самое главное, она считала, что он меня бросит. Не станет объясняться с отцом. Просто бросит меня в этой ситуации.

Я хорошо помню ее лицо, когда Клим приехал и забрал меня. Отец не дал ни копейки на нашу свадьбу. Высоцкий все сам. Устроил праздник, который я хотела. У меня было шикарное белое платье. Такое было только в одном экземпляре. Только у меня. Оно до сих пор висит дома. Я всегда улыбаюсь, когда на него смотрю. Ведь оно хранит столько радостных воспоминаний. Хранило. Потому что сейчас я хочу в клочья его порвать.

— Ненавижу, — выдаю хрипло, потому что от слез голос охрип.

У нас же все было хорошо. Идеально. Никаких проблем в личной жизни. У нас были общие интересы. Он всегда делился со мной своими идеями. Советовался как поступить в бизнесе. Какое решение лучше принять. И я советовала. Даже придумывала для него интересные идеи, и он их воплощал. Я не понимаю, в какой момент все пошло не так. Не представляю.

На весь салон раздается звонок моего телефона. Перевожу красные от слез глаза на экран. Я была уверена, что это сестра или Клим. Но нет, звонит Яна. Несколько секунд я нахожусь в полной прострации. Не понимаю почему она звонит. И только потом вспоминаю, что она же делает подарок. Подарок для негодяя, который спит с моей сестрой. Для того, кто подло вставил нож мне в спину.

— Да, — голос хрипит. Я включаю громкую связь.

— Так, с тебя шоколад, потому что я все закончила. Красиво оформила и даже упаковала. — Подруга сообщает это радостным голосом. Она старалась. Для меня. Спешила сделать все вовремя и красиво.

— Хорошо, спасибо, — всхлипываю.

— Мир, случилось что-то? — Яна молчит несколько секунд, а после аккуратно начинает прощупывать почву. Я же снова всхлипываю и слезы с новой силой начинают катиться по щекам.

— Я… я… — Голос дрожит, я не могу выговорить ничего разборчиво. — Она… он… я туда… а они… — Перед глазами все расплывается, слезы полностью застилают глаза.

Сжимаю руль сильнее. Сейчас я совершенно не осознаю, что нахожусь за рулем. Лечу по трасе. Это как будто отошло на второй план. На первом плане адская боль. Мне так больно, что больше ни о чем думать не получается.

— Мира, слышишь меня?! Ты где?! — Подруга начинает кричать, потому что последние несколько секунд я просто громко вою.

Я всхлипываю, пытаюсь успокоиться, отрываю бардачок, чтобы достать салфетки и наконец промокнуть слезы, как тут яркая вспышка меня ослепляет. Громкий звук, который закладывает уши, свет настолько яркий, что я зажмуриваюсь, а после сильный удар. Меня дёргает вперед, голова больно ударяется о руль

— Мира!!! Мира!!! — Истерический крик подруги — это последнее, что я слышу перед тем, как погрузиться в полнейшую темноту.

— Люди! Помогите! Тут женщина на дороге! Вызовите скорую! — кричали прохожие, не обращая внимания на плачущую девочку, стоящую в стороне.

Девочка лет пяти пыталась пробраться сквозь кольцо зевак, что замкнулось между ней и матерью, но все её усилия были тщетны.

— Мама, мамочка-а, — девочка села прямо на асфальт и заплакала.

Мать успела вытолкнуть её с пешеходного перехода на обочину, когда прямо на них из-за угла вылетела иномарка. «Быстрее!» — это было последнее, что сказала мать перед тем, как мощный удар автомобиля подбросил её в воздух, как тряпичную куклу.

А Маша от толчка упала и сильно ударилась рукой о ствол дерева. Машина, сбившая мать, скрылась, не сбавляя бешеной скорости. Люди окружили пострадавшую, не замечая маленького ребёнка под кроной плакучей берёзы. А теперь её не пускали к маме…

— Это, наверное, её дочь, — сказала какая-то женщина, прижав руки к сердцу, — Такая малышка и уже без матери. Знать, такая судьба…

Люди расступились.

— Мама! — Маша подбежала к матери и стала платочком вытирать ей лицо от грязи, — Тебе больно?

Мать была ещё жива. Она, не двигаясь, смотрела на своего ребёнка, из последних сил цепляясь за его образ. Вскоре жизнь в её глазах угасла…
Подоспевшие врачи «скорой помощи» лишь развели руками…

Когда Роман забирал дочь из детского отделения больницы, где ей оказали первую помощь и успокоили, он был бледен, как полотно.

— Как ты, Машуля? — треснувшим голосом спросил он у дочери, — рука сильно болит?

— Уже нет, там большая царапина была, но я не плакала, — радостно сообщила Маша.

— Ты у меня молодец, дочка, — Роман отвернулся, чтобы скрыть слёзы. Ему было так тяжело, словно из него высосали жизнь.

— А маму когда заберём? Ей тоже забинтовали? Пошли к ней, я расскажу, что я совсем не плакала, только чуть-чуть, — по-детски наивно спросила Маша.

Отец остановился, как будто его ударили. Он посмотрел на дочь, взял её на руки и сказал:

— Мамы больше нет, она улетела на небо. И больше не вернётся. Остались мы с тобой вдвоём.

— Она улетела на небко, как «божья коровка» что ли? — удивилась Маша.

— Можно сказать и так, — сдавленным голосом сказал отец.

— А ей больше не больно?

— Не больно.

На прощание с матерью Машу не взяли, чтобы не трaвмировать пcихику ребёнка. Роман предпочёл сохранить легенду про «божью коровку». Знакомым и родственникам было строго-настрого запрещено говорить с Машей об её умeршей матери. А сам он с головой окунулся в свой маленький бизнес.

Когда-то они с женой мечтали иметь собственный магазинчик. С большим трудом, но они исполнили эту мечту.

Роман жалел, стоя по вечерам за прилавком, что его жена не видит, как дела потихоньку идут в гору: выручка росла, а долги таяли. Маша после садика часто была рядом с отцом. Ей нравилось помогать в магазине: она деловито протирала несуществующую пыль с полок, поливала цветы из маленькой леечки и развлекала посетителей, невольно заставляя их купить больше.

— Покупайте, покупайте, дяденька, вот эти конфетки самые вкусные, — нахваливала Маша, — И молочка купите своей кошечке. Мой папа продаёт хорошее молоко. Это наш магазин.

— Но у меня нет кошки, — улыбнулся мужчина, но коробку с молоком всё же взял.

— Так заведите, или Вам мама не разрешает? — участливо спросила Маша.

— К сожалению, у меня уже давно нет мамы, — вздохнул покупатель.

— Тоже на небко улетела, как и моя? Наверное, они там уже познакомились.

Мужчина остановился, посмотрел на Машу, потом вздохнул:

— Я совсем забыл, мне нужно домой ещё много чего купить. Показывай, хозяюшка, где тут у вас самая вкусная колбаса. Думаю, с этого дня я буду вашим постоянным покупателем.

Маша сияла от восторга, а Роману было радостно за дочь, которая невольно стала талисманом их маленького магазинчика.

Отец Маши работал, не покладая рук, без отпуска и выходных. Спустя семь лет он уже ходил по собственному торговому центру. Боль от потери жены притупилась настолько, что он снова готовился к свадьбе. Его избранницей стала красавица Анжела, с которой он познакомился три месяца, выезжая с парковки. Тогда она упала перед его машиной, сломав высоченный каблук.

— Девушка, Вам помочь? — спросил Роман.

— Это всё из-за Вас! Я испугалась и споткнулась, думала, ваша машина сейчас меня собьёт!

Анжела хныкала и никак не могла подняться. Роману пришлось усадить её в машину и отвезти в ближайший магазин, где он купил ей туфли взамен испорченных. Возможно, ему стало жаль девушку, а может, эта сцена напомнила ему об его погибшей жене.

Туфлями Роман не отделался. Уже через неделю он познакомил новую знакомую с дочерью, а через месяц Анжела поселилась в особняке Романа.

— Ты — такая милашка, — сказала Анжела Маше, — Ты не против, если я буду с вами жить?

— Конечно, нет, — Маша улыбнулась и потянула Анжеле руку, — Пойдём, я все тебе здесь покажу, а то ты только в гостиной была.

Прошёл ещё месяц. Дело шло к свадьбе. И Анжелу словно подменили. Но эту перемену замечали только Маша и Светлана, помощница по хозяйству. При Романе новоиспечённая невеста вела себя, как смирная овечка.

— Папа, Анжела плохо со мной обращается и тётю Свету обижает, — не раз жаловалась Маша отцу, — Не женись на ней, она плохая. Очень плохая…

— Тебе кажется, дочка, — успокаивал отец Машу, — просто Анжела нервничает перед свадьбой.

Маша вздыхала и уходила в свою комнату. С тех пор, как в доме поселилась Анжела, Маша стала реже появляться в гостиной. Влюблённый отец не замечал переживаний дочери. Подруги и те перестали бывать в гостях у Маши.

— Твоя Анжела, как мачеха из сказки про «Золушку», такая злая, — говорили они.

А в последние дни, Анжела и вовсе, как с цепи сорвалась.

— Что это за стряпня?! — кричала Анжела на молодую домработницу, — мы не в колхозе, мои друзья такое есть не станут! Приготовь, как я просила!

— Но я не знаю французскую кухню, да и Роман Петрович утром просил ухи и запечённой картошечки к ужину. Салат, как Вы просили, я приготовила, а вот остальное у меня не получилось. Кроме того, я готовилась к приходу гостей, весь дом убрала. Времени на готовку совсем не было. Может, поможете мне, вместе что-нибудь да сообразим?

— Не собираюсь я с тобой ничего «соображать»! Позови на помощь Машу, пусть овощи чистит!

— Но она же ещё ребёнок, может и пораниться, это недопустимо, — спорила Светлана.

— Тогда ты уволена!

Светлана бросила передник под ноги будущей хозяйке. Её терпение лопнуло. Она попрощалась с Машей, взяла сумку и ушла, громко хлопнув дверью.

— Тетя Света, не уходи! — Маша бежала вниз по лестнице.

Она хотела было выбежать на улицу, но Анжела ловко поймала её за шиворот.

— А ты куда собралась? Не хватало, чтоб вы разбежались, как тараканы! Господи, как же вы мне все надоели!

Анжела поволокла упирающуюся Машу за руку на кухню.

— Больно! Уходи из нашего дома! Ты больше мне не подружка, — плакала Маша, потирая запястье.

— А я ею никогда и не была, нашлась подруга сопливая! — зло засмеялась Анжела, — Думаешь, легко мне было сюда попасть? Пришлось каблук подпилить и разбить коленку, чтобы твой глупый папашка меня заметил! Долго я терпела твои выходки и эту смазливую Светку.

— У мамы из шкатулки пропали красивые сережки. Это ты их взяла? — Маша вдруг успокоилась и стала увереннее, — Если тебе нужны они, забирай их и уходи!

— Ну, я взяла и что ты мне сделаешь? Как докажешь? Я скажу, что их горничная сперла, — усмехнулась Анжела, — А когда я выйду замуж за твоего отца, здесь все будет моё. А тебя я отправлю в закрытый пансионат куда-нибудь подальше, чтобы под ногами не вертелась. У меня буду свои дети.

— Ты злая! Я всё папе расскажу! — Маша смотрела куда-то за спину Анжелы.

— Да кто тебе поверит, — прошипела Анжела, — Твоей любимой Светочки тут нет!

— Я, я поверю. — Роман стоял в дверях столовой и слышал каждое слово.

— Ой, Ромочка, ты давно пришёл? А мы тут болтаем по-дружески, — пролепетала Анжела, как ни в чем не бывало.

— Поэтому на руке моей дочери синяк? — чеканя каждое слово, спросил Роман.

— Но я…

— Знать тебя больше не хочу, подлая лицемерка. Собирай вещи, и чтобы духу твоего в моем доме не было!

