NEWS 2SWEET

Ирина всего пару минут назад уложила свою дочку Алису спать. Она уже хотела сама прилечь отдохнуть, наслаждаясь тишиной уютной квартиры. Мягкий свет настольной лампы создавал теплую атмосферу в гостиной, где на стенах висели картины с пейзажами и фотографии счастливых моментов.

Но в этот момент в дверь позвонили. Мелодичный звонок оповестил о том, что кто-то пришёл в гости.

— Ну что ж, не получилось, — с иронией в голосе произнесла девушка и пошла открывать дверь.

На пороге стояла невысокая девушка с короткими светлыми волосами и большими карими глазами. Она внимательно смотрела на хозяйку дома, явно о чём-то размышляя.

— Я слушаю вас, — спросила Ирина, слегка нахмурившись.

— О, извините, — вырвавшись из своих мыслей, встрепенулась девушка. — Меня зовут Яна.

— Очень приятно, — ответила хозяйка дома, скрестив руки на груди. — Вы по какому-то поводу?

— Да, да, — несколько раз повторила девушка. — Меня зовут Яна.

— Это я уже поняла, — с нотками раздражения в голосе ответила Ирина.

— А вас Ирина? — неуверенно спросила гостья.

— Верно. Итак, что же вы хотели?

— О, понимаете, — весело начала говорить девушка, — я невеста Виктора!

Ирина удивлённо подняла брови, её глаза широко раскрылись от неожиданности.

«Ну надо же, мой ловелас, оказывается, завёл себе новую женщину», — подумала Ирина и уже оценивающе оглядела Яну. — «Хотя какое мне дело, кто она такая?»

— Понимаете, я хотела бы с вами поговорить о моём муже… ой, о моём женихе, — продолжила Яна, нервно улыбаясь.

— Навряд ли я чем-то вам могу помочь, мы расстались, — сухо ответила Ирина.

— Да, я знаю. Виктор мне про это говорил. Ну, я же пришла не ругаться!

Ирина про себя хмыкнула: «А чего ругаться? Я ему не жена, а кто ты, мне — совершенно всё равно».

— Хотела бы услышать от вас, какой он, мой Виктор, — с придыханием произнесла Яна.

«Мой?» — эта мысль пролетела в голове Ирины. — «Он когда-то был и мой…»

— Ну ладно, проходите, — вздохнув, сказала Ирина.

Она пропустила в широкий коридор незваную гостью. Самой хотелось узнать, как там поживает Виктор. В последнее время он вообще перестал ей звонить, разве что присылает алименты, и всё.

Ирина подогрела чайник, заварила в прозрачном заварнике лепестки розы, поставила на поднос две чашечки, немного печенья и отнесла всё в зал.

Яна внимательно ходила вдоль стен, рассматривая картины, шкафы с книгами, прикасалась к ним. Ей было всё любопытно.

— Красиво тут у вас! Большая комната, потолки… А окна такие огромные, и парк! Я давно мечтала о таком доме, — восхищённо произнесла Яна.

— Итак, что же вы хотели услышать от меня? — полюбопытствовала Ирина, поставив поднос на столик.

— Да, прочем всё, — ответила Яна и подошла к двери. — А там что?

— Не открывайте! — резко заявила Ирина. — Там моя дочь спит.

— Ах да, Виктор мне говорил, что у него есть дочка. А как её зовут?

— Алиса, — последовал короткий ответ.

— Точно, Алиса! — Яна развернулась и подошла к другой двери. И, даже не спрашивая разрешения Ирины, открыла и вошла в комнату.

— Э, вы куда?! — возмутилась хозяйка дома и побежала за Яной.

— Хочу посмотреть каждую комнату, — беззаботно ответила гостья.

— Слушайте, прошу, закройте и выйдите!

— Почему? — возмутилась Яна. — Ведь это же мой дом!

— Что?! — Ирина даже не поверила услышанному.

— Да, это мой дом. Я выхожу за Виктора замуж, и он мне дарит этот дом. Так что я… — Яна развернулась и посмотрела на Ирину пристальным взглядом. — Так что, голубушка, вам надо освободить его.

— Вы в своём уме? — еле сдерживая себя, спросила Ирина.

— Да мне плевать, что вы про меня сейчас думаете! Я пришла взглянуть на то, что мне дарит мой жених. Не хочу потом оказаться в затрапезной халупе. А тут ничего…

— Так, всё! Кончайте свой цирк, прошу, покиньте дом!

— А ты мне не указывай! — заявила Яна и открыла следующую комнату.

Ирина подбежала, резко дёрнула женщину за рукав. Та еле удержалась на ногах, отлетела в сторону. Хозяйка дома осторожно закрыла дверь.

— Убирайтесь! — прошипела Ирина, чувствуя, как гнев поднимается внутри неё.

— Ой-ой-ой, какие мы! В общем, так, голубушка: я даю тебе ровно две недели, после чего я сюда переезжаю. Тебе это понятно?

От такого хамства Ирина растерялась. Она давно не встречала подобных субъектов в своей жизни.

— Убирайся, — тихо, но уверенно произнесла Ирина, сжимая кулаки.

— Да я и так уже ухожу. Надо было ещё сделать пару снимков, но ладно. У меня есть адрес. Пока-пока!

Яна подбежала к своим туфлям, быстренько обулась и, не дожидаясь, пока её пнут под зад, выскочила на площадку.

— Две недели! — ещё раз прокричала девушка и быстро побежала по ступенькам.

Ирина закрыла за ней дверь и прислонилась к ней спиной, чувствуя, как дрожат колени.

«И что это было?» — спросила себя Ирина. — «Ведь Виктор не может так со мной поступить, он обещал… А может быть, это просто глупый розыгрыш одной из его фурий?»

Она посмотрела на часы. Было уже поздно, но Ирина знала, что теперь не сможет уснуть. Ей нужно было позвонить Виктору и выяснить, что происходит. Но сначала она заглянула в комнату Алисы, убедившись, что шум не разбудил девочку. Малышка мирно спала, обнимая любимого плюшевого медвежонка, и Ирина, глядя на дочь, почувствовала, как к горлу подступает комок. Она не позволит никому разрушить их спокойную жизнь, особенно какой-то выскочке, возомнившей себя хозяйкой их дома.

Окна многоэтажек постепенно загорались желтоватым светом, а на улицах зажигались фонари, отбрасывая причудливые тени.

Ирина металась по комнате, Её изящные руки то и дело нервно поправляли выбившиеся из причёски пряди. Мысли в голове путались, а сердце колотилось как сумасшедшее. Она никак не могла выкинуть из головы слова, сказанные Яной — новой пассией её бывшего мужа.

Квартира, в которой жила Ирина с дочерью Алисой, была наполнена уютом и теплом. Мягкий диван с разноцветными подушками, книжные полки, заставленные любимыми томиками, и фотографии счастливых моментов на стенах — всё это создавало атмосферу настоящего дома. Но сейчас эта идиллия казалась Ирине хрупкой и ненадёжной.

Она прекрасно помнила договорённость с Виктором: пока Алиса не закончит школу, они будут жить здесь. Но заявление его так называемой невесты стало страшным ударом.

Не в силах больше терпеть, Ирина схватила телефон и, дрожащими пальцами набрав номер бывшего мужа, прижала трубку к уху. После нескольких гудков раздался знакомый мужской голос:

— Ты чего? — без приветствия ответил Виктор.

— Это как понимать? — также без предисловий выпалила Ирина, стараясь говорить тише, чтобы не разбудить спящую в соседней комнате Алису. — Ко мне сейчас приходила какая-то очередная твоя фурия и заявила, чтобы я уезжала из этой квартиры. Или это твой дебильный розыгрыш?

— Так, ладно, я понял, — проговорил Виктор. — Ты самое главное не кипятись.

Ирина прошла на кухню. Маленькое помещение, заставленное старенькой, но ухоженной мебелью, всегда казалось ей самым уютным местом в квартире. Сейчас же оно словно давило на неё.

— Не кипятиться? — повторила она, стараясь сдержать рвущиеся наружу эмоции.

— Ты же сама прекрасно знала, что эта квартира не твоя, — продолжил Виктор. — Её подарила мне мать до свадьбы, чтобы мы в ней жили. Ты это помнишь?

— Замечательно помню, — отрезала Ирина. — Именно твоя мать подарила эту квартиру на свадьбу, чтобы в ней жили мы. Но ты сбежал, бросив меня с дочкой. И если я не ошибаюсь, ты дал слово, что меня не потревожишь до того момента, пока Алиса не закончит школу.

— Ой, давай без обещаний, времена другие, — попытался увильнуть Виктор.

— Не уходи от ответа. Ты обещал, — настаивала Ирина.

— Да, было дело. Но сейчас мне эта квартира нужна, — холодно ответил бывший муж.

— Ты скотина! — не выдержала Ирина, но тут же взяла себя в руки, понимая, что это не выход. — Ты мерзость.

— Так мы сейчас будем ругаться или что-то решим? — спокойно поинтересовался Виктор.

— Скажи своей Яне, чтобы она больше не при… — начала Ирина, но Виктор перебил её.

— Нет, — жёстко произнёс он. — Мне эта квартира нужна, и поэтому жаль, что она поговорила с тобой первой, а не я.

— Значит, поджал хвостик и послал свою ведьму ко мне? — язвительно заметила Ирина.

— Давай без оскорблений. Я просто прошу тебя съехать с этой квартиры в течение двух недель, — ровным тоном произнёс Виктор.

— И куда? — возмущённо спросила Ирина. — Ты же прекрасно знаешь, что у мня нет квартиры.

— Снимешь. Я же тебе алименты посылаю, и не маленькие. На них можно хорошо жить, ты оплатишь всю квартиру, — уверенно заявил Виктор.

— Ну так не делается, Виктор. Ты обещал, — в голосе Ирины слышалась мольба.

— Прекрати. У меня нет другой квартиры, по крайней мере такой. Поэтому две недели тебе времени хватит, чтобы найти себе дом и съехать. Ты поняла? — в голосе Виктора зазвучали стальные нотки.

— Нет, это ты не понял, Здесь живёт твоя дочь. Я повторяю — твоя дочь, которую ты не навещаешь, которую ты не поздравил с днём рождения. Ты вообще про неё забыл?

В трубке раздались тяжёлые вздохи. Виктор молчал несколько секунд, а затем холодно произнёс:

— Две недели, — и отключился.

Ирина в бессилии опустилась на стул. За окном сгущались сумерки, а в её душе сгущался мрак неопределённости и страха перед будущим.

Ночь выдалась не из лучших. Ирина практически не спала, она всё думала, что теперь делать. Да, квартира не её, да, Виктор имел право её выгнать, да, он платит алименты. Но если она теперь снимет квартиру, то денег практически не останется. Ирина не знала, что делать.

Тусклый свет раннего утра пробивался сквозь неплотно задёрнутые шторы, окрашивая комнату в серые тона. Ирина механически двигалась по кухне, готовя завтрак для дочки. Её бледное лицо и синяки под глазами выдавали бессонную ночь.

Накормив дочку и уже собравшись идти с ней гулять, Ирина услышала звонок в дверь. На пороге стояла Маргарита Владимировна, мать Виктора. Несмотря на то, что они развелись, свекровь практически каждый день приходила к ним в гости. Ей нравилось возиться с внучкой — она с ней гуляла, когда та была маленькая, купала, учила её ходить, а теперь начала учить её рисовать и читать.

Маргарита Владимировна окинула невестку цепким взором.

— Что с тобой? — увидев синяки под глазами Ирины, спросила свекровь.

Девушка тяжело вздохнула, набралась смелости и тихо произнесла:
— Виктор меня выселяет.

— Так-так, а ну-ка давай поподробнее расскажи, — Маргарита Викторовна взяла на руки внучку, чмокнула её в щёчку и, зайдя в зал, села в кресло. — Итак, что произошло?

Ирина рассказала всё: как пришла Яна, как заявила, что теперь квартира её, как звонила своему бывшему мужу, и как тот подтвердил слова его невесты.

— Две недели, всего две недели! А куда я? — Ирина развела руками, смотря на мебель, что была вокруг неё. — Что мне с этим делать?

Маргарита Владимировна опустила голову. Какое-то время она молчала, потом встала, подошла к окну, посмотрела, как в парке бегают дети. Вернувшись обратно, она тихим голосом произнесла:
— Это право моего сына. Это его квартира, и как ей распоряжаться, он решает сам.

— А как же Алиса? — напомнила Ирина своей свекрови.

— Не знаю, — тяжело вздохнув, ответила женщина. — Не знаю, — повторила она и, подойдя к внучке, погладила её по голове.

— Он же обещал, — напомнила Ирина данное слово её мужем.

— Нет тех обещаний, которые нельзя было бы нарушить, — она присела около Алисы, посмотрела, как та рисует, взяла карандашик и что-то подправила на рисунке.

— Давай сделаем так, а ты пока успокойся. Что там решил Виктор, я не знаю. Меня он не ставил в известность. Да он вообще меня не ставит в известность, что у него происходит как в бизнесе, так и в жизни. Но знаешь ли что, — женщина опять погладила внучку по голове, — я с ним поговорю.

— Спасибо, — с надеждой в голосе ответила Ирина.

— Поговорю, — ответила Маргарита Владимировна и пошла к выходу.

— Уходите? — огорчилась девушка и пошла её провожать.

— Да, надо подготовиться к разговору, — ответила она и надела свои туфли. Открыв дверь, она повторила: — Надо подготовиться.

Женщина вышла на площадку, оставив Ирину в смешанных чувствах надежды и тревоги. Тяжёлая дверь закрылась, и Ирина осталась одна в квартире, которая, возможно, скоро перестанет быть её домом.