— Пф, — фыркнула Анжела, — Мелкий торгаш, а возомнил из себя олигарха! Носишься со своей дочкой, как курица с яйцом! Я и получше себе мужика найду! Счастливо оставаться, неудачники!

Когда входная дверь за Анжелой захлопнулась, Роман обнял испуганную Машу:

— Прости меня, дочка, что не верил тебе. Как мне загладить свою вину?

Маша поцеловала отца в щеку и обняла за шею:

— Для начала вернём тётю Свету.

Тетю Свету вернули и более того, через полгода сыграли свадьбу. Молодожены не отходили друг от друга, но счастливее всех, кажется, была Маша. Два ее самых близких человека — папа и Света теперь были всегда рядом.

— Мамочка… Я знаю, ты все видишь. У нас теперь живет Света, она хорошая, любит меня и папу. Она бы тебе бы понравилась. Но мы любим и помним тебя и будем помнить всегда. И я, и папа… — говорила Маша, подняв глаза к темному, ночному небу.

А там, далеко-далеко, вдруг блеснула яркая, неизведанная звезда. Это сияние длилось всего лишь несколько секунд, но Маша понятливо улыбнулась — ее услышали и все у них будет хорошо. Они это заслужили…

Эта история случилась давно, в семидесятые годы, в посёлке целинного совхоза…

Тамара – заведующая, а заодно и продавец сельмага, ранним утром шла на работу, зябко кутаясь в болоньевый плащ. Вечером привезли товар, но они с помощницей Альбиной так намаялись, принимая и раскладывая продукты в холодильник, что выложить на полки галантерею, канцелярку, бакалею не успели. Вот и пришлось топать ни свет ни заря в магазин.

Ещё толком не рассвело, в окнах редко где горели огни, поселковые не спеша собирались на работу. Осенняя погода выдалась промозглой и слякотной из-за мелкой измороси. Ноги, обутые в резиновые сапожки, соскальзывали с тропинки, которая только считалась асфальтированной, а на деле была вся в рытвинах да колдобинах, поэтому не получалось идти быстро.

Впереди, прямо посреди тропинки, что вела вдоль заборчика школы, громоздилась куча тряпья. Тамара ругнулась: «Ну что за придурки! Лень на мусорку отнести, бросили свои телогрейки, где попало! Детям в школу по тряпью пробираться, что ли?»

Вдруг куча зашевелилась и простонала. Тамара испуганно отпрянула прямо в лужу, чертыхнулась, но, переборов себя, подошла поближе. Наклонившись, она разглядела, что это не тряпки, а человек, одетый в немыслимое рваньё. И человека этого она знает, местный алкаш, можно даже сказать – бомж.

– Эй ты, чего здесь развалился? – брезгливо толкнула она его ногой. – С утра пораньше нажрался, иди домой, проспись!

Но бомж так пронзительно глянул на неё сквозь спутанные волосы, что у Тамары, совсем не сентиментальной дамы, ёкнуло сердце. Глаза мужика были, как у загнанного зверя, в них полоскалась безнадёга, лицо исказила болезненная гримаса.

– Как там тебя? Чего ты весь скривился?

– Нога, – пробормотал бомж, – совсем разболелась. Мне бы к фельдшеру дойти.

Времени разглядывать его болячки совершенно не было, да и мгла мешала, поэтому Тамара приказала мужчине шагать с ней до магазина, всё равно в посёлке ничего ещё не открыто. Она даст бинт, йод, чаю нальёт, а потом в медпункт пусть идёт лечиться. Бомж с трудом поднялся и, кое-как ковыляя, поплёлся за женщиной.

Так, гуськом по тропинке, они дошли до сельмага и застыли в изумлении, потому что железная дверь была распахнута настежь. На крыльце под тусклым фонарём лежал связанный сторож Петрович с окровавленной головой и грязной тряпкой во рту. Увидев их, он замычал и начал извиваться, пытаясь освободиться от пут. Тамара охнула и подбежала к старику. Вытащив изо рта кляп, она стала развязывать дрожащими руками верёвки. Но сторож, откашливаясь и отплёвываясь, прохрипел: «Они там, воруют…»

– Боже мой, кто они, кто ворует? – от волнения никак не могла понять Тамара, но бомж оказался сообразительнее и, забыв, что только что еле ковылял, резво бросился в помещение.

Заведующая кинулась за ним в торговый зал. Впотьмах слышалась возня, кряхтение, мелькали какие-то тени. Сильно толкнув женщину, мимо пробежал человек, на ходу засовывая что-то в карман, и рванул прочь от магазина. На втором грабителе сидел бомж и, шумно сопя, закручивал ему назад руки. На полу темнела большая лужа, но Тамаре некогда было думать, что это, она бросилась на помощь бомжу. Заведующая была женщиной пышных форм, поэтому ей удалось придушить вора своим весом, и они вдвоём скрутили ему руки ремнём, вытащенным из его же штанов.

Когда Тамара включила свет, её взору предстала картина разгрома: бутылки с вином разбиты, с полок попадали пакеты с мукой и крупой, дополняли неразбериху разбросанные банки консервов, пачки сигарет и раздавленные шоколадки. Хорошо ещё, что неразобранный товар и сейф со вчерашней выручкой налётчики не успели распотрошить.

Но главная беда заключалась в другом: неожиданного защитника, бомжа, один из грабителей ударил ножом, и вокруг него расползалась лужа крови, смешиваясь с разлитым портвейном. Мужчина зажимал рукой рану на животе, лоб покрылся испариной, лицо быстро бледнело, казалось, он сейчас потеряет сознание.

Тамара пнула для верности связанного вора сапогом и бросилась в подсобку к телефону. Трясущимися руками она набрала милицию и неотложку. Немного отдышавшись, позвонила директору совхоза и доложила о налёте на сельмаг.

Когда в магазине появились директор совхоза Сан Саныч, медики и милиционеры, бомж совсем ослабел и еле дышал. Возле него суетилась Тамара. Расстегнув телогрейку, разорвав свитер и обнажив рану, она пыталась остановить кровь полотенцами.

Скорая быстро увезла раненых, милиция, осмотрев место происшествия, забрала задержанного налётчика. Только тогда Тамара с подоспевшей помощницей принялись наводить порядок в магазине и подсчитывать убытки.

***

Посёлок вовсю гудел: не каждый день у них грабили магазин. Хотя народу при́шлого хватало: и шабашники, и студенческие стройотряды, и водители, перевозившие урожай. Все останавливались в общежитии, так что люди там постоянно менялись, одним словом – проходной двор. Разгневанный директор орал, что разгонит всех к чёртовой бабушке, а общежитие вообще прикроет, как рассадник преступности.

Пришедшие к магазину поселковые женщины живо обсуждали происшествие. От них Тамара узнала, что второму грабителю удалось скрыться, но его разыскивает милиция. Сан Саныч, директор, обещал самолично придушить этого вора, как только его поймают. А бомж, героически задержавший вора, раньше был вовсе даже не бомж, а Андрюшка Красильников. Был когда-то хорошим мужиком, жил в соседнем совхозе, а когда запил, жена Валька его выгнала. Он переехал к ним в совхоз, работал на стройке, но долго не задержался. Паспорт по пьяни у него то ли украли, то ли разорвали, вот и бомжует, так как на работу его не берут.

Тамара слушала сплетни с большим сомнением и в то же время с замиранием в сердце, так жалко было мужика. Не верилось, что он – самая распоследняя пьянь: показался ей этот бомж не запойным и не опустившимся, а просто невезучим. Она решила, что, когда поедет навестить сторожа Петровича, заодно зайдёт и к Андрею.

***

Через пару дней, оставив в сельмаге вместо себя помощницу, она входила в палату районной больницы с пакетом гостинцев для Андрея. Вглядываясь в лица больных, женщина крутила головой, выискивая своего нежданного спасителя, но никак не могла его узнать. Находившаяся в палате санитарка указала на бледного, наголо остриженного мужчину. В нём трудно было признать заросшего, грязного бомжа, которым он был всего несколько дней назад.

– Да вот он, Красильников! Андрей, к тебе пришли!

Мужчина открыл глаза, и только тогда Тамара узнала его по безнадёжному взгляду.

– Андрей, – засмущавшись, спросила Тамара, – как себя чувствуешь?

Она положила на тумбочку гостинцы и присела рядом на стул.

– Всё хорошо, Тамара Николаевна! Спасибо вам!

– Я тут гостинчик принесла. Это тебе спасибо, у Петровича не только голова разбита, но и сотрясение мозга. Эти гады и меня могли убить, если бы не ты. Рана у тебя тяжёлая?

– Нормальная, жить буду!

В разговор вмешалась санитарка:

– В животе у него рана неопасная, хирург говорит, по касательной ножик прошел, просто много крови вытекло. А вот с ногой плохо, всё в грязи было, загноилось, как бы отрезать не пришлось, – сделала «страшные» глаза женщина.

– Батюшки! – заохала Тамара. – Может, обойдётся? Мужик-то молодой, как ему без ноги?

– Может, и обойдётся, – согласилась санитарка.

***

Красильников пролежал в больнице до зимы, ногу ему врачи не отрезали, вылечили, хотя рана была застарелая, дело чуть до заражения крови не дошло. Бомж окреп, отмылся, заметно поправился, стал похож на нормального человека, местами даже симпатичного. Спасибо Тамаре — считай, выходила мужика: привозила ему бульоны, соки, свежую молочку.

Она приняла такое бурное участие в его судьбе, что сама удивлялась той сердобольности, какой отродясь у неё не было. Мужа-то своего Тома быстро завернула, когда он спьяну начал кулаками махать. Тот и прощения просил, и клятвенно заверял, что такого больше не повторится. Но женщина терпеть семейные баталии не стала, развелась, и пришлось бывшему муженьку с целины на родину возвращаться не солоно хлебавши. Пусть вообще спасибо скажет, что в милицию на него не заявила!

А с Красильниковым возится, как с самым что ни на есть близким родственником. Наверное, стареет – сорок четыре на днях исполнилось – поэтому и жалостливая такая стала. Вот даже к жене его бывшей поехала в соседний совхоз. Надо же мужику куда-то после операции возвращаться, да и одежда для выписки нужна! Пошла прямо к магазину, где несколько женщин о чём-то бурно судачили.

– Здравствуйте, женщины! Не подскажете, где Валька Красильникова живёт?

– Ну я Валька, только уже не Красильникова, а Петрова! А на кой я вам? – отозвалась самая шустрая из них.

– Про мужа твоего, Андрея, я хотела поговорить. В больнице он, вот выписывают, одежда нужна. Старые тряпки сожгли, а те, что были в общежитии, шабашники растащили.

В это время в дверях магазина показался мужчина: «Валька, хватит трепаться, наша очередь!» Женщина махнула ему рукой и повернулась к Тамаре:

– Не муж он мне теперь, твой Андрюха! И не надо сюда приезжать, ничего у него тут нету! Всё он пропил и по пьяни своей потерял! Так и скажи ему, пусть даже на порог не показывается!

Подумав, Тамара пришла к директору совхоза. Несмотря на свой грозный нрав, Сан Саныч был в сущности человеком добродушным, быстро меняющим гнев на милость. Поэтому он выхлопотал Красильникову новый паспорт взамен разорванного, выдал небольшую премию за героизм, проявленный при охране социалистической собственности совхоза (Тамара на ту премию одежду ему купила), и напоследок заявил «герою»:

– Красильников, я тебя оставляю в совхозе. Вот тебе даже паспорт новый сделали. Съездишь, заберёшь. И работу тебе подыщем, – директор задумался. Ещё неокрепший после операции мужчина для тяжёлой работы в совхозе не годился.

– Может, сторожем тебя определить в сельмаг, пока сигнализацию не поставим? Старик Петрович уволился, сказал, что жизнь ему пока дорога, да и берданку его жулики разломали. А ты вон, голыми руками социалистическую собственность защищал! – директор заговорщицки подмигнул Тамаре. – Да и Тамара Николаевна за тебя просит! Но смотри, напьёшься, в двадцать четыре часа из совхоза вылетишь!