Маргарита Викторовна вышла на улицу. Холодный осенний ветер тут же растрепал её волосы, заставив поёжиться. Она на мгновение замерла, глядя на опавшие листья, кружащиеся в воздухе. Это напомнило ей о том дне, когда погиб её муж Андрей.

Это было так давно, что она уже с трудом могла вспомнить, как он выглядел. Тогда их сыну Виктору только исполнилось два года. Маргарита вновь ощутила то чувство растерянности и беспомощности, которое охватило её в тот момент. Она не знала, что делать тогда, как не знает, что делать сейчас её невестке.

Женщина медленно подошла к своей машине, открыла дверцу и села за руль. Салон машины хранил запах лаванды — любимых духов Маргариты.

Глядя на дорогу перед собой, она вспомнила, как неожиданно её родная мать отвернулась от неё в трудную минуту. Единственным человеком, который протянул руку помощи, оказалась Елена Олеговна, её свекровь. Именно она разрешила молодой вдове с ребёнком жить в своей просторной квартире. А когда пожилая женщина умерла, недвижимость перешла в собственность Маргариты.

Женщина пристегнула ремни безопасности, достала ключи и, вставив их в замок зажигания, повернула. Мотор тихо заурчал.

— Ты нехорошо поступаешь, — произнесла она, обращаясь к невидимому собеседнику. Её голос звучал с нотками упрёка и разочарования. — Ты нехорошо поступаешь, что сам не поговорил с Ириной, а послал свою ведьму. Это нехорошо.

Она осторожно нажала на педаль газа, и машина плавно тронулась с места. Улицы города были почти пустынны, лишь изредка попадались прохожие, спешащие по своим делам. Маргарита Владимировна ехала медленно, погружённая в свои мысли и воспоминания.

Прошло пару дней. Маргарита Владимировна решила навестить свою внучку Алису. Она позвонила в дверь, и та тут же открылась. На пороге стояла Ирина, её невестка, с растерянным взглядом карих глаз, обрамлённых длинными ресницами.

— Рада вас видеть, — ответила хозяйка дома, пытаясь скрыть волнение в голосе.

— Здравствуй, — сдержанно ответила Маргарита Владимировна. Она осторожно поцеловала невестку в щёчку и спросила: — А где наша малышка? — имея в виду внучку.

— Там, в комнате, складывает вещи, — тихо ответила Ирина.

— Опять разбросала? — спросила Маргарита Владимировна и, сняв туфли, вошла в зал.

Она удивилась, увидев десяток коробок, которые наполовину уже были заполнены вещами. Комната, обычно уютная и светлая, сейчас выглядела как поле битвы с разбросанными игрушками и одеждой.

— Две недели, — обречённо произнесла Ирина и, подойдя к шкафу с книжками, взяла одну из них.

— Знаешь что, — к ней подошла свекровь, взяла из рук книжку и поставила её на место, — ты пару дней потерпи, хорошо? Поставь коробочки в сторону. Я ещё не поговорила с сыном.

— Мммм, — промычала Ирина, не зная, что конкретно ответить.

— Ну, а теперь где моя малышка? Алисочка! — позвала бабушка свою внучку, и тут же на её голос из спальни выбежало маленькое чудо.

— Баба! — закричала девочка и с разбегу прыгнула женщине на руки.

— Ай, ты моя красавица! Ай, моя лапочка! — запричитала Маргарита Владимировна, крепко обнимая внучку.

— Баба, баба, баба! — только и могла сказать маленькая девочка, прижимаясь к бабушке.

— Ну что, пойдём прогуляемся? — предложила свекровь своей невестке, бережно держа Алису на руках.

— А… ааа… — Ирина посмотрела на коробки, не зная, что и ответить. Её взгляд метался между вещами и свекровью.

— Потерпи до конца недели, — мягко, но настойчиво сказала Маргарита Владимировна.

— Хорошо, — с облегчением ответила Ирина и пошла одеваться. В её движениях чувствовалась некоторая нерешительность, но в то же время появилась надежда.

Прошло несколько дней. Золотистые лучи осеннего солнца мягко освещали зал роскошного ресторана, когда Маргарита Владимировна вошла внутрь. Элегантная женщина с безупречной укладкой и в дорогом костюме, она сразу заметила своего сына Виктора за столиком у окна. Рядом с ним сидела молодая девушка.

Маргарита Владимировна подошла к столику, окинув спутницу сына холодным взглядом, и присела, обращаясь к Виктору:

— А что она тут делает? — спросила она, повернув голову в сторону девушки.

— Мам, это моя невеста, — ответил сын, слегка нахмурившись.

— Я просила тебя прийти для разговора, а не для того, чтобы с ней знакомиться, — недовольно произнесла мать.

Яна сразу же почувствовала, что ей совершенно не рада. Девушка нервно теребила салфетку, не зная, куда деть глаза.

— Может, я тогда пойду? — предложила она тихим голосом.

— Нет, — жёстко произнёс Виктор и, уже обращаясь к своей матери, добавил: — У меня от Яны нет секретов.

— Вот значит как. Ну что же, пусть будет так. Быстрее расстанешься с ней, — холодно заметила Маргарита Владимировна.

Глаза Яны заморгали, словно в них попал песок. Она ощутила, как краска отлила от её лица.

— Итак, сынок, я попросила тебя прийти сюда, чтобы поговорить про квартиру, — начала Маргарита Владимировна, поправляя жемчужное ожерелье на шее.

— Мама, этот вопрос уже решённый, — Виктор сразу же догадался, что его мать будет отстаивать интересы его бывшей жены.

— Нет, не решённый, — спокойно ответила она, откидываясь на спинку стула.

— Мне эта квартира нужна. Я женюсь на Яне, и мы там будем жить, — настаивал мужчина.

— Нет, не будете. И вот почему, — Маргарита Владимировна повернула голову в сторону Яны. — Тебе бы лучше заткнуть уши или пойти в дамскую комнату припудрить носик, голубушка.

— Сиди, — жёстко произнёс Виктор, положив руку на плечо Яны.

— Я только предложила, — ответила его мать.

— Ирина съедет, — уверенно заявил Виктор.

— Итак, молодой человек, хочу тебе напомнить: квартира, в которой я проживаю — моя.

— Мам, но это же фиктивно! — тут же возразил сын. — Я на тебя её оформил, потому что…

— Потому что ты уходишь от налогов. Вот он, корень проблем твоих, — перебила его Маргарита Владимировна. — И та квартира, в которой живёт Ирина, тоже была куплена тобой. Ты её отписал на меня, а потом попросил обратно вернуть, что я и сделала. Но ты за неё не заплатил налогов.

— Мам, не лезь в мои финансы, — попросил Виктор, его голос звучал напряжённо.

— Не хочу тебе напоминать, мой дорогой сын, что я учредитель двух твоих компаний, — спокойно произнесла Маргарита Владимировна.

— Мам, ты что? — глаза Виктора захлопали, как старый дворники.

— Я проверила твою документацию, сверила твои доходы и расходы. Не знаю, что удивительного, но в декларации по твоим доходам как-то не вписывается с расходами. Как минимум, раз в 20.

— Ты считала? — вопросительно спросил Виктор, его лицо побледнело.

— Я же учредитель. Я имею полный доступ к твоей бухгалтерии. Я знаю, куда ты тратишь деньги, но меня удивляет то, что ты подделываешь мои подписи.

— Мама, то, что ты у меня учредитель, это всё фи…

Женщина не выдержала и хлопнула ладонью по столу.

— Замолчи, — жёстко произнесла она. — Ещё слово, и я тебя уволю.

— Что? — лицо Виктора покраснело, в то время как у Яны оно, наоборот, побледнело ещё сильнее.

— Я учредитель этих двух компаний, которые приносят тебе деньги. Я знаю, сколько ты получаешь в реальности и сколько ты переводишь Ирине. Поэтому моё предложение простое: ты на Ирину оформляешь дарственную и со следующего месяца в четыре раза увеличиваешь сумму алиментов. Иначе…

— Иначе что? — уже зло спросил её сын.

— Первый вариант, — ответила Маргарита Владимировна, — я тебя увольняю. Второй вариант — я напишу на тебя заявление в полицию. Выбирай, какой тебе больше устраивает.

Виктор откинулся на спинку кресла. Он понимал, что, уходя от налогов, сам же загнал себя в яму. Да, это помогло ему скрыть большую часть дохода, и до этого момента мать никогда не перечила ему.

— Виктор, — дрожащим голосом пробормотала Яна.

— Молчи, — сухо произнёс он.

Маргарита Владимировна взяла сумочку, достала из неё свёрнутую папку, положила сверху ладонь и пальчиками стала постукивать.

— Здесь достаточно информации, чтобы тобой заинтересовались, — сказала она, глядя сыну прямо в глаза.

Глаза Виктора были стеклянными. Он не думал, что его мать когда-то предаст его.

Женщина взяла папку и обратно положила её в сумочку, а после встала и, поблагодарив Виктора за то, что он пришёл, спокойно удалилась, оставив за собой шлейф дорогих духов и тяжёлую атмосферу напряжения.

Прошло ещё несколько дней. Маргарита Владимировна уже по привычке подошла к знакомой двери. Она нажала на звонок, и тут же где-то в глубине квартиры раздался радостный крик её внучки.

— Малышка, — с улыбкой на устах произнесла пожилая женщина.

Дверь открылась, и её невестка, Ирина пустила свекровь в дом.

— Баба! Баба! Баба! — с радостью бросилась на шею Маргарите Владимировне маленькая девочка с золотистыми кудряшками.

— Лапуля ты моя, — взяв Алису на ручки, Маргарита Владимировна расцеловала девочку, вдыхая её детский запах.

— Гулять пойдём? — предложила бабушка внучке, любуясь её сияющим личиком.

— Да! — громко закричала девочка и, спустившись с рук бабушки, побежала одеваться, топая маленькими ножками по паркету.

Маргарита Владимировна повернулась к невестке, окидывая её внимательным взглядом.

— Ну что, как твоё настроение? — обратилась она к хозяйке дома, заметив тени под её глазами.

— Паршивое, — ответила та и, зайдя в зал, развела руки в стороны.

Свекровь последовала за ней. Почти все шкафы были пусты, а вдоль стен громоздилась гора коробок. Солнечный свет, проникающий через неплотно задёрнутые шторы, освещал царивший в комнате беспорядок.

— Ух ты, не думала, что так много вещей, — присвистнула Маргарита Владимировна.

— Да я и сама не думала, что их так много наберётся, — вздохнула Ирина, проводя рукой по волосам.

— Так, ну ладно, это ты молодец, — одобрительно кивнула свекровь.

— Я сейчас одену Алису, — засуетилась Ирина.

— Подожди, — остановила её Маргарита Владимировна. Она открыла свою сумочку и достала несколько листков, протянув их невестке. — Возьми, — сказала она, а сама пошла помогать внучке одеваться.

Ирина взяла листки бумаги и стала внимательно читать. Она не заметила, как по щекам потекли слёзы. Подойдя к Маргарите Владимировне, девушка обняла её и тихо прошептала:

— Мама… спасибо вам огромное.

— Мама? — удивилась Алиса и внимательно посмотрела на свою бабушку своими большими карими глазами.

— Да, доченька, мама, — ответила Ирина и ещё крепче прижалась к женщине.

— Я ни за что бы не дала в обиду свою внучку, — мягко произнесла Маргарита Владимировна, поглаживая невестку по спине.

— Спасибо, — стараясь не расплакаться, ответила Ирина, вытирая глаза.

— Ну что, мы гулять-то идём или как? — спросила Маргарита Владимировна, пытаясь разрядить эмоциональную обстановку.

Алиса тут же закричала:

— Да!

Ирина подошла к коробке, открыла её и, достав оттуда потрёпанного плюшевого мишку — любимую игрушку Алисы, — поставила его обратно на полочку. Солнечный луч, пробившийся сквозь шторы, осветил мордочку мишки, словно приветствуя его возвращение домой.

Марина устало потерла глаза, глядя на бесконечный поток покупателей в супермаркете. Очередная смена подходила к концу, а вместе с ней таяли и силы. Но сегодня даже привычная усталость не могла испортить настроение девушки. Ведь дома ее ждал Андрей, а еще — заветная копилка, в которой они копили на свою мечту.

Выйдя из магазина, Марина глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух. Мысли тут же унеслись к небольшому участку земли, который они с мужем присмотрели на прошлых выходных. Скромный домик, яблоневый сад, небольшой огород — все, о чем она мечтала с детства.

— Представляешь, как здорово будет выращивать свои помидоры и огурцы? — мечтательно говорила Марина, когда они с Андреем впервые увидели этот участок. — А еще можно завести кур!

Андрей лишь улыбался в ответ, глядя на воодушевленное лицо жены. Сам он не разделял ее страсти к земледелию, но видя, как горят глаза Марины при мысли о собственной даче, не мог ей отказать.

Дома Марина первым делом достала копилку. Пересчитав деньги, она удовлетворенно кивнула — еще немного, и они смогут внести первый взнос за участок.

— Андрей, смотри! — позвала она мужа. — Еще пара месяцев, и мы сможем купить дачу!

Андрей оторвался от телевизора и подошел к жене.

— Здорово, — без особого энтузиазма отозвался он. — Слушай, а может, возьмем кредит? Чтобы не ждать?

Марина нахмурилась:

— Кредит? Но мы же договаривались копить.

— Ну да, но так будет быстрее, — пожал плечами Андрей. — К тому же, лето на носу. Успеем обустроиться и отдохнуть там.

Марина задумалась. С одной стороны, копить было надежнее. С другой — Андрей прав, лето не за горами, а так хочется провести его на своей даче.

— Ладно, давай подумаем над кредитом, — наконец согласилась она.