***

Хотя поначалу Андрей был молчалив и нелюдим, но работал исправно, помогал продавцам разгружать товар, сторожил усердно. Тамара прямо нарадоваться не могла на расторопного работника, который из сельмага почти не вылезал, старался что-нибудь подправить и подремонтировать.

Однако помощница Альбина скептически хмыкала:

– Тома, неужели ты веришь ему? Горбатого только могила исправит. Те жулики, небось, его дружками были. Водки не хватило, вот и полезли за добавкой в магазин с пьяного угара. Он за ними не угнался, поэтому героем прикинулся.

– Ну что ты такое говоришь, Альбина? Человек пострадал, его самого чуть не убили. Андрей – неплохой мужик, просто невезучий! – Тамара в этот момент подсчитывала выручку, ловко шевеля ухоженными наманикюренными пальчиками, и от возмущения даже сбилась со счёта.

– Ох, Тамара Николаевна, добрая ты душа! Смотри, не ошибись! – проговорила Альбина.

***

Помощница как в воду глядела: Красильников вечером на работу не вышел. Тамара, пригорюнившись, ждала его допоздна, а потом решила пойти в общежитие и своими глазами увидеть этого негодяя. Хотела отругать, что обещание своё не сдержал, её подвёл. Теперь вылетит из совхоза – в отличие от некоторых, Сан Саныч своё слово держать умеет. Но Красильникова она нигде не нашла, а «добрые» соседи, будучи под градусом, подсказали:

– Ещё в обед собрался и уехал в район на совхозном «газике». Сказал, что по делам его директор послал. Высоко Андрюха взлетел, с нами даже выпить не хочет!

– Тьфу на вас, алкаши проклятые! – в сердцах плюнула Тамара, вернулась в магазин, чтобы позвонить директору и всё узнать из первых уст.

Сан Саныч подтвердил, что отправил Красильникова в район. Дел было, действительно, много. Милицейские хотели наградить его грамотой, а также нашли второго преступника, нужно было заявление на него написать. Попутно ему следовало завезти в стройконтору смету и задаток на стройматериалы. Давно должен был вернуться, но уже поздний вечер, а его всё нет. Директор в растерянности предположил:

– Ну не мог же он драпануть на машине да с деньгами? Я ему верю, он в армии десантником служил, и сейчас старается, не пьёт. Хочу его на стройку перевести, вот даже смету ему поручил отвезти!

– Сан Саныч, давайте подождём, чего напраслину на мужика гнать… Всё-таки распутица, вдруг застрял где. Позвоните мне в магазин, когда появится!

Расстроенная Тамара вернулась в сельмаг, села у телефона и застыла, не в силах ничего делать. Ну не верила она, что Красильников может всех обмануть и скрыться. Зачем ему такие проблемы? Не заметила, как задремала, положив голову на стол.

***

Резкий телефонный звонок заставил её вздрогнуть. Спросонья схватив телефонную трубку, Тамара не сразу поняла, что ей говорит Сан Саныч.

Оказывается, на грунтовой дороге машина застряла в грязном рыхлом снегу, и как Андрей ни старался, не смог самостоятельно выбраться. Надеялся, что поедет какой-нибудь запоздалый водитель и вытащит его. Но время шло, а на дороге так никто и не появился. Он понимал, что в совхозе будет переполох, что люди подумают о нём плохо. Да и замерзать уже стал, хоть и весна, но к ночи подмораживало. Пришлось оставить машину и идти пешком, до совхоза оставалось километров пять, не больше. Уже на подходе к посёлку его подобрал большегруз и подвёз прямиком к дому директора. Вместе с трактористом они вернулись за застрявшим «газиком».

Как только Тамара увидела в дверях магазина Андрея, она поняла, что он, промокший и продрогший, вряд ли сможет что-то сторожить. Она заварила крепкий чай, положила туда дольку лимона, ложку мёда и заставила его выпить. Красильников бросил красноречивый взгляд на бутылку коньяка, но заведующая поднесла ему кулак прямо под нос:

– Чаем грейся, мне тут алкоголики не нужны, понял?

Затем уложила его на диванчике в подсобке. Но к утру у Красильникова поднялась температура и стало ясно, что он заболел. Тамара вызвала фельдшерицу, та, сделав мужчине укол и снабдив таблетками, посоветовала полежать пару-тройку дней. Но где? Не в общежитии же, где проходной двор.

Подумав, Тамара предложила Красильникову отлежаться у неё дома: «А что, у меня двушка, сын учится в областном городе и приедет только на каникулы. Так что можешь пожить в его комнате, пока не выздоровеешь!».

Пришедшая на работу Альбина, услышав разговор, закатила глаза и повертела пальцем у виска: заведующая совсем сбрендила. Потом обреченно махнула рукой и согласилась поработать одна, так что Тамара могла пару дней поухаживать за Красильниковым.

***

– Почему ты ухаживаешь за мной? Я никчёмный человек, а ты со мной возишься.

– Скажи мне правду, это твои дружки осенью влезли в магазин? Ты знал об этом?

– Клянусь, нет. Я ушёл из общежития ещё ночью и не знал, что эти идиоты задумали. Да и не пил я с ними. Так тошно было на душе, нога уже просто гнить начала, не помогали ни водка, ни спирт. Хотелось уйти в степь и там умереть. Но ты вот на меня наткнулась.

– А сейчас как ты решил жить?

– Тома, прости меня за этот разговор, можешь меня прогнать, я уйду. Но ты мне стала ближе всех, кто у меня был когда-либо. Даже с сестрой мы отдалились, когда я на целину уехал на заработки. Здесь на Вальке женился, но ничего у нас с ней не получилось, не любила она меня. Деньги ей нужны были, я хорошо на строительстве зарабатывал, помогал ей девчонку растить.

– Что ж своих детей не родили? Ты не захотел или Валька?

– Валентина мудрила, не нужны ей были дети. Она и свою-то не воспитывала, к бабке отправляла в райцентр. Тома, не хочу про неё говорить.

– Красильников, когда я твои глаза увидела, сразу поняла, что, если я пройду мимо, ты пропадёшь. Видно, судьба нас свела на той узкой дорожке.

***

Красильникову стало лучше, в домашней обстановке и при хорошем уходе он набрался сил. Надо было решать, как жить дальше, и Тамара предложила ему это обсудить. Они сидели за столом, пили чай с мёдом и пирогами, которые она так любила печь. Тамара сама даже не смогла бы ответить на вопрос, почему этот бывший бомж стал ей так дорог.

– Директор тебя на стройку переводит, может, комнату выделит отдельную. Не пьянствуй, береги себя. Тебе сколько, тридцать пять? Еще судьбу свою встретишь, семью заведёшь, детей, – по-матерински глядя на Андрея, убеждала его Тамара.

– Я уже встретил свою судьбу. И другой мне не надо, – он взял её руки в свои и увидел, как дрогнули и налились слезами её глаза.

В непонятном порыве, то ли благодарности, то ли любви, Андрей обнял и крепко прижал к себе Тамару. Она хотела отстраниться, но поняла, что ей и самой хочется обнять и никуда не отпускать этого мужчину, ставшего ей таким близким. Словно почувствовав желание женщины, он нежно стал целовать её лицо, глаза, губы.

– Не надо, Андрей, – смущённо попросила Тамара, – я старая и толстая. А ты красивый и молодой, тебе нужна другая женщина.

– Мне никто не нужен, кроме тебя. Одно твоё слово, и я уеду из совхоза, или… останусь у тебя навсегда.

– Ох… Оставайся, Андрюша, и будь что будет!

***

Супруги Красильниковы прожили в любви и согласии более двадцати лет. За это время Андрей Иванович заочно закончил строительный техникум и занял должность прораба совхоза. Высокий и статный, всегда в костюме, модной рубашке (Тамара тщательно следила за одеждой мужа), он приезжал на объект, руководил стройкой. Не терпел пьянства и без лишних разговоров выгонял с работы алкоголиков.

Женщин, которые пытались флиртовать с красавцем-прорабом, ждал один ответ: «Своей любимой Томе я никогда не изменю!». История их «героического» соединения каждый раз обрастала новыми подробностями и стала уже легендой, которую охотно рассказывали старожилы вновь прибывшим в совхоз.

В девяностые, когда разваливались не только совхозы, но и вся страна, многие срывались с насиженных мест и уезжали на родину. Но Красильниковы не могли уехать: тяжело заболела Тамара. Сын увёз мать лечиться в областной город, где работал главным архитектором. Но ей уже ничто не могло помочь. Андрей до последнего момента был возле Тамары.

И только после её ухода Красильников, оставив всё нажитое ее сыну, уехал к родственникам куда-то в Воронежскую область.

Ну, чего смотришь? Бросай свои ведра с тряпками и собирайся, поедешь со мной на переговоры. Небрежно сказал Олег, подойдя к уборщице в своём офисе.

Кто я? Испуганно спросила Кристина, посмотрев на главного с низу вверх. Ну ты, ты, кто ж ещё? Олег смотрел на девушку свысока, как-то даже брезгливо. Часа тебе хватит, чтобы себя привести в порядок? Нет, ой, то есть да, хватит, Олег Иванович.

Кристина поправила волосы мокрой рукой. А что случилось? Почему я? Я ведь не умею ничего, только вот полы мыть. Зачем я на переговорах? Много будешь знать, скоро состаришься.

Собирайся и всё, и не задавай лишних вопросов. Так надо. Заеду за тобой через час.

Олег вертел в руках связку ключей и смотрел, как Кристина суетливо собирает тряпки, швабры и моющие средства. Она явно волновалась и торопилась, а от этого у неё всё падало из рук. Брось это всё, иди уже собираться.

Раздражённо сказал Олег, потом бросил взгляд поверх голов в офисе. Девочки, уберите тут всё за Кристиной, ей некогда. По офису пронёсся возглас негодования.

Все тут же опустили голову и стали делать вид, что усиленно работают. Марина, Олег обратился к секретарше. Убери тут всё.

Но, Олег Иванович, я же не уборщица, – возразила девушка. Теперь уборщица, – сказал Олег, сунул связку ключей в карман и вышел из офиса. Кристина тут же стала снова собирать свой инвентарь.

Марина подошла к ней и оттолкнула в сторону. Иди уже, я уберу, – сказала она брезгливо. Не надо, я сама, – возразила Кристина.

Слышала, что главный сказал, – иди, – Марина даже прикрикнула на Кристину, – если тебе всё равно, то я не хочу потерять работу. Что стоишь? Пошла вон! Кристина повернулась и стремглав побежала домой, на ходу снимая рабочий халат. Час.

У неё всего час времени, а теперь уже и того меньше. Надо ещё до дома добраться. Слава богу, что она живёт недалеко от офиса.

Тем не менее, туда минут десять, если бежать бегом. Ещё минут десять, чтобы помыть голову. А если только на один раз шампунем, то и того меньше.

Дольше сушить феном. Это ещё минут пятнадцать. А что, если не феном, а включить на кухне комфорку? Кристина так делала, если надо было куда-то срочно бежать, а её единственная приличная юбка была ещё мокрая.

Она вешала её над газовой комфоркой, и та высыхала за считанные минуты. Но то юбка, а это волосы. Кристина была сиротой.

Жила в маленькой комнатке в коммунальной квартире, которую ей выделило государство. Комнатка была такой маленькой, что если она раскинет руки, то как раз могла коснуться обеих стен кончиками пальцев. Ну а в длину там помещалась кровать и тумбочка, об которую постоянно ударялась входная дверь.

Рядом с кроватью стоял кухонный стол, на котором Кристина могла обедать без всякого стула, просто сидя на кровати. Да, собственно, и не было у неё никакого стула. Был только шкаф, который занимал всё остальное пространство в комнате.

Был ещё кухонный шкафчик, который висел на общей кухне. Там Кристина хранила всю свою нехитрую утварь, от посуды до моющих средств. Одна конфорка на общей газовой плите и общий кран с холодной водой, за которую платили все одинаково, независимо от того, кто сколько воды потратил.