Через неделю они уже подписывали документы на покупку дачного участка. Марина не могла поверить своему счастью — наконец-то у них будет свой кусочек земли!

— Ой, а как же документы оформлять? — спохватилась она, когда эйфория немного улеглась. — Надо же в какие-то инстанции обращаться, регистрировать…

— Не переживай, — улыбнулся Андрей. — Мама обещала помочь. У нее связи в местной администрации, все быстро оформит.

Марина с благодарностью посмотрела на мужа. Людмила Петровна, ее свекровь, действительно могла помочь — энергичная женщина, знающая всех и вся в их небольшом городке.

— Спасибо, это было бы замечательно, — искренне сказала Марина.

Первые выходные на даче пролетели как один миг. Марина с энтузиазмом взялась за обустройство участка — подстригла разросшиеся кусты, высадила рассаду помидоров и огурцов, даже начала планировать, где поставить теплицу.

Андрей помогал ей по мере сил, но было видно, что садово-огородные работы его не слишком вдохновляют. Зато Людмила Петровна неожиданно прониклась идеей дачного отдыха.

— Какая прелесть! — восклицала свекровь, осматривая участок. — Вот здесь можно сделать альпийскую горку, а тут поставить беседку. О, и барбекюшницу обязательно купим!

Марина слушала Людмилу Петровну с легким недоумением. Ей казалось, что свекровь слишком уж активно планирует обустройство чужого участка. Но, возможно, она просто пытается помочь?

Шли недели. Марина все свободное время проводила на даче, возясь в огороде и приводя в порядок старенький домик. Людмила Петровна тоже стала частой гостьей на участке. Она постоянно привозила какие-то саженцы, семена, инвентарь.

— Зачем нам столько всего? — удивлялась Марина, глядя на очередную порцию рассады. — Мы же не успеем все посадить.

— Ничего-ничего, — отмахивалась свекровь. — Я сама посажу, если что. Нельзя, чтобы земля пустовала.

Марина начала замечать, что Людмила Петровна все чаще приезжает на дачу без приглашения и даже в будние дни, когда самой Марины там нет. Однажды, приехав в пятницу вечером, она обнаружила, что на участке появилась новая беседка.

— Андрей, ты знал об этом? — спросила она мужа.

— А, да, мама говорила, что хочет сделать нам сюрприз, — как-то неуверенно ответил Андрей.

Марина нахмурилась. Ей не нравилось, что кто-то распоряжается на их участке без ее ведома. Даже если этот кто-то — мать мужа.

— Слушай, может, поговорим с твоей мамой? — осторожно начала Марина. — Мне кажется, она слишком много времени проводит здесь. И вообще, ведет себя так, будто это ее дача.

Андрей нахмурился:

— Ну что ты, мама просто помогает нам. Ты же знаешь, какая она деятельная. Ей нравится заниматься дачей, что в этом плохого?

— Но это наша дача, — возразила Марина. — Мы должны сами решать, что и где сажать, какую мебель ставить.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Андрей. — Мама лучше нас разбирается в этом. Пусть делает, как считает нужным.

Марина вздохнула. Она чувствовала, что теряет контроль над ситуацией, но не хотела ссориться с мужем и свекровью.

Однажды, приехав на дачу в будний день, Марина увидела, как Людмила Петровна руководит работами по установке теплицы.

— Людмила Петровна, а мы разве планировали ставить ещё одну теплицу? — удивилась Марина.

— А как же, конечно! — бодро ответила свекровь. — Вот, решила вам с Андрюшей сюрприз сделать.

— Но мы не обсуждали это, — растерянно произнесла Марина. — И потом, это же дорого…

— Не переживай, девочка, — похлопала ее по плечу Людмила Петровна. — Я все оплатила. Считай это подарком от меня.

Марина почувствовала, как внутри нее нарастает раздражение. Она уже открыла рот, чтобы высказать свекрови все, что думает, но в этот момент зазвонил телефон. Это была коллега из магазина, просившая подменить ее на смене.

— Хорошо, я приеду, — вздохнула Марина и, бросив последний взгляд на недостроенную теплицу, поехала в город.

Вечером, вернувшись домой, Марина решила серьезно поговорить с Андреем.

— Андрей, нам нужно обсудить ситуацию с дачей, — начала она.

— А что с ней не так? — удивился муж.

— Твоя мама… Она слишком много берет на себя. Ставит теплицы, меняет планировку участка, все делает без нашего согласия, — Марина сжала кулаки, пытаясь сдержать эмоции.

Андрей вздохнул:

— Ну что ты завелась? Мама же помогает.

— Помогает? — Марина фыркнула. — Она ведет себя так, будто эта дача ее собственная!

— Давай не будем ссориться, — Андрей устало потер виски. — Лучше скажи, что на ужин?

Марина хотела ответить, но передумала. Бесполезно. Андрей ее не слышит.

На следующий день Марина решила сама разобраться с документами. Взяв отгул, она поехала в администрацию. То, что она узнала там, ошарашило ее.

— Как это часть дачи оформлена на Людмилу Петровну? — Марина уставилась на сотрудницу, не веря своим ушам.

— По документам, участок в долевой собственности, — пояснила женщина. — Две трети ваши, треть — Соколовой Людмилы Петровны.

У Марины закружилась голова. Как? Когда?

Она помчалась на дачу. Людмила Петровна, как обычно, возилась в цветнике.

— Как вы могли? — выпалила Марина. — Как вы посмели оформить на себя часть нашей дачи?

Свекровь выпрямилась, отряхивая руки:

— А, ты уже узнала. Ну что ж, рано или поздно это должно было случиться.

— Объясните, что происходит! — потребовала Марина.

— Успокойся, девочка, — поморщилась Людмила Петровна. — Я сделала это для блага семьи. Вы молодые, неопытные. А у меня связи, возможности. Так лучше для всех.

— Лучше? — Марина задохнулась от возмущения. — Вы украли нашу собственность!

— Не кричи, — отмахнулась свекровь. — Ничего я не крала. Теперь это семейное имущество. Все честно.

Марина развернулась и побежала к машине. Ей срочно нужно поговорить с Андреем.

Дома ее ждал неприятный сюрприз. Андрей уже знал о ситуации.

— Мама мне все объяснила, — сказал он. — И я считаю, она правильно поступила.

— Что? — Ты поддерживаешь этот обман?

— Какой обман, Марин? — Андрей нахмурился. — Мама помогла нам с дачей, обустраивает ее. Почему ей не владеть частью?

— Потому что мы не просили ее об этом! — закричала Марина. — Мы сами купили дачу, на мои деньги и мой кредит!

— Мы одна семья, Марина, — отрезал Андрей. — Пора бы это понять.

Марина смотрела на мужа и не узнавала его. Куда делся тот Андрей, которого она любила?

На следующий день она пошла к юристу.

— Ситуация непростая, — сказал юрист , изучив бумаги. — Формально все законно. У Людмилы Петровны была доверенность на оформление документов.

— Но это же обман! — воскликнула Марина. — Мы не давали согласия на такое!

— Понимаю вас, но доказать будет сложно, — покачал головой юрист. — Потребуется суд, а шансы не очень высоки.

Марина вышла от юриста разбитая. Вечером состоялся тяжелый разговор с Андреем.

— Я не понимаю, чего ты добиваешься, — говорил он. — Мама хотела как лучше. Теперь дача официально семейная.

— Андрей, ты не видишь, что происходит? — У Марины дрожал голос. — Твоя мать обманула нас! Украла наше имущество! Как ей теперь доверять?

— Не смей так говорить о маме! — рявкнул Андрей. — Если не ценишь то, что она делает, может, нам стоит подумать о будущем.

Эти слова ударили Марину под дых. Она поняла, что стоит перед выбором: бороться за свое или смириться ради семьи.

Несколько дней Марина ходила как в тумане. Она пыталась понять, как могла так ошибиться в близких людях.

В пятницу Андрей сообщил, что едет на дачу с родителями. Марина решила действовать. Она позвонила подруге Ольге, работавшей в банке.

— Оль, глянь, пожалуйста, инфу по моему кредиту, — попросила Марина.

Через час Ольга перезвонила:

— Марин, тут такое дело… Твой кредит погашен. Два месяца назад.

Марина застыла. Два месяца назад? Но как? Она же продолжала отдавать деньги Андрею на выплаты…

— А кто погасил? — тихо спросила она.

— Некая Соколова Людмила Петровна.

У Марины потемнело в глазах. Теперь все встало на места. Свекровь не просто оформила часть дачи — она выплатила кредит, чтобы иметь законное право на долю. А Андрей все это время врал, забирая деньги якобы на кредит.

Не думая, Марина собрала вещи и поехала к родителям. Ей нужен был совет.

Родители были в шоке от ее рассказа.

— Доченька, как же так? — плакала мама.

— Нужно в суд подавать, — решительно заявил отец. — Это чистой воды мошенничество.

Марина не спала всю ночь. К утру она приняла решение.

Вернувшись домой, она застала Андрея и свекровь на кухне. При виде Марины они замолчали.

— Я все знаю, — спокойно сказала Марина. — Про кредит, про ваш обман.

Андрей побледнел, а Людмила Петровна поджала губы.

— Марина, мы можем объяснить… — начал Андрей.

— Не надо, — перебила Марина. — Я решила. Подаю на развод и буду требовать свою долю дачи через суд.

— Но, Мариночка, — вмешалась свекровь, — мы же семья! Зачем суды?

— Семья? — усмехнулась Марина. — Семья не обманывает. Вы украли не только деньги, но и доверие.

Она прошла в спальню и начала собирать вещи.

Следующие месяцы были адом. Развод, суды, скандалы. Но Марина не сдавалась.

К удивлению многих, суд встал на ее сторону. Доказали, что Людмила Петровна превысила полномочия по доверенности, а Андрей участвовал в обмане с деньгами на кредит.

Дачу продали, деньги поделили. Марина получила большую часть — она вносила первый взнос и платила кредит.

Выйдя из суда, Марина впервые за долгое время улыбнулась. Да, мечта о даче рухнула. Зато она поверила в себя.

— Что теперь делать будешь? — спросила ждавшая ее подруга Ольга.

Марина пожала плечами:

— Думаю квартиру купить. Только теперь буду документы читать от и до.

Подруги рассмеялись и пошли к машине. Марина знала — впереди новая жизнь. Без вранья, зато с опытом и мудростью.

А через год она все-таки купила дачу. Маленькую, уютную. Для себя. Теперь каждые выходные Марина возится в саду, выращивая помидоры и огурцы. И никто не указывает ей, что делать на ее земле.

— Посмотри, снова сумку тащит! Видишь, как тяжело ей! — официантки, вышедшие на перекур, рассмеялись.

Одна из них крикнула:

— Посудомойка! Баба Валь, только не надорвись, объедки тяжелее еды!

Пожилая женщина оглянулась, грустно улыбнулась и, сменив руку, которой держала сумку, направилась к остановке быстрыми шагами.

— Интересно, зачем ей столько остатков? — поинтересовалась одна из девушек.

— Кто ж его знает? Она ведь всего пару недель здесь. А нашему Палычу…

— Ты знаешь, что меня вообще не интересует личная жизнь людей! — презрительно отмахнулась другая.

— Ой, конечно, как будто он мне нужен! Страшный, седой…

— Ну, седой, потому что повидал всякое. Но вот по поводу «страшный», тут ты ошибаешься: Палыч весьма обаятелен, и мужественный вдобавок!

Светлана взглянула на подругу:

— Да ладно, ты что, тоже в нашего администратора влюбилась?

— Да нет, просто так и сказала, что он интересный человек. Не, Свет, у нас шансов нет. Палычу и нашему хозяину мы не интересны. Им нужны личности, а мы обычные.

Светлана вздохнула, принимая, что в чём-то подруга права. Андрей, которого все звали Палычем, был другом владельца ресторана. Если Ивану Игоревичу было около сорока, то Палычу чуть меньше, на три-четыре года. По слухам, они познакомились в горячей точке лет 15 назад, а потом начали заниматься ресторанным бизнесом. Даже говорили, что спасли друг друга в какой-то страшной передряге, поэтому их дружба так крепка.

Палыч был на месте, и Света тут же направилась к нему.

— Андрей Палыч, а нормально ли, что наша новая посудомойка домой сумки с объедками таскает?
Палыч посмотрел на неё внимательно:

— Вам было бы спокойнее, если бы остатки на помойку выбрасывали?

Света покраснела, но не собиралась отступать.

— Но подумайте сами, если человек так плохо живёт, что питается остатков и, наверно, ещё кого-то ими кормит, какие условия у неё дома? Это же недопустимо при работе с посудой.

— Серьёзнее отнеситесь! У Валентины Степановны есть все необходимые справки — это раз. Она всегда опрятная и чистая — это два. Вы не знаете, кого она кормит этими остатками — это три. И четыре: если бы вы, Светлана, выполняли свою работу хотя бы наполовину так же хорошо, как Валентина Степановна, вам бы цены не было! Займитесь делами и помните: сплетни и наговоры не красят девушку.

Светлана, краснея от стыда, кинулась в подсобку, где её ждала подруга.

— Ну что, получила нагоняй? Скажи, зачем пытаешься умничать там, где не просят?

Света зло фыркнула.

— Солдафон противный, защитил какую-то старуху, которая питается остатками! Не я буду, если она здесь долго проработает!

— Что тебе сделала эта бабушка? — вздохнула Рита. — Ну, носит и пусть, ведь не без спроса же берёт! Зачем ты взъелась?

— Просто… — Света была на грани слёз. — Почему он так разговаривает?

Рита снова тяжело вздохнула:

— Пошли уже, мы закрыты полчаса назад, а ты всё никак не соберёшься.

На следующий день, когда девушки пришли на работу, Валентина уже вовсю трудилась. Пока посуды не было, она усердно вычищала всё вокруг: натирала окна, столы и прочие поверхности до блеска. Света презрительно фыркнула:

— Отрабатывает свои объедки, не иначе.

Валентина вздрогнула, обернулась и лишь спокойно улыбнулась, как будто перед ней стоял капризный ребёнок, на которого и обижаться-то не стоит. Эта безмятежность моментально вывела Свету из себя. Она подошла ближе:

— Улыбаешься зря! Всё равно испорчу тебе жизнь. Если сама не уйдёшь, хозяину наябедничаю. Раз уж администратор глаза закрывает, пусть хотя бы он разберётся.
Валентина растерянно спросила:

— Свет, за что ты так на меня злишься?

Светлана от возмущения буквально захлебнулась и, хлопнув дверью так, что стекла задрожали, вылетела из помещения. Валентина ещё долго удивлённо смотрела на дверь, а затем обратилась к Рите:

— Что с ней такое творится?

— Понятия не имею, — пожала плечами Рита. — Думаешь, она и вправду хозяину пожалуется?

Рита знала о Валентине от Андрея. Женщина, хоть и собирала остатки, явно не жила впроголодь: одевалась аккуратно и прилично. Но с другой стороны, чего-то ей явно не хватало. Рита понимала: подругу нужно поддерживать, ведь Света явно переживала за что-то своё. На самом деле Светлана злилась потому, что когда-то и сама не отказалась бы от таких остатков.

Света росла в семье алкоголиков. Когда еды не было, ей приходилось воровать или голодать. Она каждый день испытывала стыд — отец нередко напивался и не доходил до дома, а мать, в его отсутствие, принимала кого попало.

Теперь Света даже не была уверена, что её отец — на самом деле отец. Однажды зимой он замёрз на улице, не дойдя до дома сотню метров. Мать долго не горевала и уже через пару недель привела нового мужчину, с которым вскоре умерла, отравившись алкоголем.

Сестра матери не хотела иметь с ними дел, но взяла Свету к себе:

— У меня и своих двое, а ты мне чужая. До 18 доживёшь, а дальше — сама.

Светлана не держала обиды: за четыре года она поняла, что можно жить иначе. В доме всегда была еда и чистота. Уже пять лет она жила самостоятельно, но поддерживала связь с тётей, поздравляя её с праздниками и иногда навещая. Всё, что происходило в детстве, для неё было страшным сном, который хотелось навсегда забыть. Никто из её нынешних знакомых не знал, какой была её жизнь до 14 лет.

Вечером Андрей сообщил, что через два дня вернётся хозяин. Тот ездил за границу учиться ресторанному делу.

— Надеюсь, мы тут не расслаблялись. Всё чисто? На кухне порядок? В холодильниках всё на местах? В книге жалоб тишина?

Света ухмыльнулась:

— Посмотрим, как Иван Игоревич отреагирует на то, что какая-то странная старушка таскает еду из его ресторана.

Рита тут же одёрнула подругу:

— Да брось ты! Это же просто остатки. Они никому не нужны.

У Светы была мечта: выйти замуж так, чтобы никогда больше не переживать о деньгах. Пусть не миллиарды, но хотя бы спокойная и обеспеченная жизнь. Для этого ей нужен был удачный брак.
Когда Света только устроилась в ресторан, она сразу приметила Палыча. Он показался ей именно тем, кто сможет осуществить её мечту. Но, как бы ни билось сердце, Палыч оставался равнодушным. Тогда в её голове созрел план: почему бы не попробовать с хозяином? Иван Игоревич был не намного старше, а она ведь молода и привлекательна. И вот, как раз, появился повод обратить на себя его внимание. Оставалось только подойти к делу с умом.

В день приезда Ивана Игоревича Света пришла на работу пораньше. Ей встреча далась нелегко: в ресторан она шла, как на свидание. Палыч удивлённо поднял брови и ухмыльнулся, но Света проигнорировала его реакцию. Девушки зашептались: Иван Игоревич уже на месте. Светлана вздохнула:

— Ну, всё. Сейчас или никогда.

Она постучала и слегка приоткрыла дверь.

— Иван Игоревич, можно войти?

Иван взглянул на неё и приветливо улыбнулся:

— Светлана, если не ошибаюсь? Заходите, конечно. У вас ко мне дело?

Света аккуратно закрыла за собой дверь, обворожительно улыбнулась и начала говорить. Она рассказала, что её волнует репутация ресторана, где она работает. Иван Игоревич выслушал и спросил, удивлённо глядя на неё:

— Не понимаю, вы беспокоитесь о том, что это отходы, или о том, что человек может быть неаккуратен?

— Конечно, о втором! При чём здесь отходы?

— Хорошо, пойдёмте, посмотрим на нашу сотрудницу. Полагаю, она устроилась сюда уже после моего отъезда?

— Да, всё так.

Они вышли из кабинета и тут же столкнулись с Палычем. Тот внимательно взглянул на Свету и фыркнул:

— Светлана, вы никак не угомонитесь, да?

Света молча прошла мимо. Что ей Палыч, если сейчас с ней сам хозяин! Они зашли в моечную. Иван Игоревич громко поздоровался:

— Здравствуйте! Я Иван Игоревич, владелец ресторана. Давайте познакомимся!

Пожилая женщина медленно обернулась и вдруг прошептала:

— Нюша!

Иван на миг замер, затем воскликнул:

— Валентина Степановна?

Хозяин бросился её обнимать. Света и Палыч оторопело смотрели на них.
Света тут же поняла, что её план не сработает, более того — может обернуться увольнением. Она попыталась незаметно уйти, но уже весь персонал собрался у двери.

— Андрей, иди сюда! Помнишь, я рассказывал о женщине, которая осталась помогать в госпитале после смерти её сына? Как она тащила меня из палаты на одеяле, когда начался обстрел? Ей я обязан жизнью! Я думал, что все погибли тогда. Я вас искал.

— Ранена была, в голову, меня перевозили с места на место. Ваня, даже не знаю, как я выжила! И когда вернулась, поняла, что и в мирное время есть брошенные животные. Прости, думала, что эти остатки никому не нужны, а тут из-за этого скандал.

Иван Игоревич вскочил:

— Валентина Степановна, даже не думайте! Мы будем покупать всё необходимое. И с мытьём посуды покончено! Вам нужно жить спокойно и радоваться!

— А посуда сама себя мыть будет? — усмехнулась Валентина.

— Найдём кого-нибудь, объявим. А пока, — он обернулся к персоналу, — Где наш борец? Светлана поработает в моечной, пока не найдём другого человека.

Света едва сдерживала слёзы, а Рита вздохнула.

— Светка, говорила же, не лезь! Ну и чего ты добилась? Что тебе эти остатки?

— Всё равно не буду тут работать! — фыркнула Света.

— И куда пойдёшь? На завод? Съёмной квартиры не оплатишь.

Света разрыдалась:

— Почему, Рит? Почему всё так? В детстве объедки бы эти на вес золота… А тут бабка всё в пакет и понесла! Ненавижу всех: ресторан, Валентину… Как мне с этим жить?

Рита смотрела на неё в шоке. Она никогда не подозревала, насколько тяжело Свете было в прошлом. Но не только Рита — в дверях стоял Палыч и внимательно смотрел на неё. Он всегда думал, что она просто злая, а оказалось всё куда страшнее. Света пошла мыть посуду, не уволилась и никому ничего не сказала, замкнувшись в себе.

Через пару дней Палыч привёл новую сотрудницу:

— Светлана, покажи-ка тут всё. Это наша новая посудомойщица.

Света, ничего не говоря, сняла фартук.

— Ну и куда мне идти? Заявление писать?

— Да, Света, — кивнул Палыч. — Только не на увольнение, а на отпуск. Я с Иваном договорился. Хочу пригласить вас на турбазу покататься на лыжах, знаю хорошее место.

Света посмотрела на него с удивлением, а Палыч спокойно добавил:

— Номера будут раздельные, об этом не волнуйтесь.

С тех пор эта турбаза стала одним из любимых мест молодой семьи. Позже, с согласия администрации, там стали оставлять альбом с фотографиями бездомных животных, которых Валентина Степановна подкармливала, и многим из них находили новый дом. Кстати, Светлана извинилась перед Валентиной и пригласила её на свою свадьбу с Андреем Палычем. Валентина, конечно, простила её, ведь она была человеком исключительной доброты.

Ольга хорошо знала, что такое бедность. Отец ушёл из их семьи давно, когда девочке исполнилось семь лет. Годы спустя, она задумывалась – что стало тому причиной? Может быть, то, что мать её была для отца «ошибкой его молодости». Они сошлись, когда обоим было по семнадцать лет. Лето, пляжи, походы… Осенью выяснилось, что Тамара беременна. Виктор сначала пребывал «в шоке», будто не ожидал, что всё может этим кончиться. Но родня девушки и, как ни странно, его собственные родители, надавили на него с двух сторон, и в ноябре сыграли свадьбу.

Окончив школу, Тамара не стала учиться дальше – надо было воспитывать малышку. Виктор же оказался просто неспособен делать какую-то карьеру, да и желания у него не было. Он забрал у отца старую «восьмёрку» и начал работать таксистом. Часто просился в ночную смену.

— Лучше деньги зарабатывать, всё равно твоя спиногрызка спать не даёт,— бросал он жене.

На еду денег худо-бедно хватало, но нужно было решать что-то с жильём. И тогда Тамара устроилась дворником, ей дали служебную малосемейку. Для здоровой женщины такая работа даже полезна. Несколько часов на свежем воздухе, регулярные занятия физическим трудом…Но неизвестно, что подкосило организм Тамары. Может быть, ранняя беременность и роды, может – постоянное нервное напряжение. Но она стала чувствовать себя всё хуже и хуже. Накатывала внезапная слабость, молодая женщина задыхалась, сердце сбивалось с ритма. Наверное, если бы у неё были средства на платных врачей и дорогие лекарства – стало бы легче. В поликлинике же выписали препараты от давления и самые дешёвые сердечные – на том дело и кончилось. Занимать на рассвете очередь, чтобы взять талончик к терапевту, высиживать километровые очереди, покупать импортные таблетки, а не дешёвые дженерики – на всё это у Тамары не было ни сил, ни денег.

Вот, тогда, наверное, Виктор и принял решение уйти. Нашёл себе женщину постарше – и не из бедных, а потом и вовсе переехал с ней в Москву, надеясь, что в этом «городе возможностей» будет хорошо зарабатывать, и вообще жизнь потечёт по-другому.

Тамара в это время чувствовала себя особенно плохо. Из последних сил она колола лёд на тротуарах, посыпала дорожки песком. А, придя домой, сразу ложилась. Поэтому разыскивать бывшего супруга, судиться с ним, выбивать алименты она просто не могла.

Маленькая Оля с ранних лет научилась обслуживать себя, да и маме помогать не забывала. Она могла не только сделать бутерброды, но и сварить суп, прибрать их маленькую комнату, постирать свои вещички.

Возможно, будь у матери больше энергии, она бы что-то шила или перешивала для дочки, нашла подработку, чтобы можно было покупать не только самое необходимое. Но болезнь точно затянула Тамару Игоревну в омут, из которого, казалось, уже не выбраться.

В школе Оле пришлось тяжело. Девочка была способной и трудолюбивой. Даже по математике – обычно самой трудной для ребятишек науке — у неё красовались одни пятёрки. Оля всегда давала списывать тем, кто просил. Ещё у неё оказалось хорошее чувство юмора, общаться с ней было приятно.

Но в классе сразу нашлись девочки, которые её невзлюбили.

Они постоянно высмеивали одежду Оли, тыкали пальцами в её заштопанные колготки, интересовались — у какой бабушки на рынке ей купили сапоги? Наверное, старушка пожалела маленькую оборванку и отдала её свои войлочные сапожки, именуемые в народе «прощай, молодость».

Особенно травля усиливалась после того, как учительница объявляла результаты очередной контрольной работы. Оля всегда получала пятёрки, её сочинения преподавательница читала вслух, а тем самым девчонкам, которые так изощрённо издевались над одноклассницей, порой и тройки-то натягивали с превеликим трудом.

— А я знаю, почему Кузнецова так из кожи вон лезет, — заявила однажды одна из мучительниц, — Она хочет какого-нибудь парня охмурить. Будет за него задачки решать, а он в благодарность на ней когда-нибудь женится. Иначе кому такая нищебродка, как она, нужна… Будет брошенкой, как её мать!

Эти слова услышала классная руководительница. Она отчитала насмешницу и постаралась успокоить Олю, которая разрыдалась от обиды. Татьяна Васильевна вообще делала для девочки всё, что могла. Добилась для неё бесплатного питания, не раз просила на родительских собраниях, чтобы семью Кузнецовых освободили от обязательных взносов «на классные нужды». Но сегодня редкие люди способны думать о ком-то, кроме себя.

— А почему мы должны платить за чужого ребёнка? — пожимали плечами холёные родительницы, каждое утро подвозившие чад к школьному крыльцу на роскошных иномарках.

Окончательно же добил Олину репутацию один момент. Тамара Игоревна обнаружила в окрестностях «супер помойку». Дома, окружавшие двор, были сталинской планировки, место хорошее, квартиры нередко покупали. Новые жильцы выбрасывали на свалку имущество прежних хозяев. На «супер помойке» можно было обнаружить скатанный в рулон, совсем новый ковёр, приличную тумбочку, книжные полки. И как на беду, когда мать попросила Олю помочь ей донести до их квартиры столик – это увидела одна из одноклассниц. С той поры девушку иначе как «помойщицей» не звали.