Как-то раз Кристина попробовала исправить ситуацию и поинтересовалась, почему она должна платить столько же, сколько и все, когда водой пользуется меньше всех в квартире. Она даже мылась на работе, у них в офисе был дождь. «А ты что, у нас особенная, что ли?» – прикрикнула на неё Карина, многодетная мать четырёх постоянно орущих спиногрызов.

«Не такая, как все, значит? Все платят одинаково, и ты будешь». Короче, спорить было бесполезно, видимо, проще было заплатить. Та же ситуация была и с газом.

Плита была одна, как раз по комфорте на четыре комнаты, и все платили одинаково. Хотя больше всех газом пользовалась Карина. И это естественно, ведь у неё было четверо детей.

Ей постоянно было надо что-то варить, жарить или кипятить. Кристина не раз замечала, что Карина без зазрения совести занимает всю плиту, а ей даже негде было чайник согреть. Но спорить с Кариной было бесполезно.

С ней никто не спорил. Она чуть что упирала руки в боки и начинала неистово орать, употребляя различные оскорбления. Ну ладно, она миниатюрная хрупкая девушка.

Но почему с Кариной мирились двое остальных соседей, для Кристины было загадкой. Она была уверена, что ситуацию мог спасти электрический чайник. От оплаты квитанции за газ он бы её не уберёг, но, по крайней мере, не надо было бы ждать, пока освободится плита, и спокойно попить чай или кофе.

А выходные вообще можно было бы не выходить из комнаты. Достаточно было бы купить макароны быстрого приготовления, именуемые в народе бомж-пакет, и не встречаться с соседями, особенно с Кариной. Кристина так и сделала.

С зарплаты приобрела себе электрический чайник, но вся беда была в том, что дом был старый. Проводка старая, и как только чайник набирал необходимую мощность, чтобы вода вскипела, по всей квартире вырубала пробки. Соседи быстро вычислили диверсанта с чайником и запретили Кристине его использовать.

«Ишь, какая умная!» — орала тогда Карина. «Думаешь, мы тут без тебя не догадались чайники купить?» Кристина не стала слушать оскорбления в свой адрес, она просто ушла к себе в комнату и заперла дверь. Карина еще минут сорок стояла у нее под дверью и что-то орала, но Кристина надела наушники и ничего не слышала…

Вот так и приходилось жить бедной девушке после детского дома. Но так было не всегда. Кристина не была сиротой с рождения, как многие.

У нее были мама и папа, она жила припеваючи в богатой, обеспеченной семье до десяти лет. Но так сложились обстоятельства, и сейчас Кристина была рада хотя бы тому, что у нее есть. Довольно часто ей приходилось слышать, когда какие-нибудь неблагонадежные чиновники обманывали сирот, и те оставались без какого-либо жилья.

Да, ей тоже должны были дать отдельную квартиру. Но, мило улыбаясь, сказали, что в данный момент квартир в области нет. Дом только строится и будет готов лет через пять.

А пока есть комната. Кристина согласилась, не раздумывая. Где она будет ждать пять лет? У кого жить? Из всей родни был только дядя.

Тот самый дядя, по вине которого… Нет, Кристина не хотела вспоминать. Если не думать о проблемах, то их как будто и нет вовсе. Много лет эта практика помогала ей не сойти с ума в детском доме.

Когда все ложились спать, Кристина закрывала глаза, и стены детского дома исчезали. Она как будто снова оказывалась в своей спальне у себя дома с родителями. Порой даже казалось, что она слышит, как мамин голос тихо поет ей колыбельную песню.

Только так Кристина могла заснуть. Тогда она еще не знала, что это называется медитация. Так что Кристина не могла пойти жить к своему дяде.

Лучше было ютиться в маленькой комнатке в коммуналке и ни о кому ни о чем не думать. Да и дядя-то был как будто не настоящий. Двоюродный или даже троюродный брат отца, с которым он общался только пару раз в детстве.

Никто и представить не мог, что этот дальний родственник сыграет впоследствии далеко не последнюю роль в судьбе родителей Кристины и в ее собственной. Сейчас Кристина вообще ни о чем не думала. Зачем это нужно было Олегу Петровичу? Что он задумал? Кристина и представить себе не могла, что было на уме у ее начальника.

Но и ослушаться она тоже не могла. Не сказать, чтобы она прям дорожила своей работой, и быть уборщицей она точно не мечтала с самого детства. Но для сиротки без образования из детского дома это было очень неплохое место работы.

Во-первых, не надо было торчать на работе целый день. Пришла, убрала все и свободна. Зарплата была довольно высокая и постоянной премиальной, наравне с другими работниками.

К тому же чрезвычайно хорошие бытовые условия. На работе был спортивный зал для сотрудников и душевые. Кристина не нуждалась в спортивном зале, она и без того была довольно худенькая.

А вот душевая была очень даже кстати. В общую ванну в той квартире, где она жила, заходить даже было страшно. Настолько там было все грязное, обшарпанное и убогое.

И к тому же вишенкой на торте в положительных аспектах работы были бесплатные домашние обеды. Олег Иванович нанял какую-то старушку, которая с удовольствием готовила на весь их коллектив борщи, рассольники, салатики, котлетки и прочие прелести с домашними пирожками. И все это в огромном изобилии.

Так что хватало всем и даже с добавкой. Глупо было бы терять такую работу, пусть даже и уборщицей. А выполнить безобидную прихоть начальника и сходить с ним на переговоры? Так почему бы и нет? Кристина прекрасно помнила, как ее мама частенько сопровождала отца на переговорах.

Там вроде протокол даже имеет такие требования. А всем было известно, что Олег Иванович не женат. Уже не женат.

Он развелся около полугода назад. Лишь одного не понимала Кристина, почему он выбрал именно ее. Она не блистала красотой.

Ну, по крайней мере, она сама так считала. И уж чего Олег Иванович точно не мог сделать, так это вдруг разглядеть в ней принцессу под рабочим халатом и с волосами, собранными в гульку на затылке. С таким прикидом она выглядела уж точно лет на 10 старше своих лет.

В резиновых перчатках, без макияжа. Да если честно, она и не умела краситься. Девчонки в детском доме красились, пытались научить ее, но Кристине не нравилось.

Все были намазаны одинаковыми тенями и удушающей яркой красной помадой. Она точно не хотела быть такой. Классе в 8-9 мальчишке подарили всем девчонкам на 8 марта одинаковые наборы косметики.

Дешевые наборы китайской подделки гривен за 100. Из магазина фиксированных цен. Или даже из лавки, где все по 40 гривен.

С тех пор все девочки в детдоме были с зелеными тенями и алыми губами, как клоунессы. Кристина не хотела быть как вся. К тому же не всем идет такая расцветка.

Пока она бежала к дому, пару раз в голове возникла мысль. Зачем все это надо Олегу Ивановичу? Он мог бы пригласить Марину, секретаршу. Она для этой роли подходит больше всего.

Красивая, высокая, всегда очень модно одета. К тому же по офису гуляли упорные слухи, что Марина – любовница Олега Ивановича. Вот бы кого стоило позвать на переговоры.

А он решил позвать ее, уборщицу. А может решил посмеяться? Нет, некогда сейчас думать об этом. Время тикает, и тут либо пан, либо пропал.

Либо все, либо ничего. Кристина отгоняла от себя эти мысли. Иначе, если она сейчас сядет и будет их думать, то время полетит еще незаметнее.

Олег Иванович приедет, она не готова, он уедет, и она никогда не сможет узнать, зачем все это было. «Кто не рискует, тот не пьет шампанское» – эта знаменитая фраза крутилась у Кристины в голове. Она достала из шкафа свою самую дорогую вещь – мамино платье.

Это практически единственное, что осталось ей на память о матери. Оно было очень красивое, кружевное, с рюшами и бантом. Платье было кремового цвета, с маленькими букетиками разноцветных цветочков, рассыпанными по всему платью…

Это было очень, очень красиво. Кристина никогда не решалась надевать это платье. Она иногда только доставала его из-за кромов, вешала на вешалку и любовалась, представляя в нем маму.

Платье до сих пор хранило легкий аромат ее духов. Кристина прижимала платье к лицу. А потом срочно убирала, потому что слезы начинали застилать глаза, а горло подкатывал ком.

Становилось трудно дышать. Тяжело было без родителей, а особенно без мамы. Но ничего нельзя было поделать, исправить или вернуть обратно.

Родителей не было в живых. Пришло время сушить волосы. Слава богу, на кухне не было крикливой Карины.

Наверное, ушла со своими спиногрызами гулять или в магазин. Кристина включила газ и поднесла свои волосы. У нее были шикарные длинные волосы.

Кристина не подстригала их с тех самых пор, как оказалась в детском доме. За столько лет они превратились в шикарную толстую косу. Волосы были густые, и Кристине приходилось заматывать их на узел на затылке, когда она шла на работу.

Именно по той же причине они довольно долго сушились даже феном. Она наклонила голову над газовой конфоркой, расправляя пряди руками. «Я ж чего удумала.

Мы тут еду готовим, а она трясет своими волосами», услышала Кристина голос крикливой соседки. Кажется, Карина вернулась, когда не ожидали. Кристина от неожиданности обернулась, прядь выпала и попала прямо в огонь.

Волосы вспыхнули, как факел, и с каким-то неистовым шипением стали тлеть на голове. «Вот дура!», — крикнула Карина и накинула на девушку полотенце. Огонь сбили, пожар предотвратили, но волосы были безнадежно испорчены.

Кристина была просто в шоке. Ей хотелось упасть на землю и просто зарыться в ней, и никогда больше ей никому не показываться. Называется, привела себя в порядок.

Она сидела в комнате в какой-то прострации и смотрела на часы, которые тикали. «Да гори она всё!», — сказала Кристина, зачесала оставшиеся волосы на обгоревший бок, завязала пучок, надела мамино платье и, порывшись в коробке с мелочами, нашла тот самый набор косметики, который дарили мальчишке в детском доме. Тени уже пересохли и обсыпались, но кое-что ещё можно было собрать на кончик пальца, если послюнявить.

Однако нанести на века ровно и растушевать уже не представлялось никакой возможности. Достаточно было пару раз моргнуть, как они собирались в комочки, словно катышки на старом одеяле. Тушь пересохла и подлежала полной утилизации.

Зато помада была ещё вполне себя живая. Одна только была проблема. Как её ни наноси, она всё равно растекалась по губам, превращая их в куриную попку.

Тем не менее. Эдакой красоткой Кристина вышла на улицу ровно через час после разговора с начальником. Она рассчитывала на то, что Олег Иванович просто пошутил или в суете рабочих дел забыл о ней и давно уже уехал на переговоры.

Но нет. Его машина стояла во дворе, а он сам стоял рядом прислонившись к двери, скрестив ноги и о чём-то оживлённо беседуя со своим другом. Кристина видела его в офисе только один раз.

Аркадий был другом детства Олега. Они вместе всякого рода бизнес начинали. Сначала по-детски что-то барыжили в парке, когда приезжали автобусы с иностранцами.

Потом вместе брали кредиты, выплачивали их и всё такое прочее. В конечном счёте поделили капитал и каждый пошёл своей дорогой. Они постоянно оба говорили о том, что было бы самым замечательным решением в их жизни, чтобы каждый выбрал своё направление в бизнесе, не касающееся другого.

Иначе они бы давно перегрызли друг другу глотки. А так, нечего делить, не о чем спорить, и дружба имела счастливое продолжение. В какой-то момент Аркадий неожиданно разбогател, почти до неприличия.

Он то ли получил наследство, то ли ещё что-то. Олег не собирался вникать, к тому времени он сам уже был достаточно богат и мог только порадоваться за друга. Теперь у них было нечто вроде негласного соревнования.

Даже не соревнования, а скорее споры. Каждый ставил перед другом интересную задачу и ждал, как кто-то её выполнит. Ну, проще говоря, они брали друг друга на спор или на слабо.