Соседка по парте демонстративно подняла руку:

— Можно я отсяду от Кузнецовой? Он неё мусоркой пахнет, меня тошнит…

И не успела ещё растерявшаяся учительница найти подходящий ответ, как Света покидала в сумку вещи и пересела к подружке на третью парту во втором ряду.

И тогда с места поднялся Олег Тимофеев. Красивый парень, на которого заглядывались все старшеклассницы:

— А мне как раз на последней парте больше нравится!

И пересел к Оле. Девушка едва не шарахнулась от него. Она решила, что юноша задумал новое изощрённое издевательство.

— Тимофеев, противогаз надень, — посоветовала Света.

— Когда к тебе подойду – обязательно. Ты так сильно духами поливаешься, что аж глаза слезятся, — откликнулся Олег.

Мальчишки охотно засмеялись. Ольга же постаралась углубиться в решение задачи. Для неё мучительным было то, что у неё теперь — новый сосед по парте. Олег ей нравился давно, но она не осмеливалась даже мечтать о нём. Напротив, раньше девушка едва ли не пряталась от него. Она натягивала пониже рукава кофточки, которую носила уже несколько лет, и из которой выросла, и запихивала под парту потрёпанную сумку. О том, что её мама болеет уже несколько лет, Ольга никому не рассказывала. Она думала, что если класс получит эту новую информацию, то рассчитывать можно будет не на жалость, а на новые порции насмешек.

На перемене Олег вполне дружелюбно заговорил с Ольгой, но она поспешила выйти в коридор.

Так прошло несколько дней. По утрам теперь девушка собиралась в школу особенно тщательно. Ей хотелось хотя бы причесаться покрасивее. Ольга и так помогала матери, а теперь решила ещё и мыть подъезд, чтобы у неё были хоть небольшие, но свои деньги. И она могла купить несколько новых вещиц.

В то же время, она смертельно боялась, что Олег хочет просто дождаться минуты, когда она ему доверится, начнёт по-дружески разговаривать, а потом жестоко над ней посмеётся — на потеху остальным.

Поэтому, когда однажды у себя в дневнике она нашла записку, в которой Олег предлагал ей дружбу, Ольга не столько обрадовалась, сколько разозлилась.

— Тебе же вроде «буксир» не нужен, сам неплохо учишься, чего ты ко мне прицепился?! — напустилась она на Тимофеева, — Прямо фильм «Принц и нищенка» получается.

— Скорее, история о заколдованной принцессе, — тихо ответил Олег, — Тебя как будто когда-то заколдовали, и ты поверить не можешь, что ты на самом деле – прекрасная принцесса.

Ольга так и села, хлопая глазами. Она, пожалуй, впервые задумалась о том, что недалёк день, когда она окончит школу. И если не поступит так, как Тамара Игоревна, не забросит учёбу, то жизнь её вполне может измениться. Она окончит институт, будет хорошо зарабатывать. Сможет помогать маме, лечить её.

Через несколько дней Олег, будто случайно, пошёл рядом с Ольгой, когда они возвращались из школы – и проводил её до самого дома. По дороге он рассказывал о себе. Семья была вполне благополучная, дружная, детей двое – Олег и его брат. Он не хотел этого говорить, случайно вышло, упомянул, что недавно все вместе отдыхали в Испании.

Ольга ещё больше почувствовала, что для такого парня она никогда не будет «ровней», и замкнулась. Но Олег не отступился.

Несколько дней подряд шёл сильный снег. Тамара Игоревна с дочкой выходили во двор часов в пять утра, расчищали дорожки. Неожиданно к ним подошёл Олег.

— А я тут собаку выгуливаю, — он указал на рыжую колли, которая его сопровождала, — Холодно нынче, Оль, дай-ка лопату, я хоть согреюсь.

— Если тебе холодно – иди домой и пей кофе, — огрызнулась Ольга.

Олег, более ни слова не говоря, отнял у неё лопату. Ольга, в свою очередь. отобрала такую же у матери. И пару часов молодёжь в поте лица трудилась. Кто-то из ранних прохожих даже обратил на это внимание:

— Молодцы ребята, вот что значит – хорошо вас воспитали. У родителей на шее не сидите, не ленитесь.

На другое утро Олег пришёл снова.

— А мне, может, приятно слышать, когда меня хвалят, — отшутился он, — И вообще, где моя личная лопата? Давно пора завести третью…

Потом они пили чай в маленькой «дворницкой». И, наконец, румяные от свежего воздуха, поспешили в школу.

Теперь у Ольги выдавалось больше свободного времени. И она начала заниматься предметом, который был ей интереснее всего – английским. Ей казалось, чем легче и свободнее она будет говорить на этом, чужом для неё языке, тем быстрее приблизится будущее, о котором она мечтала. Вскоре, Ольга выиграла несколько олимпиад подряд, в том числе, городскую. Она стала чувствовать себя увереннее и даже согласилась сходить с Олегом в кино.

Девчонки продолжали насмешничать, но теперь больше – украдкой, потому что ни разу не было такого, чтобы Олег не вступился за Ольгу. К нему присоединились и его друзья. Стало ясно, скажешь про Кузнецову гадость – тут же прилетит «ответка».

Выпускные экзамены оба сдали отлично, и подали документы в университет, на факультет зарубежной филологии. Чёрная полоса в жизни Ольги подошла к концу. Окончив вуз, она стала очень востребованным переводчиком, сотрудничала с издательствами. Это был «высший пилотаж» — переводить с английского на русский художественную литературу. Олег же ушёл в бизнес, у него появилось своё туристическое бюро, и отличное знание языка ему только пригодилось. Молодые люди поженились сразу после окончания института, а в свадебное путешествие поехали в Венецию.

В течение нескольких лет пришёл и достаток. Сначала купили небольшую квартиру в хорошем районе, потом другую – трёхкомнатную, а первую отдали Тамаре Игоревне. Полечившись несколько раз в хороших санаториях, женщина точно сбросила с плеч десяток лет.

У Ольги и Олега подрастали дочка и сын. Но даже когда они были маленькими, проблем не возникало. Ольга работала дома, муж нашёл женщину, которая помогала ей по хозяйству.

Первые вечера встреч выпускников супруги пропустили, но когда выдалась круглая дата — пятнадцать лет, решили сходить. Специально для этого Ольга купила очень красивое изумрудное платье, лишний раз посетила своего парикмахера.

Встречались бывшие одноклассники в одном из городских ресторанов. Немного странно было видеть солидных мужчин и уже далеко не юных женщин — вместо мальчишек и девчонок. Олега узнали сразу, а Ольгу – только когда присмотрелись.

— Ну, Тимофеев, ты и выбрал алмаз… Кто бы мог подумать. Мы-то думали, ты просто привёл с собой жену – молоденькую фотомодель, чтобы похвалиться, — сказал Олегу один из бывших соучеников.

Ольга сидела на другом конце стола, вместе с теми, кто прежде заставлял её так часто плакать. Она видела, что они внимательно разглядывают её, и в этих взглядах удивление смешивалось с неприкрытой завистью. Каждая из женщин хоть немного, но рассказала о себе. Жизнь порядком потрепала всех. У одной до сих пор не было детей, и уже вряд ли они появятся. Другая недавно развелась, третья находилась в поисках работы. У той самой Светы, которая много лет назад демонстративно пересела на другую парту, мужа посадили, и она осталась одна с тремя детьми.

Потом ели, пили, вспоминали прошлое… Через пару часов Тимофеевы начали собираться.

— Что ж вы так рано? — удивилась Света.

— У нас дочка и сын в школе искусств занимаются, надо их забрать, — пояснил Олег,— Рады были с вами встретиться.

Когда они ушли, кто-то о чём-то спрашивал Свету, но у неё не сразу появились силы заговорить.

Галина стояла возле тёмной полыньи, холодная вода казалась мрачной и пугающей. Сердце на мгновение замерло, но затем вновь забилось, глухо и прерывисто, словно пыталось вырваться из груди.

Снежинки, похожие на крохотные капли небесных слёз, таяли на её лице, опускались на распущенные волосы и свёрток, который она держала в руках.

В этом свёртке, завернутый в старую волчью доху, спал её сын. Он сладко причмокивал во сне, безмятежный и доверчивый, не подозревая о том, что происходит вокруг. Галина всхлипнула, и её сердце сжалось от горечи. «Капелька в капельку уродился в ирода!» — пронеслось в её голове, когда она вспомнила о том, кто был причиной её несчастья.

Женщина опустилась на колени у ледяной кромки. Ветер затих, словно был потрясён открывшейся картиной: мать, ребёнок, и вода, готовая принять жертву.

Недавние события вихрем пронеслись перед Галиной. Ещё год назад она была отличницей и гордостью школы. Счастливая и жизнерадостная, в один майский день она шла вместе с подругами, когда вдруг столкнулась с высоким незнакомцем с рюкзаком на спине. Девушки рассмеялись и побежали дальше, а Галина подняв голову встретилась взглядом с молодым человеком. Его синие глаза, искрящиеся смехом — в них она будто утонула.

«Геолог, приезжий», — пронеслось у неё в голове. Они встретились в тот момент, когда мир казался таким простым и беззаботным. Она была молодой сибирячкой семнадцати лет, а он — московским инженером-геологом, который приехал на изыскания.

Они долго беседовали, смеялись, он читал ей стихи, не свои, но такие трогательные, будто написанные специально для неё, Галины.

Галина вспомнила, как её щёки пылали от смущения, когда он смотрел на неё своими синими глазами. Она почувствовала, что между ними проскочила искра, способная осветить весь мир. Вечером, ложась спать, она перебирала в памяти каждую деталь их встреч и представляла, как они будут вместе, как построят дом и заведут детей.

Сказка закончилась неожиданно и резко. В начале июля Сергей вернулся в Москву, завершив сбор всех необходимых образцов. Он не попрощался с Галиной и уехал без объяснений. Их короткий роман в тайге оказался лишь коротким эпизодом в его жизни. Весёлый и загорелый, он сдал образцы, отчитался о командировке и отправился в отпуск вместе с женой и сыном на побережье Чёрного моря. О Галине он больше не думал.

Неожиданная новость
А Галя всё ходила по лагерю геологов, пытаясь хоть что-то разузнать о Сергее. Начальник экспедиции, стараясь не смотреть ей в глаза, наконец сказал её, что не может дать адрес Сергея, ведь у того есть семья — жена и маленький ребёнок, и не следует разрушать её.

Эта ужасная новость прозвучала для девушки как гром среди ясного неба. Опустив плечи, она медленно побрела в сторону села, но вдруг почувствовала, что голова кружится, а дышать становится всё труднее. Вскоре Галя потеряла сознание и упала на траву…

Галя пришла в себя в палатке врача геологоразведчиков. Перед ней стояла невысокая женщина-врач с добрыми глазами и морщинками на лбу. Её взгляд был полон тревоги.
«Совсем ещё дитя! — подумала доктор. — У меня самой в городе такая же глупышка».
— Лучше? — спросила женщина, стараясь успокоить девушку. А затем произнесла:
— Что ж, девонька, ты беременна.

Сначала Галя не поняла, что сказала врач. Она продолжала накручивать на палец волосы, будто это могло изменить ситуацию. Однако внезапно до неё дошло. Девушка снова опустилась на кушетку, не веря своим ушам.

— Что? — глаза Гали округлились.
— Ну что ж так заволновалась? — успокаивала её доктор. — Ты — не первая и не последняя. Нам, женщинам, природой-матушкой роль уготована — рожать и растить деток. Сама-то дойдёшь?

Галя тихо поднялась и медленно вышла из палатки, избегая встречаться взглядом с геологами.

Она не поделилась своей беременностью с бабушкой и не рассказала секрет лучшей подруге Тамаре. Её сердце словно замёрзло, и все мечты о поступлении в театральный институт, которые она лелеяла, разрушились, как карточный домик.

Каждый день она вставала утром, как будто следуя расписанию, помогала бабушке по дому, но её мысли были далеко. Она подолгу сидела у окна, безучастно глядя на тропу, ведущую в лес, и молчала, будто слова могли разрушить её хрупкий мир.

Бабушка Дуня, мудрая и проницательная женщина, вскоре сама догадалась о том, что происходит с внучкой. Нецензурно отругав «ветреного столичного гостя» — Серёгу и всех приезжих геологов заодно, она принялась уговаривать Галю:
— Не страдай! Родится мальчик, подрастёт, станет тебе помощником. Я ещё не старая, вырастим. А если встретишь хорошего человека, то он на тебе и с ребёнком женится.

Слова звучали утешительно, и Галина впервые осознала, что внутри неё зарождается новая жизнь. . Она прижалась к коленям бабушки и заплакала, а та нежно гладила её по голове, сама едва сдерживая слёзы. И у неё тоже жизнь не сложилась, и она осталась с маленьким ребёнком на руках. А когда дочь выросла, она оставила годовалую внучку и исчезла в бескрайних просторах России, не давая о себе знать уже много лет. Бабушка заботилась о девочке как могла, но не смогла уберечь её, недосмотрела. Время лечит раны, но оставляет шрамы в наших сердцах.

Мечты играть на сцене теперь казались далёкими и недосягаемыми, на работу Галя устроится не могла — во-первых мучал ужасный токсикоз, а во-вторых по деревне поползли слухи. Деревенские бабы на улицах указывали на неё пальцами, тихо посмеиваясь за спиной и бросая осуждающие взгляды. Бывшие одноклассники ухмылялись при встрече, а подруги перестали общаться с Галей. Даже Тома, покраснев от смущения, прошептала на прощание: «Мама запретила мне приходить к тебе… Ах, Галя, как же так…» И, всхлипнув, убежала.

А потом внезапно умерла баба Дуня. Вышла утром в сени, присела на скамеечку и больше не встала.

Галя родила на следующий день после похорон. В больницу её увезти не успели, да и снегопад был такой, что ни на машине, ни на подводе не проехать. Роды принимала соседка-ветеринар, сказав, что нет большой разницы между рожающей бабой и животиной.
В последний день февраля Галя стала матерью здорового, громкоголосого мальчугана. Женщина, принимавшая роды, уходя сказала:
— Посмотрите-ка, сама маленькая, а богатыря родила.
Когда за ней закрылась дверь, Галя заплакала по-женски, одиноко и обречённо…

Она подошла ближе и посмотрела на чёрную воду. Лучше сразу покончить с этой жалкой жизнью. Сейчас всё закончится, и она вместе с сыном навсегда покинет этот когда-то добрый, а теперь враждебный и жестокий мир.

Волчица
Иллюстрации к рассказу “Сын волчицы”, созданы автором
Истощённая седая волчица лежала на снегу, прижимая к нему своё брюхо. Холодный ветер пронизывал её шерсть, но она не замечала этого, сосредоточившись на сверкающих льдинках, свисающих с веток сосен. Жажда, словно огонь, разгоралась внутри, и она лизала ледяные капли, пытаясь утолить её. Этот день был особенно тяжёлым: вернувшись с охоты, волчица обнаружила двух замёрзших волчат — последнего выводка. Ударивший ночью мороз сделал своё дело. Она долго пыталась согреть их, подталкивала к набухшим соскам, облизывала замёрзшие мордочки, надеясь, что сможет вернуть их к жизни, но её усилия оказались напрасными. Не так давно погиб её супруг-волк, и теперь не стало и детёнышей.

Сердце волчицы разрывалось от боли, и, не в силах справиться с горем, она завыла. Её протяжный вой разносился в безмолвной зимней ночи. Несколько часов она кружила вокруг своего логова, и этот изнурительный бег истощил все её силы. Наконец, обессилевшая волчица решила спуститься к реке в надежде, что ледяная вода утолит её жажду.

Вдруг своим острым чутьём волчица уловила новый запах, пробудивший в ней интерес. Она подняла нос и направилась в ту сторону, откуда шёл аромат. Запах манил её, успокаивал и наполнял давно забытыми чувствами. У реки она заметила неясную фигуру и замерла, задержав дыхание и стараясь не издавать ни звука.

Внезапно фигура зашевелилась, и волчица поняла, что перед ней стоит человек — злейший враг всех животных. Её пасть невольно оскалилась, обнажая острые клыки, шерсть на спине встала дыбом. Внимательно изучая человека, она заметила, что у него нет палки, как она ожидала. Вместо этого он держал свёрток, источающий притягательный запах, который заставлял её сердце биться быстрее.

Старая волчица заметила, как человек положил свёрток на снег и подтолкнул его к воде. Она не сомневалась, что внутри свёртка еда, которая даст ей силы продолжить борьбу за жизнь. Забыв об осторожности, хищница быстро подбежала к свёртку. Она схватила его зубами и проскальзывая лапами по ледяному насту, скрылась за холмом.

Галина оцепенела, увидев несущегося прямо на неё огромного тёмного зверя с горящими глазами. Ей показалось, что он возник из ниоткуда.
«Дьявол!» — прошептала она и потеряла сознание.

Галину нашли на следующий день. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь облака, освещали безмятежный и белоснежный берег реки. Однако это спокойствие контрастировало с ужасом, запечатлённым в глазах девушки. Её остекленевший взгляд дико взирал на что-то неведомое и, возможно, страшное, что навеки застыло перед ней. Рот был искривлён в беззвучном крике, будто она пыталась что-то сказать, но слова застряли в горле, не находя выхода.

Охотник

Зима неохотно покидала сибирские земли, постепенно отступая на север. Шумные ветры напоминали о холодах, но уже повсюду виднелись проталины, и птицы радостно щебетали, возвещая о скором приходе тепла.
Тайга просыпалась после долгого зимнего сна. Яркими пятнами на полянах зажигались первоцветы: мать-мачеха, подснежники, огоньки.

Серая волчица торопилась к своему логову, заметая следы, чтобы не обнаружить своё присутствие. В зубах она несла пойманного зайца, ставшего её добычей этим утром. Занимающийся рассвет окрасил вершины величественных кедров розовым пламенем, создавая чарующую картину. Под корнями одного из кедров, в яме, устланной мягким лапником, находилось жилище волчицы и её детёныша.

Детёныш ждал её возвращения. Он был ещё совсем маленьким и непонятным для своей матери, но живым. Когда детёныш увидел волчицу, он радостно заскулил и пополз к ней. Волчица положила перед ним добычу, ловко вспорола брюхо зайца и приступила к трапезе. Некоторые, особенно мягкие кусочки она пережёвывала, потом отрыгивала и выкладывала перед малышом.

Иллюстрации к рассказу “Сын волчицы”, созданы автором
Но того мало интересовало заячье мясо. Подползя под брюхо волчицы, он нашел её сосок и довольно зачмокал.

Внезапно шерсть волчицы встала дыбом, её чуткие уши уловили шум сверху, и она ощутила резкий запах чужака, преследующего её. Осторожно и бесшумно волчица покинула своё логово и затаилась под старым кедром, охраняя вход в яму, искусно скрытый пышной растительностью. Ребёнок сосал заячью косточку, засыпая.
Преследователь был один. Опытный охотник уверенно следовал за волчицей. Серая хищница прижалась к земле. Она могла бы незамеченной уйти из своего укрытия и спрятаться за валежником, но её детёныш спал в логове, и она не могла его оставить. Материнский инстинкт взял верх над инстинктом самосохранения, и она осталась на месте.

Охотник подошёл ко входу в логово и остановился. Волчица, почувствовав опасность для жизни своего детёныша, замерла и приготовилась к схватке. Втянув чужеродный запах ноздрями, она напряглась всем телом.

За свою долгую жизнь она прошла через множество испытаний, была вожаком стаи и узнала коварство как людей, так и волков. Изгнанная из своей прежней семьи и потеряв волчат, она научилась выживать самостоятельно. Найденный детёныш стал смыслом существования старой волчицы.

Человек, немного потоптавшись у корней дерева, наконец заметил лаз в логово. Выставив ружьё перед собой, он осторожно заглянул внутрь. В этот момент волчица прыгнула, вкладывая в бросок всю свою силу. Мужчина упал, и мощные клыки щёлкнули в миллиметре от его горла, обдав охотника запахом зверя. Человек откатился и вскочил на ноги, ружьё отлетело в сторону.

Волчица снова прыгнула и вцепилась в запястье правой руки мужчины. Человек подумал, что, возможно, это его последний час. Другой рукой он нащупал за голенищем свой охотничий нож и нанёс зверю удар. В этот момент из норы раздался плач, и ошеломлённый охотник увидел в глубине норы маленького человеческого младенца.

Волчица издала утробный рык и, отпустив руку противника, прыгнула, преградив ход в логово, защищая детёныша и готовясь к последнему смертельному сражению. Её шерсть встала дыбом, глаза пылали адским пламенем, а пасть была оскалена.

Припав к земле и широко расставив лапы, она была готова напасть на любого, кто осмелится приблизиться к её малышу.
Человек, не веря своим глазам, смотрел ребёнка в норе, затем, зажимая раненную руку стал отступать назад. Кровь текла и из бока волчицы.

Охотник подобрал своё ружьё, которое отлетело в сторону, и прицелился в волчицу. Хищница не сводила глаз с человека. Ребёнок потянулся к ней, схватился за шерсть своей мохнатой матери и попытался встать, но снова упал на еловую подстилку. Ружьё дрожало в раненой руке охотника, пальцы не слушались, и, боясь случайно задеть ребёнка, который каким-то образом оказался в волчьем логове, мужчина опустил ружьё.

Скрывшись за деревьями, оторвав от рубашки рукав и перевязав прокушенную волчицей руку, охотник задумался. Он не мог оставить ребёнка, но понимал, что волчица не отдаст его без боя, а с повреждённой рукой он не сможет сделать меткий выстрел.

Поэтому он решил подождать, пока хищница покинет нору. Охотник провёл ночь в засаде, но волчица не спешила уходить. Она притаилась. Из норы лишь иногда были слышны плач или радостное гуление малыша.

На рассвете охотник заснул. Во сне ему привиделась чёрная река с заснеженными берегами и молодая женщина с младенцем на руках.

Пробуждение было внезапным: громко каркнула ворона, усевшись на ветку над головой охотника. Из логова не доносилось ни звука. Мужчина осторожно подошёл к нему и заглянул внутрь. Его удивлению не было предела: волчица и ребёнок исчезли! В растерянности охотник смотрел на покинутое логово, ветки и старую волчью доху. Волчица воспользовалась моментом, пока он спал, и унесла ребёнка.
Человек вернулся в деревню и рассказал об увиденном. Мужики вооружившись кто чем мог отправились прочёсывать лес. Но никого не нашли. Волчица и ребёнок исчезли.

В конце лета, примерно в двадцати километрах от прежнего логова волчицы, среди густых елей геологи случайно обнаружили мальчугана месяцев шести. Ребёнок сладко спал на мху, крепко прижавшись к боку бездыханной волчицы. Ощущая приближение конца, «мать» вынесла малыша на тропу, которой часто пользовались люди, вернув «дитя» в человеческую стаю.

Сейчас уже и не вспомню, прочитала я эту историю в сети или услышала от кого-то, но мне показалось, что сюжет будет интересен читателям

Марина была самой видной девушкой в посёлке. Ещё со школьной скамьи она понимала, что красива и пользовалась своим очарованием. Она слышала, как соседи и сослуживцы говорили её маме:

— Ну и дочка хороша у тебя, Рита. И глаза, и фигура, и волосы копной. Всё при ней. Замуж отдавайте за хорошего и богатого. Не прогадайте.

Это «не прогадайте» отложилось у Марины в сознании накрепко. И она смотрела на всех ухажёров предвзято. А их было у Марины немало. И одноклассники, и соседские парни, и приезжие – все засматривались на красавицу.

Мать лелеяла дочку, а отец частенько выговаривал ей за это:

— Не балуй ты, Рита, нашу Маринку. Ей ведь замуж скоро выходить, а она ни сварить, ни сшить, ни в огород ни ногой. Кому будет такая нужна?

— Наша доченька красавица. Нечего ей смолоду в огороде да в поле горбатиться. С её внешностью за богатого в город выйдет и будет жить припеваючи.

— Что? И где ты такого жениха ей найдёшь? Жена – не кукла, чтобы ей только любоваться и восхищаться. Жена в доме управляться должна, и уют создавать, и работать. А она только перед зеркалом и крутится, наряды меняет несколько раз на дню. Совсем с ума посходили со своей красотой.

— Отстань от девки. Себя вспомни в молодости. Все любят на молодых и красивых смотреть, а не на серых церковных мышек… Мужики, они и есть мужики. Правильно она всё делает. Она на выданье скоро.

— Ну, смотри… Потом не плачьте, — отец уходил к себе в мастерскую. Там его ожидал подсобник Сашка, соседский парень, с которым они мастерили очередной кухонный стол на заказ.

— Что там у вас, Сергей Иванович? Шумите? – весело спросил Сашка, видя, что хозяин пришёл хмурый.

— Да… Маринка от рук отбивается. Выросла, невестится, а дела все мать по дому на себе везёт.

— Время её такое… — пробовал заступиться за девушку Сашка, — к тому же она такая… одна.

— И ты туда же… Эх, Саня. Не наступи на грабли… — ласково предупредил Сергей Иванович парня.

Он давно заметил, как заинтересованно смотрит на дочь его подсобник. И мысль, что мастерит парень тут не только из-за заработка, не раз приходила ему в голову.

А Сашка был действительно влюблён. Давно, с детства, потому что жили они по соседству, и девушка расцветала словно прекрасный цветок перед ним. Остаться равнодушным было невозможно.

Но Сашка не лелеял никакой надежды. Он был из простой семьи, среднего роста и малопримечательной внешности. Рыжие веснушки выступали на его носу каждую весну, чего он жутко стеснялся и всегда краснел, если девушка смотрела на него в упор смеющимся взглядом.

Конечно же Маринка знала свою власть над Сашкой, она привыкла к тому, что быстро могла очаровывать парней, и наслаждалась этим своим превосходством. Но она мечтала о более выгодной партии для себя.

Марина поступила после школы на заочное, мать не смогла отпустить от себя дочь, уж очень любила.

Ездила Марина по учёбе на сессии, а Сашка служил в армии. Когда он вернулся, то отметил, что его красавица-соседка стала ещё краше и пока сердце её свободно.

Конечно, у Марины были друзья и приятели, но никому она не отдавала предпочтения, так как в городе присматривала для себя выгодного жениха.

А Сашка решил действовать. Он дарил Марине цветы, не отходил от неё на танцах в клубе, всюду старался быть рядом. Он стал, как и прежде, работать в мастерской её отца, часто помогал Сергею Ивановичу по хозяйству во всех делах, и при всяком удобном случае выказывал Марине свою любовь.

Он подкладывал ей на подоконник летом лесную землянику, приносил шоколадки и конфеты. Маринка, словно принцесса, просыпалась летним утром, а на подоконнике открытого окна снова лежали дары от Сашки.

— Саня, зря стараешься, — как-то сказала она ему напрямик. – Спасибо, конечно, но ты мне друг и другом останешься.

— Почему? – вырвалось у Сашки, — я совсем тебе безразличен?

— Ты хороший человек. Человек. Понимаешь? А мне нужен мужчина. Мужчина моей мечты… — Маринка протянула последние слова словно стихотворные строки.