Но не переходили определённые границы. В том смысле, что никому не приходило в голову сказать своему другу, а слабо подарить свой бизнес. Все их приколы и подколы были сугубо шуточного характера.

Увидев Олега Ивановича с другом, Кристина опешила. Она была хотела уже повернуться и бежать домой, как мужчины заметили её. «Матерь божья», — только и смог сказать Аркадий.

«Признаться, я не ожидал такого», — ответил Олег. «На переговорах все будут в полном отпаде», — усмехнулся Аркадий. «Кристина, у вас весьма своеобразные представления о том, как должна выглядеть женщина, которая привела себя в порядок».

«Кристина, да?» Аркадий как-то странно отреагировал на довольно распространённое и обычное имя. «Вот это чудо зовут Кристина?» «Ну как бы да». «Простите, может быть я все-таки останусь дома?» — вступила в разговор Кристина.

«Я все понимаю, но я правда старалась. А волосы это не моя вина, я хотела их побыстрее высушить». В это время порыв ветра сорвал неловко закрепленный до боку пучок, и мужчины не смогли сдержать свой смех, увидев печальное зрелище.

«Я правда пойду». Кристина заплакала и повернула к дому. «Что там у нас, переговоры перенесли?» — спросил Олег Аркадий.

«Ты, кажется, сказал на полтора часа», — ответил тот. «Едем», — скомандовал Олег и позвал Кристину. Они куда-то мчались в его красивой машине.

Кристина плакала и не понимала, что она делает здесь до сих пор и почему не сбежала от своего начальника. Да что там сбежала? Когда она спалила волосы, ей надо было просто не продолжать, не выходить из дома вообще. Какая неистовая сила заставила ее надеть мамина платье, не умела накрасить лицо и выйти из дома.

Кристина иногда и сама себя не понимала. «Может, не надо?» — робко спросила она. «Может, все-таки вы отвезете меня домой?» «Не, дорогая моя, надо».

«Назвалась груздем, полезай в кузов», — ответил Олег Иванович. «Но я не называлась, я просто мыла полы, вы же сами», — бормотала Кристина. «Ну да, я сам», — ответил Олег и обратился к другу.

«Может, скажем ей?» «Нет, не порть удовольствие, сейчас как раз будет самое интересное», — ответил Аркадий. Они приехали в довольно дорогой салон красоты. Кристина видела такие салоны, но не могла даже мечтать не просто попасть, а хотя бы даже зайти внутрь.

И вот теперь она сидит в кресле, ей подносят кофе, а мастер по прическам рассматривает ее утреннее пожарище на голове. «Волос-то шикарный, натуральный, кто ж вас так, девушка?» — спросила парикмахер. «Я сама», — честно ответила Кристина…

«Хотела высушить побыстрее». «Но честно слово, это же не простынь и не носки, это же волосы». «Такое шикарное богатство досталось вам от природы, таких волос не встретишь днем с огнем уже, а вы…» Мастер по-настоящему неподдельно расстраивался за волос Кристины, так, как будто они должны были достаться ей.

«С этим можно что-нибудь сделать?» — спросил Олег. «Ну, тут только пиксия. Или асимметрия», — ответила парикмахера.

«А как это будет выглядеть?» — спросил Олег. Кристина сидела молча и чувствовала себя первоклассницей, которая принесла свою первую двойку, и теперь родители решали, какое наказание ей выбрать. Она не смотрела… она не посмела бы и рта раскрыть.

«Давай что-нибудь среднее между тем и другим», — сказала Олег. «Сможешь?» — «Обижаешь», — фыркнула мастер. «Мы тут не лыком шиты, мы художники».

«Простите», — Кристина решила вступить в разговор. «Можно только не очень коротко». «Нельзя», — строго сказала мастер.

«Вы уже сделали все возможное для этого, так что сидите и не дергайтесь». «Просто для меня волосы — это память. Память о прошлом».

«Иногда нужно избавляться от прошлого, чтобы увидеть дорогу в будущее». «Просто это память о родителях, которые тогда еще были со мной. Эти волосы видели их живыми».

«Память о родителях в вашем сердце, а волосы — это просто волосы», — сказала мастер и взялась за ножницы. Кристина закрыла глаза. После парикмахера за нее взялись визажисты.

Легкое прикосновение кисточек и спонжей к лицу щекотало и веселило Кристину. «Какой у вас размер одежды?» — спросил Олег. «Сорок четыре, сорок шесть».

«Сорок второй и рост сто пятьдесят семь. А что?» «Да нет, ничего», — загадочно ответил Олег. Через некоторое время он заглянул в кабинет и сказал мастерам, которые уже колдовали над ее маникюром, чтобы те попросили Кристину переодеться.

«Но это мамина любимое платье», — возразила Кристина. «Мамина», — ответил Олег за ее спиной. «Но не ваша.

Почти уверен, что ваша мама была прекрасна в этом платье. Но на дворе двадцать первый век. И на вас оно, как на корове седло, простите.

Уверен, будь у вас возможность одеваться, вы бы смогли выбрать себе любимое платье». Кристина решила не спорить. Она просто отдалась на волю случая.

Олег привез из магазина шикарный джинсовый костюм. О таком можно было только мечтать. Отличного качества, натурального хлопкового ткань, спортивного стиля, курточка на манер косухи, удлиненные бриджи и белоснежная базовая футболка с воротником-стоечкой.

Да, мамина платье было прекрасно. Но ведь никто не заставлял его выбрасывать на помойку. Да какая девушка в здравом уме откажется от такого костюмчика? Кристина послушно переоделась.

И вот перед ней в зеркале стояла какая-то принцесса. Она и представить себе не могла, что может так красиво выглядеть. Она всю жизнь себя считала какой-то замухрышкой, маленькой, неказистой, зачуханной.

А тут на нее смотрела женщина с модной стрижкой, с профессиональной укладкой, классным макияжем и в модной одежде. Кристина сама себя не узнавала. Она выглядела так, словно сошла с обложки глянцевого журнала, причем зарубежного издания.

Ей безумно нравилось отражение, и она представить не могла, что за один час без всяких пластических операций из нее можно сделать такую красотку. Когда она вышла из салона, Аркадий даже присвистнул, увидев такие перемены. А у Олега так вообще открылся рот.

Переговоры шли как обычные, ничем не отличались от других. Кристина, правда, не была никогда в жизни на таком мероприятии, и сравнивать ей было не с чем. Но эти переговоры показались ей ужасно скучными.

Умные люди с умными лицами сидели за столом и о чем-то говорили. Пришло время прочитать договор. Воцарила тишина.

Кристина краем глаза посмотрела в договор, который был у Олега Ивановича. Посмотрела и не поверила своим глазам. Олег Иванович.

Обратилась она тихо к начальнику, так, чтобы никто не расслышал. Мне кажется, тут что-то не так. В этом договоре есть неточность, и именно она может стать решающей со временем.

Кристиночка. Олег даже улыбнулся. Договор напечатан на китайском языке, смотреть надо с левой стороны, там перевод на нашем языке.

В том-то и дело, Олег. На украинском только перевод, и он не соответствует тому, что написано на китайском. Основной договор с партнерами идет на их языке, и в суде, в случае проблем, будет рассматриваться именно китайский вариант, а не украинский перевод.

Пояснила Кристина. В том случае неточность будет не в китайском экземпляре договора, а в украинском, как в переводном. И суд признает правоту за китайской стороной.

То есть вы читаете по-китайски и понимаете, что там написано? С удивлением спросил Олег. Ну да, а вы разве нет? Теперь уже удивилась Кристина. Признаться нет, опишет Олег.

Кристина, вы с какой планеты? На нашей планете не все полиглоты, и уж точно немногие могут читать по-китайски. Вы в курсе, что они пишут иероглифами? Да, в курсе, я в курсе. Просто я до 10 лет жила с родителями в Китае, и в совершенстве знаю их язык.

Там точная ошибка. Ну или специально допущенная неточность. Господа, заявил во всеуслышание Олег Иванович, вынужден вам сообщить, что подписание договора переносится на неопределенный срок, если оно вообще состоится.

Мой новый консультант заметил расхождение в китайском экземпляре и в украинском. Прошу нас извинить. Дальше предстоит поработать юристом.

Он подхватил Кристину под руку, и они вышли из офиса. Ну как, подписали? весело спросил Аркадий, который ждал их в машине. Аркаш, тут такое дело, сказал Олег…

У нас изменились обстоятельства, ты бы не мог вызвать себе водителя или такси? Как там тебе удобнее? Я все оплачу, но нам с Кристиной надо срочно торопиться. Ну как скажешь. Аркадий был не просто удивлен, а даже напуган таким поведением друга.

Мои юристы, Аркаш, объяснят тебя. А сейчас покинь, пожалуйста, мой автомобиль. Спокойно, сказал Олег.

Аркадий выругался матом, выскочил из машины, и захлопнул дверь с такой силой, что еще немного и стекло бы вылетело. Какое-то время они ехали молча. Кристина боялась и пошевелиться, не то чтобы спрашивать, что произошло.

Олег сам заговорил, но еще друг детства называется. С сожалением, сказал Олег, стукнув со злости несколько раз ладонями о руль. Выругался, назвав Аркадия сволочью.

Олег Иванович. Наконец решилось открыть рот Кристины. Пожалуйста, высадите меня.

Где тебя высадить? небрежно спросил он. Да где угодно, пожалуйста, мне все равно. Просто мне страшно.

Деньги за костюм я верну с зарплаты. Олег остановился и резко посмотрел на Кристину. Откуда ты взялась такая, а? Деньги она вышлет.

Ты даже не представляешь, что он стоит пять или даже шесть твоих зарплат. Тогда завтра я принесу его вам на работу. Она не успела договорить, как в эту же секунду Олег просто впился ей в губы поцелуем.

Кристина не успела сообразить и как-то противостоять ему. Поехали в ресторан, мне надо выпить. Сказал Олег, когда наконец оторвался от Кристины.

Поехали. Тихо, сказала она. Они сидели в лучшем ресторане города.

Олег сказал, чтобы она заказывала что хотела. Она понять не могла, что заказывать. Она не понимала ни слова из того, что там было написано, хотя меню было на украинском.

Какие-то фрикосы и фуагра. Что все это значило? А у них есть гамбургер? Спросила наконец Кристина. Гамбургер.

Как-то брезгливо переспросил официант. Ты что, идиот? Зарыл на него Олег. Дама попросила гамбургер.

Значит исчез и приготовил. Официант испарился и вскоре заказ был подан. Кристина к своему стыду никогда в жизни не ела гамбургер.

Но почему-то это первое, что пришло ей в голову. Иначе бы она вообще не смогла бы ничего заказать. Расскажи мне о себе, попросил Олег.

А что рассказывать, смутилась Кристина. Сирота, которая росла в детдоме? И которая в совершенстве знает китайский? В голосе Олега чувствовался сарказм. Твои родители шпионы? Нет, мои родители бизнесмены.

Долгое время они жили в Китае. Кристина выучила этот язык, потому что ходила в китайскую школу. В Китае дети с четырех лет ходят в школу, и она не была исключением.

Так что китайский она знала как свой родной язык. Дома они разговаривали на-украинском, и долгое время Кристина думала, что этот язык ее родители выдумали сами, чтобы общаться так, чтоб их никто не понимал. И только когда они приехали на родину, а Кристина тоже родилась в Украине и была гражданкой своей страны, она поняла, что тут целая страна говорит на таком же языке.

Они жили с родителями на две страны. Часто ездили туда и обратно. Жили в богатом доме в Китае, но и в Украине тоже имели приличную квартиру в центре столицы.

Беззаботная жизнь прекратилась, когда однажды родители Кристины попали в аварию. Оба погибли одновременно. Вмиг девочка стала сиротой и очутилась в китайском детском доме.

Но так как она была гражданкой Украины, ее спросили, где она хочет остаться, в Китае или в Украине. Кристина захотела на родину. Через посольство ее отправили в Украину и поместили в детский дом.

Жалела ли она, что не осталась в Китае? Наверное нет. Но лучше бы время она все-таки провела в Поднебесной. Очутившись в приюте на родине, Кристина сразу поняла разницу между нашими странами.

Но, к сожалению, попроситься обратно она уже не могла. Вернее, могла, конечно, но Кристина была уже не маленьким ребенком и понимала, что это бесполезно. В Украине у нее был какой-то дальний родственник, дядя.

Он пожелал стать опекуном Кристины. Она ждала его приезда, что он заберет ее в семью. Но дядя так и не появился.

Чуть позже Кристина узнала, что он все-таки стал ее опекуном. Получилось все наследство, которое причиталось Кристине от родителей, бизнес, недвижимость в Китае. Все продал и был таков.

А за девочкой даже не приехал и даже не навестил. Так она стала не только сиротой, но еще и полностью нищей. Выпустившись из детского дома, Кристина как за соломинку ухватилась за комнатку в коммуналке и за предоставленную работу фирме Олега.

Да, интересная у тебя судьба. А почему ты никому не говорила, что владеешь китайским языком? А разве это кому-то интересно? Обреченно, сказала Кристина. Да любая фирма тебя возьмет переводчиком.

С руками и ногами оторвут. Да хоть бы даже и моя. Я вот могу прямо сейчас тебе предложить место менеджера по продажам.

Да какой из меня менеджер? Я тебе напродаю там. Никогда не дружила с математикой. Ну, хочешь быть консультантом по китайским партнерам? Я не знаю.

Честно, созналась Кристина. Давай сначала начнем с переводчика. Это я точно смогу.

А уж когда вникну, может смогу и консультировать. Ну вот на том и порешили. Возникла неловкая пауза.

Они смотрели друг другу в глаза, и тут неожиданно для самой себя Кристина поцеловала Олега. Что мы теперь будем с этим делать? С этим это с чем? Ну, с нашими поцелуями. Не смущайся, сказал Олег.

Я поцеловал тебя, ты поцеловала меня. Это же не просто руку пожать или сказать привет. А я не знала, что если люди друг другу нравятся, то с этим надо что-то делать.

Я был женат. Я знаю. Все об этом знают.

Весь офис гудит. Теперь, когда они узнают, что я встречаюсь с уборщицей, то загудят еще сильнее. Не с уборщицей, с переводчицей, улыбнулась Кристина, поправив Олега.

О, да, точно. И только ленивый не скажет, что переводчицей ты стала через мою постель. Олег засмеялся.

Вот чего я точно не буду делать, так это сдавать всем и каждому экзамен по китайскому, чтобы доказать обратное. Моя мама когда-то давно говорила. На каждый роток не накинешь платок.

Так что пусть болтают, что хотят. Через три дня после разоблачения китайской подставы Олег получил доказательство того, что виноват во всем Аркадий. Ведь это именно он буквально подсунул Олегу контракт этих партнеров.

Служба охраны выяснила, что таким образом Аркадий хотел заполучить фирму Олега. На самом деле его дела были не так хороши, как это могло показаться. Аркадий привык пускать пыль в глаза.

На деле он был давно на грани банкротства, и ему срочно были нужны деньги, иначе он не мог бы оставаться на плаву. По своей сути, жмот и транжира Аркадий не умел управлять бизнесом. Однажды его спасло от разорения богатое наследство.

Но сейчас наследство получать было неоткуда. Ресурсы были исчерпаны. И он решил подставить друга.

Решил ради того, чтобы спасти свою шкуру, предать самое святое — многолетнюю дружбу. «Да лучше бы ты просто попросил у меня денег!» — кричал на Аркадия Олег, когда того буквально притащили к нему в кабинет. — А ты бы дал? — спросил язвительным тоном Аркадий….

— А ты бы попробовал? — ответил Олег Иванович таким же тоном. — Тогда сейчас! Зачем твои ухари притащили меня сюда? — За тем, что я хотел посмотреть тебе в глаза. — А что дальше? Ты дашь делу ход? Посадишь меня в тюрьму? — Нет.

Отдам тебя китайцам. У них за это смертная казнь. В кабинет зашла Кристина.

— Олег Иванович, вот перевод телефонограммы из Китая, — сказала она и положила листок на стол начальнику. — А я смотрю, вы хорошо спелись. Сколько там дней прошло? — Как раз сегодня трое суток.

Усмехнулся Аркадий и обратился к Кристине. — Детка, можешь расслабиться, твой папик выиграл наш спор. — Он мне не папик, вы что-то путаете.

— Олег, какой спор? О чем он говорит? — Ну ты гнида! Как я дружил-то с тобой столько лет и не видел этого. Или ты только недавно стал таким? — Олег, какой спор? — настаивала Кристина. — Иди пока, я потом тебе все объясню.

— А что тут объяснять? — Аркадий засмеялся. — Мы с ним поспорили, что он не сможет провести и трех дней в обществе уборщицы. — Я просто ткнул ему пальцем на тебя и сказал брать вот эту.

Она самая страшная. Аркадий засмеялся во весь голос и продолжал в прямом смысле слова ржать, пока Кристина не ответила ему пощечинам. В слезах она выбежала из кабинета.

— Все, сказка кончилась. Золушка превратилась в тыкву или как там? — крикнул ей вслед Аркадий. — Вызывайте полицию! — сказал Олег по телефону службе охраны.

— Будем его паковать. Аркадия увезли в следственный комитет по борьбе с экономическими преступлениями. Все доказательства были на руках у начальника охраны Олега.

Он сидел в задумчивости в своем кабинете. Умом понимая, что должен поехать к Кристине, как-то объясниться перед ней. Но сам сидел на месте и не двигался.

— А как тут объяснишься? — Что тут придумаешь в свое оправдание? — Типа, прости, Кристина, это все наша дурацкая привычка брать друг друга на слабо. Как будто ей от этого будет легче. — Что тут сказать? Тут одного «прости» или «извините» будет мало.

— И ведь собирался же ей сказать, что это просто глупый спор, игра. Аркадий остановил. — Опять Аркадий, везде виноват Аркадий.

А что же он сам? Сам-то что? Олег сидел на рабочем месте и думал, что же теперь делать. Прошло всего три дня с того момента, как он пригласил Кристину на ту встречу, а жизнь уже так круто изменилась. Он потерял своего лучшего друга, которому верил, как самому себе.

Нашел любовь всей своей жизни, которая спасла его фирму от разорения, и ее он тоже потерял. Да, они были в самом начале отношений, и ничего кроме тех поцелуев между ними еще не случилось. Но Олег уже понимал, что без этой женщины он не сможет и дня прожить, хотя был старше на 15 лет.

На самом деле, после всего, что случилось на переговорах, он просто забыл об этом глупом споре. Вся эта чушь вылетела у него из головы. На утро посыльный принес в офис сверток.

Олег развернул и увидел тот самый джинсовый костюм, который купил для Кристины. Сердце буквально упало в пятки. Он справился у секретарши и узнал, что Кристина не вышла на работу, ни в качестве переводчика, ни в качестве уборщицы.

А значит, все было серьезно. А значит, с простыми извинениями и цветами ему там было делать нечего. Здесь нужна была причина посолиднее.

Прошло две недели после размолвки. Кристина сидела дома и посматривала объявления о поиске работы. Теперь она уже не искала работу уборщицы.

Благодаря Олегу она поверила в себя. Поверила в то, что ее знание китайского языка может как-то улучшить ее жизнь. Жаль, только его чувства оказались ложными….

Это был всего лишь дурацкий спор. Она слышала, как в детском доме девочки плакали по ночам, когда узнавали, что мальчишки на них поспорили, а они поверили. Для парней чувство девушек всего лишь развлечение.

Не скоро она поверит кому-нибудь из мужчин. Наверное, они до старости остаются мальчишками. Кристина знала, что Олег и его друг Аркадий намного старше ее.

В дверь постучали. Кто там? спросила Кристина. Никто не отвечал.

Ну, раз этот кто-то попал как-то в квартиру, значит, этот кто-то из своих. Небось, опять сорванцы Карины балуются. Вот сейчас поймаю и точно уши надеру, решила Кристина.

И пусть Карина после этого вопит, сколько ей влезет. Кристина подошла и распахнула резко дверь своей комнаты. Она глазам не поверила.

Перед ней стоял Олег. Кристина ни слова не сказала и попыталась закрыть дверь. Но он шагнул вперед, и ей было не совладать с сильным спортивным мужчиной при ее-то размерах.

«Я буду кричать», сказала она. «У нас соседи дома». «Кричи сколько хочешь, только выслушай меня».

«У тебя две минуты». «Как звали твоего дядю, который оформил опеку, а потом ограбил тебя?» спросил Олег. «Понятия не имею.

Он же не пришел за мной. Откуда мне знать, как его зовут? А в чем дело?» «Ну ты же можешь это как-то узнать». «Надо в бумагах посмотреть, наверняка в личном деле что-то есть».

Сказала Кристина, открыла шкаф и достала старенькую сумочку. Она перебирала какие-то свои бумажки и вдруг взяла одну. «Вот, тут написано.

Оформленная опека». Она вдруг замолчала. Потом посмотрела на Олега.

«А потом написан отказ от имени Аркадия. Моего родственника звали Аркадий». «Аркадий Сергеевич Аретузов?» спросил Олег.

«Да», ответила опешив Кристина. «Познакомься. Твой троюродный дядя…

Брат твоего отца по материнской линии». Олег положил перед Кристиной фотографии своего друга. «Прошло столько лет, и когда он тебя увидел в моей фирме, ты не узнал.

Это он лишил тебя всего, что причиталось по праву. Именно тогда у моего друга вдруг неожиданно появились деньги. А это значит, он всегда был таким подлым, и я не первая его жертва.

После того, как он обобрал ребенка, что ему стоило подставить в нужный момент лучшего друга?» «И что теперь?» спросила Кристина. «А теперь китайская сторона уже задействована, чтобы вернуть тебе то имущество и ту часть бизнеса, которые принадлежали твоим родителям в Китае. Скоро ты снова будешь богата».

«Спасибо». Олег неожиданно сгреб ее в охапку и шепнул. «Никогда не отпущу.

Будешь вырываться, а я буду держать». «А я буду кусаться, меня в детдоме научили». Сказала Кристина и обмякла в его руках.

«Кусайся, я крепкий». Через два месяца они поженились. С вами был Андрей.

Светлана сидела на скамейке.

Её только-что выписали из роддома, и она чувствовала груз совершённой ошибки. Возможно, надо было оставить малыша там, чтобы государство взяло заботу о нём на себя. Но у Светы не было выбора — ей некуда было идти. Как только её парень узнал о беременности, он исчез. Позже выяснилось, что это был женатый человек, желавший развлечений на стороне.

Она не смогла оставить своего маленького ребёнка там. Теперь, из-за её нерешительности, младенец может оказаться в беде: без тепла и еды. Света, сквозь слёзы, смотрела на крошечный носик, выглядывающий из одеяльца.

Светлана рано осталась сиротой. Дом её родителей сгорел через полгода после того, как их не стало. Пожарные утверждали, что всему виной плохая проводка. Единственным выходом было отправиться в город к тёте по отцовской линии. Однако там её встреча была холодной: у тёти и так уже было трое своих.

Света устроилась на работу и надеялась на лучшее. Затем она познакомилась с Савелием, привлекательным молодым человеком на дорогой машине. Когда тётя узнала, что Света встречается с парнем, она велела искать другое место для жилья. Савелий, парень Светы, помог ей найти комнату в общежитии, но теперь и её она лишилась.

Света, сбитая с толку, вытерла слёзы. Что же делать дальше?

Поодаль, за кустами, раздался шум — две медсестры вышли покурить.

— Галь, видела, как сегодня Тамару Ивановну муж забирал?

— Да, конечно. Жалко её, такая хорошая врач. Но никто от такого не застрахован. Потеряла ребёнка и больше детей иметь не может, а работаешь — принимаешь роды каждый день.