— Нет, не понимаю, — уныло отвечал Сашка и отворачивался от насмешливого взгляда девушки, — И объяснений твоих слушать не хочу.

Он уходил, чтобы переживать в одиночестве свою неудачу. А через пару дней слова Марины казались ему шуткой, стоило увидеть её.

Она снова приветливо здоровалась, и Сашке казалось, что она передумает, обязательно передумает, как только поймёт, наконец, как он её любит.

Но время шло, Маринка уехала на очередную сессию в институт, а вернулась оттуда с большим плюшевым медведем. Она несла его по улице к дому, и было видно, что у неё приподнятое настроение.

— Подарок? – встретил Марину вопросом Сашка, перегородив дорогу у дома.

— Подарок. Догадливый ты.

— От жениха? – расспрашивал Сашка.

— Да, — коротко ответила Марина и прошла к крыльцу.

Новость о женихе Маринки облетела посёлок. Сашка узнал от Сергея Ивановича, что ухажёр Марины – состоятельный бизнесмен, правда старше её лет на десять, чему Сергей Иванович вовсе не рад. А мать была на стороне Марины. Она молила Бога, чтобы дочка нашла хорошего и достойного, «серьёзного человека».

Сашка взял себя в руки и не стал ходить за Мариной. Оставил её в покое и стал пытаться успокоиться сам. И словно Господь помог ему в этом. Нужно было ему поехать в соседнее село, чтобы сделать замеры нового заказа – кухонного гарнитура из дерева.

Там Саня познакомился с заказчиками. В семье он и увидел Олесю. Девушка – его ровесница, с белой нежной кожей и большими чёрными глазами сразу обратила на себя внимание, хоть она и была скромно одета и говорила тихим голосом.

Сашка буквально онемел, увидев её. Жесты девушки были плавными, она показывала Саше кухню. Мать и отец были на работе. Бабушка напоила Сашку чаем. И рассказала немного об их семье, не забыв расспросить и о Сашкиной.

— Помню, помню я Головановых, — говорила бабушка. – Давно этот род в вашем селе живёт. Ещё наши бабушки знались. Мы к их козлам коз своих покрывать водили.

С того визита Сашка понял, что в душе его всё перевернулось. И что именно эта Олеся, ласковая, внимательная, и есть та девушка, которую он возьмёт в жёны. Она смотрела на него как на мужчину. И это ему льстило и кружило голову.

Каково же было удивление Марины, когда она вскоре узнала, что Сашка, тот влюблённый в неё Сашка, женится!

А у Саши и Олеси действительно всё закрутилось-завертелось так быстро, что молодые были словно во сне до самого дня свадьбы.

Они стали друг для друга и светом, и воздухом, и мечтали только об одном – не расставаться.

А Марина так и не дождалась предложения руки и сердца от своего «состоятельного» ухажёра. Когда обеспокоенный отец навёл справки о приятеле дочери, то узнал, что тот был женат, и не раз. Почему жёны сбегали от него, Сергей Иванович выяснять не стал. Он запретил Марине и думать о своём приятеле. А Марина поняла, что она для городского бизнесмена – лишь мимолётное увлечение. Не больше.

Вышла замуж красавица на последнем курсе института за своего однокурсника и уехала к нему в город. Мать Марины долго привыкала к разлуке с дочкой, но делать нечего. На вопросы соседей о муже Марины, отвечала коротко:

— Парень как парень. Её же профессии. Её ровесник. Ничего особенного – обычный… Могла бы, конечно, и получше найти, ведь она же у нас, сами знаете, девушка не простой внешности, но, вот – судьба.

Соседки кивали, молчали и смотрели на мать Марины с сочувствием. А потом говорили:

— Не родись красивой…

«Господи, наконец-то завтра суббота, выходной! Хоть отдохнуть по-человечески, — идя с работы, еле переставляя ноги от усталости и от тяжести пакетов с продуктами, мечтала Таня. — Мальчишки растут как на дрожжах, вечно голодные. Дениска вон как вытянулся за год, всю одежду менять надо. Хорошо хоть, не успевает до дыр заносить, Ваньке достается донашивать. А Ванька и не капризничает, не возражает. Носит, да еще и хвастается перед друзьями – какое у него модное всё! Нет, как ни крути — всё-таки, хорошие у меня дети!» — подвела итог своим умозаключениям мать, открывая двери в квартиру.

— Мам, мама! — выскочили сыновья из комнаты, как чертики из табакерки и наперебой заговорили, перебивая друг друга. — Представляешь, кто к нам недавно приходил? Вот отгадай!

— Дед мороз? — рассмеялась Таня и протянула им покупки. — Пакеты разберите.

Мальчишки схватили пакеты и потащили на кухню.

— Ничего себе, там булыжники что ли? — пыхтел Ванька. Он, в свои тринадцать лет был щуплым и низкорослым. Старший брат частенько насмехался над ним. Вот и сейчас он не смолчал:

— Эх ты, глиста в корсете, кормишь, кормишь тебя! А все, как в черную дыру. Пакет дотащить не можешь!

— Ты погоди, вот подрасту, я тебе наваляю, мало не покажется, — хмурясь, огрызался младший.

— Мальчики, не ссорьтесь! — тихонько посмеивалась про себя Таня. — У вас ведь никого больше нет. Вы только есть друг у друга.

— А ты? – они даже рты раскрыли.

— И я, конечно же, — рассмеялась она, потрепав их по волосам.

— Да, вот, кстати, мы же тебе что и хотели сказать, — вспомнили сыновья, — папа приходил! Ждал тебя, не дождался. Сказал — завтра зайдёт.

Таня изменилась в лице.

— Зачем это? Что ему нужно от нас?

— Мам, он хочет снова с нами жить! — Ваня чуть не запрыгал от возбуждения.

— Еще чего! Умерла, так умерла! — Таня от возмущения чуть не задохнулась. — Десять лет его где-то носило, а сейчас вспомнил про семью? Нет уж!

— Ну мама! — мальчишки встали напротив матери и сложили руки на груди, всем своим видом показывая, что они в корне не согласны с решением матери.

— Ну ты ведь больше не вышла замуж, — Денис нахмурился. В шестнадцать лет дети думают, что знают всё на свете. — И у тебя нет мужика.

— Денис, что за жаргонизм. Мужика! — осадила его Таня. — Мужчины.

— Ну, мужчины, какая разница? — фыркнул старший сын. — Нет у тебя никого, так пусть хоть отец будет. Мы с Ванькой посовещались и решили — пусть живет! Теперь только твое согласие надо. Ты же сама говорила, что геологи живут отдельно от семей, потому что часто в экспедиции ездят.

— Да уж лучше никого не будет, чем такой отец, — она сделала ударение на слове такой. — И давайте закроем эту тему. Я так устала, а мне еще ужин вам готовить.

— Вот, а если бы папа жил с нами, он бы мог ужин приготовить, а ты бы отдыхала, — влез с предложениями Ваня.

— Да? А вот Александр Невский в шестнадцать лет разгромил шведов, а Дениска не может отварить картошки с сосисками и будет умирать с голоду, вместе с братом, в ожидании уставшей матери с работы, чтоб она их, как птенцов, кормила, — строго ответила Таня и взглянула на старшего сына. Тот покраснел.

— Чего это не может? Может! Иди, отдыхай. Я тебе чай принесу.

Они с братом разобрали пакеты и включили чайник. А Таня решила дать им немного самостоятельности, отправившись в комнату. Она залезла с ногами на диван, укрылась пледом, включила телевизор, убавила звук и провалилась в воспоминания.

Замуж она выходила за Славу, как ей казалось, по великой любви. Ей нравилось, как он легко сходился с людьми, какой был обаятельный и харизматичный. Он умел красиво ухаживать, говорить то, чего хотели от него услышать женщины, и Таня влюбилась. А Слава оказался обычным бабником. Даже женившись, он не пропускал ни одной юбки.

— Танька, куда ты смотришь? — говорили ей подруги, к которым пытался подкатить Танин муж. — Это же ходок, самый натуральный! Разводись, пока у вас детей нет. Потом наплачешься!

А она не верила. Думала — завидуют подруги. Наговаривают на Славика. Старалась не думать о плохом, когда он задерживался с работы или уезжал с мужиками «на рыбалку», каждый раз возвращаясь без рыбы.

Через два года после свадьбы у них родился Дениска. Слава пытался принимать участие в воспитании сына, но его хватило ненадолго. К «рыбалке» присоединилась «охота», задерживаться он стал чаще и чаще. Порой от него пахло чужими духами.

— Девчонки в магазине пшикнули, сказали – унисекс. И для мужчин, и для женщин подходит, — вешал он лапшу на уши Тане, когда она принюхивалась к его одежде. Она предпочитала верить, чем устраивать разборки и скандалы.

— Танюша, я только мешаю тебе заниматься ребёнком. Ты без меня лучше справляешься, — без зазрения совести оправдывал свое отсутствие дома муж. — Вот подрастет сын, буду его с собой на рыбалку брать, а потом и на охоту.

— Слава, ты хоть в парк его возьми, пока он не подрос, — упрашивала его Таня, — на каруселях покатай, на пони. В комнату смеха сходите. В кафе мороженого поешьте. Побудь отцом.

Муж нехотя соглашался.

Через какое-то время маленький Денис начинал делиться с матерью подробностями их походов в парк:

— У тети Оли были вооот такие ногти, и она меня ими щекотала, — рассказывал четырёхлетний сын Тане, разводя руки в стороны. — А еще тетя Оля покатала меня на машинках. А потом папа держал её на руках и кружил. Меня он тоже кружил, но мне не понравилось.

Таня передавала весь рассказ мужу, с требованием объяснить это.

— Господи, Танюш, кого ты слушаешь? Он же ребенок! У них, знаешь, какая фантазия? К нам подходила моя коллега, но она сразу ушла. А Дениска напридумывал чёрт знает что, ты и веришь. Какая ты у меня глупенькая.

Таня и чувствовала себя такой глупой, как внушал ей муж.

Потом родился Ваня. А когда ему исполнился год, Слава просто взял и ушел из дома к любовнице, не скрывая этого.

— Прости, родная, эта жизнь не для меня! Я не готов к рутине, к взрослению детей, все эти насморки, горчичники. Да и ты уже не первой свежести. Мне нужно вдохновение для полноценной жизни, а среди вас я испытываю только упадок сил и деградацию, — муж, даже не выбирал выражения. — А с ней я летаю, порхаю и готов горы свернуть.

Это был удар для Тани. Она не могла поверить, что муж мог бросить её с двумя детьми на руках, когда она даже еще на работу не вышла. Казалось, что жизнь рухнула и восстановлению не подлежит.

— Я квартиру оставляю вам с детьми, — заявил муж в порыве великой щедрости. На большие алименты не надейся — мне нужно создавать новую семью.

Больше Таня его не видела. Их общие знакомые рассказывали ей, что никакой семьи он не создал, а кочует от одной любовницы к другой.

Сколько слез пролила брошенная жена — одной подушке известно. Только забота о детях не дала ей увязнуть в лапах депрессии. Кое-как Таня смогла собрать себя по крупицам. Она еще на что-то надеялась, когда стала приводить себя в порядок, помня слова мужа про не первую свежесть. На фоне стресса Таня похудела, выкроила деньги на новое платье, сделала стильную стрижку. Все, кто её видел, удивлялись, как она похорошела.

— Танюха, ну ты даёшь! Давно надо было Славика твоего взашей выгнать, — расхваливали её подруги, — смотри, какая красотка стала, глаз не отвести!

Но не знал никто о Таниной тайной надежде, что кто-нибудь расскажет бывшему мужу, как она похорошела, и тот вернется к ней. Да только напрасно надеялась Таня. Все понимали, что не будет ничего хорошего, если он вернётся. И, жалея Таню, даже не заикались о её изменениях Славе.

Правду говорят, что время лечит. Переболела и Таня. Из глупой наивной влюбленной дурочки она выросла в спокойную, мудрую, рассудительную женщину.

— Мам, чай! — Денис вывел мать из задумчивости. Он принес на подносе чашку с чаем, нарезанный лимон. На тарелке бутерброды.

— Совсем большой уже, — улыбнулась она.

— Я тоже большой, — тащил сахарницу с ложечкой Ваня.

— Большой, большой, подавился лапшой, — поддразнил брата Дениска. Но Таня укоризненно покачала головой и тот смутился.

Больше в этот вечер дети не заикались про отца. И Таня была этому очень рада. Ночью сон долго не шел к ней. Она старалась взвесить все за и против. На одной чаше весов были чувства детей, которые, в принципе, не знали отца, как такового, на другой — его предательство, её обида, бессонные ночи, полные слез и отчаяния и десять лет одиночества. Так ничего и не решив, она уснула.

Утром подумала, что будет решать проблемы по мере их поступления.

Завтрак Тани и мальчишек прервал звонок в дверь.

— Папа пришел! — вскочил, было, Ваня, но Денис зыркнул на него и тот сел обратно за стол. Таня пошла открывать.

— Танюш, привет! — Слава, похудевший, осунувшийся, с трехдневной щетиной, стоял на пороге. — Впустишь?

— Входи, — вздохнула она, посторонившись. Он потянулся, чтоб поцеловать её в щеку, но она отстранилась. — Проходи на кухню. Завтракать будешь?

— Если тебе не жалко, — он вошел на кухню, — привет, бойцы!

Мальчишки молча уткнулись в свои тарелки, не поднимая глаз, орудуя ложками.

Таня налила гостю чай, наложила в тарелку каши и поставила перед ним.

— Мальчики, возьмите тарелки в свою комнату, поешьте там. Нам с вашим папой нужно поговорить, — Таня была спокойна как никогда.

Сыновья молча повиновались.