— Не знаю, как бы я справилась. Но она хороший доктор и такой замечательный человек.

— Да, они этой беременности так долго ждали. Им уже за сорок. А какой дом отгрохали…

Света смотрела на сына и шептала: «Прости меня. Я надеюсь, всё получится, как я задумала».
Она поднялась и направилась к церкви. Нужно было тщательно всё обдумать, чтобы сделать всё правильно. В церкви она почти час молча плакала и вышла только тогда, когда ребёнок начал подавать голос. Света нашла укромный уголок.

Она направилась в парк, где села наблюдать за утками. Долго оставаться там не могла, ведь вокруг полно мам с детьми. Она понимала, что не сможет так просто гулять с сыном и учить его играть в мяч. Её жизнь как будто заканчивалась, потому что сердце и душа оставались с ребёнком.

Уже вечерело. Светлана стояла напротив большого нового дома с зелёной крышей, свет горел в окнах, но никого не было видно. Она нежно поцеловала малыша в носик и пошла к дому, задушенная рыданиями и разрываясь от боли в душе. У неё было ощущение, будто мир рушится вокруг. Хотелось кричать, выкричать всю боль…

На просторном крыльце она поставила коробку, найденную на свалке. Внутрь аккуратно положила младенца, который сразу заплакал. Светлана крепко закрыла глаза, и его крик эхом отдавался в её сердце.

Она нажала кнопку звонка и долго держала палец, затем стремительно побежала прочь. Затаилась за деревом, вслушиваясь в плач малыша. Из дома прозвучал громкий мужской голос:

— Тамара, сюда, быстрее!

Света стиснула зубами рукав куртки, стараясь не закричать и не броситься к ребёнку.

На пороге появилась женщина, которая нежно подняла ребёнка на руки.

— Толя, заходи скорее в дом. Быстрее внутрь!

Дверь закрылась, и крик малыша растворился в тишине.

Совсем обессиленная, Света опустилась на холодную землю у ствола дерева. Она не знала, сколько времени прошло, пока она не очнулась. Когда она открыла глаза, уже стемнело. Светлана пошла к границе города — здесь для неё больше не осталось ничего. В кармане хранились документы, хотя они вряд ли были ей теперь нужны.

Спустя час она добралась до трассы, а через полчаса её подхватила фура. Водитель, пожилой мужчина, направлялся на север, а она сказала, что ей нужно тоже туда.

***

— Матвей, как я счастлива тебя видеть! — воскликнула женщина, когда сын вышел из машины и тепло её обнял.

— Мама, хватит сидеть на жаре. Ты же знаешь, что давление, — произнёс Матвей.

— Да брось заниматься ерундой! Где моё солнышко?

Из машины появилась молодая женщина с ребёнком. Мальчику было около двух лет, его глаза ещё спали, но как только он увидел бабушку, сразу радостно проснулся:

— Ба!

— Иди сюда, к бабушке, моё солнышко! — Тамара Ивановна протянула руки.

Невестка вручила ей мальчика и засмеялась:

— Всё, Матвей, можно отдыхать два дня, детей нет.

— Ладно, отдыхайте, — махнула рукой Тамара Ивановна. — Вам — два дня отдыха, а мне — раз в месяц видеть внучка.

Матвей улыбнулся:

— Мам, мы с радостью отдохнём. Я привёз удочки, буду учить Веру рыбачить. Как наша речка, ещё не высохла?

— Какая рыбалка, — усмехнулась Вера. — Рыбу давным-давно выловили, да и приехал к маме, а сам на речке сидеть собрался! Я бы лучше помогла с заготовками, — предложила Вера, обнимая свекровь. — Мы с мамой столько всего закрывали раньше…

Матвей глубоко вздохнул, притворяясь недовольным:

— Ах, поймали меня. Ладно, займусь починкой забора. Всё откладывал, но нужно делать. Кстати, Пашка вчера звонил, спрашивал о нас.

День пролетел незаметно, а Матвей хитро улыбался. Он так и не рассказал матери, что они приехали не на выходные, а на три недели отпуска. После смерти отца мать заметно изменилась, но старалась держаться.

Матвей давно обосновался в другом городе, пошёл по стопам матери и стал известным врачом. Самые сложные операции и роды не раз проходили под его превосходным руководством. Начинал он именно здесь, а потом его пригласили в новый перинатальный центр.

Матвей встретил Веру, которая работала бухгалтером, именно в этом центре. Хотя они старались часто навещать родственников, перегруженность Матвея на работе редко позволяла это делать. Но в этот раз они решили взять отпуск и поехать к его матери, так как накопилось много дел.

На следующий вечер они решили устроить шашлыки. Маленький Андрюша радостно играл в песочнице с машинкой. Матвей и его приятель детства Пашка составили план по ремонту крыши там, а потом и у Павла дома. Пашка подшучивал, что грамотно разработанный план — это уже полдела, и повод для тоста.

Тамара Ивановна, занятая на кухне, притворно ворчала на мужчин, но разве могла она быть недовольна, когда вся семья собралась? Это случалось редко.

— Мам, у меня новость для тебя, — сказал Матвей.

— И что же за новость, сынок? — ответила она.

— Не знаю, обрадует ли тебя это. Сейчас узнаешь, — пошутил Матвей, слегка шлёпнув её полотенцем. — Мам, мы остаёмся у тебя на три недели!

Тамара Ивановна в удивлении села на скамейку:

— Почему раньше не сказал? Какая радость, Господи!

Она вытерла слезы счастья. Матвей забеспокоился:

— Мам, что случилось, почему плачешь?

— Это счастье, милый, — улыбнулась она.

Они долго беседовали на разные темы и не заметили, как у ворот появилась какая-то незнакомая женщина. Матвей встал и направился к ней:

— Здравствуйте, вы к нам? Пожалуйста, проходите, мама дома.

Незнакомка вошла в калитку и нерешительно приблизилась к столу во дворе:

— Простите, возможно, я пришла не вовремя.

Вера внимательно смотрела на пришедшую женщину, затем взглянула на Тамару Ивановну и увидела, как она неожиданно побледнела и схватилась за сердце.

— Тамара Ивановна, что с вами? — закричала Вера, подбегая к ней. Матвей и Павел повели её в дом, измерили давление и дали таблетки.

Когда Тамара Ивановна почувствовала себя лучше, Матвей вышел на улицу:

— А где та женщина? — поинтересовался он.

Вера посмотрела на него:

— Она ушла, как только Тамаре Ивановне стало лучше. Ничего не понимаю, может быть, она знакомая твоей мамы?

— Возможно, это кто-то из наших родственниц, — предположил Матвей.

Павел и Вера удивлённо обменялись взглядами.

— Почему думаешь, что она родственница? — спросила Вера. — Хотя… её лицо мне тоже кажется знакомым. Посмотри в зеркало! Вы очень похожи. Если бы я не знала вашу историю, подумала бы, что она — твоя мать, — сказала Вера.

Матвей, озадаченный, посмотрел на Пашу.

— Как две капли воды, честное слово, — подтвердил Павел.

Матвей сел на лавочку, задумавшись:

— Что всё это может значить? Может быть, она родственница моим родителям? Но почему я её никогда прежде не видел?

Вдруг раздался голос Тамары Ивановны:

— Нет, Матвей, она не наша родственница. Для нас — нет. А вот для тебя… Да, она твоя настоящая мать.

Матвей побледнел, и Вера крепко сжала его руку:

— Кто? — выдохнула она.

Тамара Ивановна, тяжело вздохнув, попыталась объяснить:

— Матвей, давно собиралась тебе это рассказать. Я всегда надеялась, что она не появится… никогда не понимала, почему она так поступила. Но так и не смогла начать разговор.

Тамара Ивановна поведала о том, как долго они с мужем мечтали о ребенке, но судьба не была к ним благосклонна. Потеря ребенка стала для неё настоящим ударом, и тяжёлые мысли не покидали её. Но однажды вечерний звонок в дверь изменил их жизнь.

На пороге они нашли записку с коротким посланием: «Пожалуйста, дайте ему то, что я не смогу, подарите ему счастье.»
— В те неспокойные времена, когда у нас водились деньги и в городке нас с мужем знали и уважали, мы приняли это как судьбу. Пришлось сменить работу и ездить в другой район, чтобы не отвечать на лишние вопросы. Через какое-то время всё позабылось, и все считали, что ты наш родной сын. Я люблю тебя всем сердцем, ты — мой самый дорогой и близкий человек. Но Светлана она оставила тебя не без важной причины, понимаешь? Не потому, что ты был ей не нужен. Я понимаю, как тебе непросто с этим справиться… Она полгода назад появилась в посёлке, приходила и рассказывала мне, что случилось. Это не её вина.

— Мам, ты хочешь, чтобы я с ней поговорил? — спросил Матвей.

Вера, положив руку на плечо мужа, поддержала:

— Да, я тоже так считаю. Иначе ты будешь всё время о ней думать.

— Но где я её найду? — Матвей был удивлён.

Паша подошёл к калитке и, взглянув наружу, сказал:

— Она там, стоит у дерева и плачет.

Матвей встал, не зная, о чём говорить с женщиной, которая когда-то его оставила. Он не понимал, зачем это делать. Ведь в его жизни всё было на своих местах — любимая мама и отец, пусть он уже не рядом. Эти мысли крутились в его голове, но ноги несли его к неизвестной женщине.

— Здравствуйте. Полагаю, нам стоит поговорить, — неуверенно произнёс он. Женщина испуганно посмотрела на него, робко протянула руку и дотронулась до его плеча.

— Мне ничего от тебя не нужно, Матвей. Просто выслушай меня.

***

С тех пор прошло три года. Матвей вернулся во двор, где теперь каждую свободную минуту проводил в кругу семьи.

— Ма-а-а, где все? Разбирайте внуков!

Из машины выскочил Андрей, следом вышла Вера с маленькой дочкой на руках. Навстречу выбежала Светлана, за ней — Тамара Ивановна.

— Ой, боже мой, с утра в окно караулили, а всё равно прозевали! — засмеялась Тамара Ивановна.

Светлана приобрела домик неподалёку от Тамары Ивановны, и постепенно их отношения стали более близкими. Изначально они общались осторожно, но вскоре стали близкими подругами. Вместе они радовались внукам и заботились о Матвее, словно он был общим сыном.

Вечерами они делились историями: Тамара вспоминала детство Матвея, а Света рассказывала о своих испытаниях и переживаниях.

Теперь у них была особая, но крепкая семья. Матвей шутил:

— Кто бы мог подумать — я, врач, помогаю женщинам стать мамами, и теперь у меня самого две матери, а у моих детей целых три бабушки!

— Вот, Алешенька, видишь, как все получилось? — горевал пожилой мужчина на могиле сына. — Говорил я тебе, а ты все верить не хотел. Еще и меня ругал, обижался, что невзлюбил я твою Наташку.

Мужчина попытался сдержать рыдания, но вышло плохо.

— Что толку от того, что ты работал, как ломовая лошадь, себя не жалея? Мало того, что на стройке целый день пропадал, так еще и по вечерам калымить ходил, квартиры ремонтировал. Кто теперь спасибо скажет? Да никто!

Пожилой человек закашлялся и полез за носовым платком, чтобы вытереть сырое от слез лицо.

— Тебя похоронить не успел, как зазноба твоя на стороне гулять начала. Сутками дома не ночевала. Димку твоего на меня оставила, словно и не ее ребенок.

Иван Георгиевич встал и начал убирать могилу единственного сына от засохшей травы и нападавших листьев, Было видно, что эта простая работа дается ему с большим трудом.

— Вот лежишь и даже не знаешь, что дальше было. Наташка завела себе любовника и начала выгонять меня из квартиры. Хитростью. Ты понимаешь, хитростью хотела мою же квартиру отобрать. Придумала, что я из ума выжил, чертей по дому ловлю. Вызвала бригаду из психиатрической больницы, чтобы те меня к себе забрали. И представляешь? — Он заботливо поправил кусок земли, вывалившиеся из под мраморной плиты. — Они приехали и забрали! Никогда такого позора в жизни не испытывал. Две недели в психушке провел!

Мужчина возмущенно притопнул, оглянулся, не видит ли кто, и крепко выругался.

— Затем из отпуска вышел главный врач, мой бывший ученик, и через полчаса меня выписали. Он своему персоналу такой нагоняй устроил! Сам лично мне помогал заявление в прокуратуру писать. Я вернулся в свою квартиру, честным трудом заработанную, и узнаю, что она продана без моего согласия. Ты представляешь, что твоя женушка любимая сотворила? Получила справку, что я недееспособен, выправила документы об опекунстве надо мной и продала жилье! Вовремя я вернулся, ой, вовремя.

Пожилой человек сел на лавочку возле могилы и снова стал вытирать глаза платком.

— Вот скоро суд будет. Не знаю, чем дело закончится. Были дни, жил как пес беспризорный, на улице, а однажды…

— Игорь Георгиевич, дорогой мой, пошли домой. Весь продрог, наверное, — позвала его с центральной дорожки дородная, хорошо одетая женщина. — Идем. Завтра снова тебя привезу, если захочешь.

— Все, Алешенька, пора. Это спасительница моя. Вдова. Мужа похоронила. Тут на кладбище и познакомились. Я, оказывается, ее дочь когда-то учил. Узнала про мои дела грустные и забрала к себе. Все, милый. Лежи себе спокойно. На днях приеду.

— Иду, иду, Антонина Семеновна. Не извольте беспокоиться. Поспешаю. — крикнул он, терпеливо ждущей даме. — Вот только скарб свой нехитрый соберу.

По четвергам Игорь Георгиевич встречался с внуком. Точнее сказать, органы опеки путем долгих переговоров с его снохой Наташкой смогли прийти к единому мнению и выделить этот день для свиданий. Бывшая родственница оказалось порядочной стервой и мотала нервы пожилому человеку, как могла. Больше того, она умело настраивала сына, и тот вел себя безобразно.

— Привет дед. Как дела?

— Спасибо, пока живой.

— Это хорошо, дед, а то кто мне денег давать будет?

— Ты, милый, меня только за деньги ценишь?

— Ну конечно, а за что же еще? Больше толку от тебя никакого. Квартиру мать спихнула, а ты деньги себе отсудить хочешь. Ведешь себя, как жадина.

— Дружок, тебя не смущает, что твоя мама мою квартиру продала? Что вы в ней только жили и никаких прав не имели?

— Мама говорила, что ты скупой человек. Даже денег мне даешь мало — ничего не купишь особо.

— Извини, с моей пенсией не разгуляешься.

— Так ты работать устройся — будешь больше получать.

Игорь Георгиевич с тоской глядел на внука и понимал, что тот — копия своей матери. Несколько лет назад такие разговоры в его доме были постоянными, только на повышенных тонах общались Наташка и Алексей. Сноха требовала, чтобы сын мужчины больше зарабатывал, но сама трудиться не желала категорически. Считала, что муж обязан ее содержать.

Пожилой мужчина понимал, что своими требованиями она довела Алексея до гибели. Он вымотался, несколько дней работал по 12 часов, а потом на стройке сорвался с многоэтажной конструкции. Врачи ничего сделать не смогли.

— Дед, чего замолчал-то? Давай, тряси кошельком.

Он, не торопясь, достал портмоне и вынул зеленую тысячную купюру.

— Опять тыща? Хоть бы раз две дал или пять…

— Не нравится, давай обратно.

— Да ладно, ладно. Пошутил я. Спасибо. — Парень развернулся и пошел, пробурчав на прощение что-то совсем недоброе.

Мужчина глядел вслед внуку и вспоминал, что его даже не пригласили, когда мальчик пошел в первый класс, не позвали на парадную линейку. Наташка специально отдала его в другую школу, чтобы Димка не ходил в учебное заведение, где всю жизнь проработал Игорь Георгиевич. Постояв еще немного, он побрел в большой продуктовый магазин, находившийся неподалеку.

Сказать по правде, Антонина Семеновна баловала его разносолами, но иногда хотелось чего-то необычного. Он бродил между стеллажами, приглядывался к экзотическим продуктам. Так ничего и не выбрав, решил взять плитку дорогого горького шоколада. Подойдя к кассам, стал свидетелем не очень неприятной сцены.

— Женщина! — на повышенных тонах разговаривала кассир. — Вы очередь задерживайте. Ищите поскорее ваш кошелек, если у вас вообще есть.

— Что вы себе позволяете? — вяло парировала молодая симпатичная особа с двумя детьми.

Она отчаянно шарила в сумочке. Для убедительности проверила карманы куртки, но кроме портмоне с документами ничего не нашла.

— Дома забыла, — чуть не плача, заявила она.

Белокурая малышка, сидящая у нее на руках, почувствовала настроение мамы и громко захныкала. Парнишка, стоящий рядом и держащий маму за штанину, был на пару лет постарше и мужественно держался, кривя рот.

— Дайте-ка мне пройти, — уверенно проговорил Игорь Георгиевич.

Очередь недовольно оглянулась. На счастье пожилого человека, в ней стояло двое его бывших учеников.

— Ой, да это же Игорь Георгиевич! — воскликнула женщина средних лет. — Идите ко мне. Я за этой дамочкой стою. Сразу после нее будете.

— Девушка, — обратился пожилой человек к кассиру. — Дайте я рассчитаюсь. Племянница, похоже, закрутилась. Нечего людей задерживать.

Молодая женщина удивленно обернулась, но мужчина сделал ей знак воспринимать все как есть. Он заплатил за ее покупки, взял свой шоколад, помог ей выйти из магазина.

— Зачем? Почему вы это сделали? — испуганно проговорила молодая мама.

— Не знаю, — честно ответил он. — Просто захотелось сделать доброе дело. Всю жизнь проработал учителем, привык выручать людей в сложных ситуациях.

— Вы далеко живете? Давайте мы вас подвезём, или поехали к нам. Я найду кошелек и вам верну.

— Не нужно мне денег. Живу недалеко, правда в гостях.

И пожилой человек, не сдержавшись, выложил свою историю. Впрочем, его собеседница могла похвастать точно такой же. Её муж, серьезный бизнесмен, неожиданно пропал. Поиски не дали никаких результатов. Компаньон мужчины добился, чтобы на активы компании наложили арест, и воспользоваться деньгами для поисков не представлялось возможным. Надежда обращалась и в полицию, и связывалась с волонтерами. Она была на грани отчаяния.

— Целый год от него никаких вестей. Не знаю, что и думать. Родители, конечно не дают умереть с голоду. Но просить у них финансовой помощи не совсем удобно, — рассказывала она Игорю Георгиевичу.

— Вы знаете, Наденька. есть у меня одна идея, — усмехнувшись уголками губ, проговорил пожилой мужчина. — Нужно попробовать.

Не откладывая дела в долгий ящик, в этот же день педагог направился к бывшему ученику, служившему в органах внутренних дел.

— Здравствуй, Сергей.

— Здравствуйте, Игорь Георгиевич. Плохие новости. Ваша сноха лихо составила документы, так что в ближайшем будущем вернуть деньги не получится. И не признать сделку невозможно. Есть документы о вашей недееспособности. Пока их опровергнут , пока суть да дело… В общем, — помолчал, сморщившись, офицер. — Мне очень жаль, но пока ничего хорошего сказать не могу.

— Сереж, я пришел по другому поводу. Недавно познакомился с молодой женщиной. У нее муж пропал год назад. Можешь помочь в поисках? Она обращалась в органы внутренних дел, к волонтерам тоже, но везде отказ.

— Это сложно. Очень сложно. Но ради вас я обязательно постараюсь. Пусть зайдет ко мне завтра после обеда. Вместе составим фоторобот, напишет заявление, ну и поищем.

Прошло несколько дней. Звонок Сергея застал мужчину на могиле сына.

— Игорь Георгиевич, добрый день, это я. Сделал некоторую предварительную работу на основе описания. Сможете подъехать с Надеждой?

— Да, конечно. Только ей сообщу.

В кабинете полицейского они втроём рассматривали ориентировки, прибывшие из соседних областей. Работы предстояло очень много, но у молодой женщины появилась надежда, что все-таки появится хоть какой-нибудь результат. Они начали связываться с людьми, которые потеряли память и не могли вспомнить, кто они.

Но в этот раз удача отвернулась от них — одни вернулись к семье, другие сознательно избегали встреч. Насторожил звонок одному гражданину, который испуганно заявил, что никакого мужчины с похожими приметами не знает и быстро прервал разговор. Когда об этом рассказали Сергею, опытный полицейский сразу заподозрил неладное, по номеру телефона выяснил, где находится звонивший и сообщил, что нужно срочно выезжать в этот населенный пункт.

Надежда с радостью согласилась отвезти полицейских. Игорь Георгиевич остался нянчиться с ее детьми. Антонина Семеновна, узнав где он находится и чем занимается, поспешила на помощь.

Оперативная группа прибыла на место. Это оказалось фермерское хозяйство, хозяин которого все категорически отрицал — ни с кем не разговаривал, никого не видел и вообще сейчас вызовет полицию. Увидев удостоверения в развернутом виде, бросился бежать через поле, но был задержан. Надежда с бешено колотящимся сердцем вошла во двор сельской усадьбы и сразу увидела знакомое лицо. В неряшливой рваной одежде мужчина подметал землю.

— Саша! Сашенька! — закричала женщина и бросилась к нему.

— Вы, гражданка, ошиблись, — пробурчал он.

Стоявшие рядом полицейские вопросительно посмотрели на нее.

— У него родинка на правом плече в форме звезды и наколка на груди — патрон с группой крови — вторая, резус положительный! — в волнении выпалила молодая женщина.

— Ого! Это он и есть! — радостно воскликнул один из оперативников, подойдя и распахнув одежду на мужчине.

С помощью главного врача психиатрической клиники Александр был устроен в научно-исследовательский медицинский институт. К нему частично стала возвращаться память. Полицейским не составило труда выяснить, что с ним произошло. Партнер по бизнесу решил завладеть его долей и, как-то раз, когда они поздно вечером выходили из офиса, напал и ударил мужчину по голове. Затем отвез бесчувственное тело за несколько сотен километров от города в надежде, что тот погибнет. Но судьба распорядилась иначе, и теперь незадачливый бизнесмен стал изучать тюремный быт.

Александр и Надежда были безумно благодарны Игорю Георгиевичу. На радостях ему купили небольшую квартирку в одном подъезде со своей. Теперь у пожилого человека снова появился свой дом, в котором не переводились гости. Малыши звали его «деда» и расставались с ним весьма неохотно, но чаще оставались ночевать, ведь у дедушки гораздо лучше и интереснее, чем у папы и мамы, а бабушка, как они называли Антонину Семеновну, печет такие вкусные пирожки, что просто пальцы отъешь.

После этого случая Сергей получил повышение по службе и однажды приехал к своему учителю, пока тот гулял по парку.

— Мне нужно вам рассказать одну неприятную новость, — начал он без предисловий. — Мой бывший начальник стал фигурантом уголовного дела. В числе прочего, его подозревают в махинациях с недвижимостью. Таким образом мы вышли на вашу сноху Наталью, которой он помог продать вашу квартиру.

Игорь Георгиевич внимательно слушал бывшего ученика, покачивая головой.

— Но это еще полбеды. В результате следственных действий нам нужно было доказать связь между этими людьми. Был произведен ряд генетических тестов.

Сергей замолчал разглядывая облака.

— Продолжай.

— Выяснилось, что сын Натальи Дмитрий Алексеевич не является вам родственником. Его биологический отец — мой бывший начальник.

— Теперь понятно, — произнес Игорь Георгиевич, — почему я никогда не испытывал к этому мальчику никаких чувств. Словно понимал, что он мне чужой.