— Здорово ты их воспитала, — бывший муж проводил взглядом детей.

— Зачем пришел? — не стала тянуть кота за хвост Таня.

— Танюш, я всю жизнь жил по-дурацки. То одна, то другая женщина, даже со счету сбился. А вот семьи так и не создал, кроме нашей.

Таня усмехнулась.

— Я понимаю твою усмешку, — опустил голову Слава, — ты вправе на меня сердиться.

Бровь у Тани полезла вверх.

— Ну да, ненавидеть тоже, — согласился он. — Но жизнь меня наказала. Я болен, и даже врачи не знают, сколько мне осталось. Всё же вы самые родные мне люди. И я хочу дожить свою жизнь с вами.

Таня смотрела на него и не верила, что когда-то сходила с ума, пытаясь вернуть этого гуляку в семью, страдала, убивалась, рыдала. Давно не осталось никаких чувств, кроме жалости.

— Слава, может, жизнь тебя чему-то и научила, но меня научила тоже, — Таня спокойно попивала чай, — ты нам совершенно чужой. А как жить в доме с чужим человеком? Говоришь — ты болен. А когда болели твои дети, где ты был? Ты не видел, как они болели, не знаешь, каково это — разрываться между двумя больными детьми. Так почему они должны смотреть на больного тебя? Можно я научу их состраданию на другом примере? У Дениски почти не осталось о тебе воспоминаний, а Ваня тебя даже не помнит.

— Тань, но я…

— Ты пожил в своё удовольствие, — продолжала Таня, оставаясь спокойной, — так разреши нам пожить в своё. Мальчишки переживут это. Ты, если пожелаешь, можешь встречаться с ними, но не здесь. Они вырастут и всё узнают. И я не знаю, как ты будешь с ними объясняться. А я больше не хочу видеть тебя, Вячеслав. Пожалуйста, уйди.

Слава отложил ложку и встал из-за стола.

— Спасибо, — он кивнул на тарелку с кашей, — я пойду.

Таня промолчала. Слава тихонько вышел и закрыл за собой дверь.

Из комнаты один за другим вышли сыновья.

— Мы переживём, мам, — обняли они её, давая понять, что подслушивали, и она поняла, что всё правильно сделала.

— Тогда ужины за вами, — рассмеялась она и расцеловав обоих, повела на кухню пить чай.

Девочку подбросили в те полчаса, пока Люба корову доила. Выходила из дома – никого не было, а вернулась – на крыльце коробка с младенцем. Самая обычная коробка из-под пряников, похоже, у магазина взяли, а внутри – розовый кулёк. Люба сначала даже подумала, что это кукла, но потрогала пухлую щечку и поняла – ребеночек. Настоящий.

Поставив ведро с молоком на землю, она села на крыльцо. Чей это ребенок долго думать не надо – все знали, что муж ее на сторону ходил к продавщице Мане, а потом та понесла, и поговаривали, что именно от ее мужа. Правда, сразу после этого Маня уехала – мать ее отправила к тетке в город: кто-то говорил, на аборт погнала, кто-то считал, что замуж ее поскорее хотят выдать. Люба не успела ни сопернице космы выдергать, ни мужа сковородкой оприходовать – тот уехал на вахту, на заработки. Видимо, Маня все же родила ребенка и решила его отцу отправить. А где он, этот отец – дома уже больше полугода носу не показывал.

— Хорошенькая-то какая, – вздохнула Люба.

Девочка спала, держа соску во рту, и ее личико было таким невинным, что Люба даже сердиться не могла.

Сбоку в коробке она заметила конверт – обычный такой, белый. Она достала его, заглянула. Внутри – пачка денег и тетрадный листок в клеточку. На листке несколько строк. Почерк показался ей знакомым, но это и неудивительно – она в школе больше двадцати лет работает, кого только не учила. Ту же самую Маню.

«Ее зовут Надя. Пожалуйста, позаботьтесь о ней и никому не говорите, я вернусь за ней».

Вот тут Люба разозлилась – что значит, не говорите никому? Они что, подружки? И когда она вернется? Нет уж, она в такие игры не играет – утром же увезет ее в районный поселок участковому, пусть там разбираются!

Она еще раз взглянула на Надю – имя-то какое! Люба вздохнула.

Так звали ее сестру. Они были близнецами, похожи друг на друга как отражение в зеркале. У них был свой язык, который не понимала даже мама, свои игры. А потом Надя заболела – Люба помнила, как отец повез сестру в больницу, а вернулся уже один. Для Любы сестра просто пропала, растворилась, как дым. Это позже она узнала, что Надя умерла от воспаления легких – поздно привезли, не уследили. И вот теперь перед ней лежит девочка, тоже Надя, и попробуй скажи, что это не судьба.

— Мам, ты чего тут сидишь?

Это вышел старший сын, который с тех пор, как уехал отец, взял на себя все мужские обязанности по хозяйству и вставал вместе с ней рано утром.

— А это что?

Он уставился на коробку, переводя глаза с нее на мать.

— Не знаю, – Люба почувствовала, как у нее щиплет глаза. – Подбросили вот.

Она протянула ему листок. Сын прочитал написанное, и Любе показалось, что побледнел. Наверное, понял, откуда ноги растут – он же взрослый, тоже все эти сплетни слышал.

— Вот, думаю, что теперь делать, – жалобно проговорила она.

— А что тут думать, – хмуро отозвался сын. – Раз попросили поберечь, будем беречь.

Такого Люба не ожидала – ей всегда казалось, что старший сын на ее стороне был, осуждал отца за его похождения. С другой стороны – его можно понять, сестра, все же.

Но Сережа – ребенок совсем, пусть и двадцать лет ему уже. Куда ему понять, как это непросто! Ведь на ребенка документы нужны, к врачам его водить нужно и все такое, это же не котенок, которого поселил у себя, и дело с концом. Поэтому Люба склонялась к тому, чтобы девочку увезти в опеку или в милицию. Или вообще – унести в магазин, к бабушке, пусть водится!

Вчера Люба поругалась с матерью Мани – не специально, так вышло. Просто та Егорку приняла обвинять, что он шоколадку украл. Егорка – старший из многодетной семьи, шестеро их. И живут они очень бедно, все знают. Отец пьет, а Егорка в свои двенадцать мало что хорошо учится, но еще и подрабатывать пытается. И Люба знала, что тот копейки чужой без проса не возьмет! Поэтому и вступилась за мальчика, а мать Мани и не подумала Любу слушать, будто это она виновата, что муж ее к Мане под юбку залез. Хорошо, что девочка сунула деньги продавщице и велела отстать от мальчика – Аня, кажется, с Сережей в одном классе училась.

Но Сережа продолжал настаивать.

— Мама, ну, пожалуйста! Смотри, какая она хорошая, я всегда о сестренке мечтал, а ты одних пацанов нарожала. Обещаю, я буду тебе помогать!

В этом Сережа был опытный боец – младший, считай, на его руках и вырос. Но все равно, проблемы никуда не девались, и Люба скрепя сердце отправилась к подруге Ларисе, которая фельдшером работала. Рассказала все как есть, и та пообещала приходить смотреть девочку, прививки ставить по возрасту, но сказала, что, если что пойдет не так и нужно будет в район везти, они обе по шапке получат.

В деревне Люба слух пустила, что это племянница ей дочку привезла. Впрочем, таким было никого не удивить, так что, если кто что и подумал, обсуждать это не стал. А вот с мужем Люба окончательно разругалась – когда он позвонил и сказал, что задержится еще на месяц, она накричала на него и заявила, что может вообще не возвращаться, надоели его похождения. Он в ответ обиделся и больше ей не звонил.

Надя была таким чудесным младенцем, что не полюбить ее было невозможно. Люба быстро забыла, что она внебрачная дочь ее мужа, и воспринимала ее действительно как дочь племянницы, внучку, то есть.

Но еще больше к девочке привязался Сережа – он с ней водился словно молодой папаша, и Люба даже посмеивалась, не пора ли ему жениться. Хотя на самом деле – какой жениться, ребенок еще совсем, и профессии так и нет: не успел из армии вернуться, а тут отец уехал, и он остался дома, чтобы Любе с хозяйством помогать. По правде, средний сын тоже уже много чего делал, и они бы справились вдвоем, но старший сын у нее всегда был любимчиком, и отпускать его от себя совсем не хотелось.

Так и зажили – пока Люба на работе была, Сережа с Надей водился и кашеварил, а как она возвращалась, все мужские дела дома переделывал, не забывая братьев к этому привлечь, даже младшего, поговаривая, что матери нужно помогать, учитывая, что папаша сбежал. Это только старший сын отца осуждал, а младшие-то по нему скучали, но тут Люба ничего поделать не могла.

Несколько месяцев прошло, девочка уже на ножки вставать стала, когда к ним приехала неожиданная гостья.

Сначала залаяли собаки. Люба вышла посмотреть кто там. На пороге стояла смутно знакомая девушка, Аня, кажется. Люба ее плохо помнила – та жила здесь всего год в девятом классе, когда по каким-то неясным семейным проблемам девочку отправили к бабушке. Кажется, в классе ее не особо любили и даже дразнили, слишком уж она была другая. Да, точно, с Сережей в одном классе она училась, и Любе тогда было не до этого – младший сын еще совсем маленький был, средний в школу пошел, а Сережа вечно дрался в школе, так что даже лояльный к ней директор несколько раз звонил и ругался. Кажется, Люба видела Аню как-то в магазине – ну да, как раз накануне того дня, когда к ним подкинули Надю, тогда еще продавщица обвинила Егорку в том, что он шоколадку украл, а Люба за него вступилась.

— Здравствуйте, Любовь Борисовна, – произнесла Аня вроде даже как испуганно.

— Здравствуй, – Люба не скрывала своего удивления. – А ты что здесь делаешь? Дом, что ли, продавать приехала?

Бабушка Ани умерла пару лет назад, и с тех пор дом пустовал, зарастал крапивой и лебедой.

— Нет, – помотала она головой. – Я за Надей приехала…

Люба сначала не поняла – что она такое говорит? И только когда Аня повторила имя девочки, до нее дошло – так вот, получается, кто ей ребенка подбросил! Сомнений в этом не было, все было понятно по бледному лицу Ани и ее встревоженным глазам, которыми она высматривала за спиной Любы кого-то, нервно закусывая губы.

— Ну… Проходи.

В душе поднималось облако возмущения. Да кто она такая, чтобы на девочку права предъявлять! Сама ее бросила, проблем всем создала, а теперь явилась! Люба вон из-за этого с мужем поругалась, Сережа никуда не поехал и остался киснуть в деревне, а ведь молодой парень, ему учиться и работать надо! Не говоря уже про деньги – те, что лежали тогда в конверте, давно закончились, а без мужа на одну учительскую зарплату всех тянуть ой как трудно! И это еще хорошо, что Сережа работает, но что там ему платят – одни крохи.

Но все это Люба держала в себе, ждала, что соплюха эта скажет.

На их голоса из детской вышел Сережа – он как раз покормил Наденьку и держал ее столбиком, чтобы воздух вышел. Аня, не обращая внимания ни на Любу, ни на Сережу, бросилась к девочке, в буквальном смысле слова отобрала ее у Сережи и прижала к себе. Несмотря на возмущение, Любе даже стало ее жалко – красивое личико у Ани сморщилось и исказилось, из глаз брызнули слезы. Она что-то зашептала на ухо девочке виноватым умоляющим тоном, прижимая ее к себе так, что Люба даже испугалась – как бы ни задавила ребенка! А Сережа тоже, хорош – то дышать никому в сторону Нади не дает, а то первой встречной позволил ее отобрать!

Люба надеялась, что девочка раскапризничается, и тогда она сможет подойти и забрать ее, сказав что-то вроде «Нечего пугать ребенка, она чужих не любит!». Но малышка спокойно рассматривала гостью, не проявляя никакого беспокойства. Но тут Аня сама передала девочку Сереже, а потом вдруг опустилась перед Любой на колени и запричитала:

— Любовь Борисовна, спасибо вам, всю жизнь я теперь у вас в должницах буду! Вы не представляете, как я вам благодарна!

Такого Люба не ожидала и жутко смутилась, и пока она подбирала слова, чтобы успокоить дуреху, внезапно вмешался Сергей – сунул Наденьку в руки Любе, а сам опустился к Ане и принялся ее поднимать.

— Будет тебе, – сурово сказал он. – Что мы, звери какие-то, ребенка не защитим?

Тут Аня вообще зарыдала в голос, а Сергей прижал ее к своей груди, бережно поглаживая по волосам.

И только тут Люба все поняла – и почему Сережа так много дрался в девятом классе, и почему так в город рвался, и почему о Наде так заботился. Она-то думала, что ее сын – совсем ребенок, а он, вон, какой, оказывается – готовый жених!

Когда все успокоились, а Надю уложили спать, Аня ровным бесцветным голосом поведала им свою историю: как мама завела себе нового мужа, как друг этого мужа положил на Аню глаз, как мама заставила ее выйти за него замуж, а когда тот начал бить Аню, не поверила ей и не стала помогать.

— Я боялась, что он меня убьет. Его даже беременность моя не останавливала. И я знала, что он ни за что ее мне не оставит, даже если я смогу уйти – заберет себе и будет издеваться над ней, как надо мной.

Люба видела, как играют желваки у сына, как крепко сжимаются кулаки, и ей стало страшно – как бы Сережа чего не натворил!

— И я решила его обмануть, – продолжила Аня. – Сказать, что ребенок мертвым родился. Это было непросто, но мне знакомая одна помогла, у нее мама в больнице работает. А потом я хотела в суд на него подать, потому что иначе от него не избавиться. Я нашла одно общество, где помогают таким, как я, и они предлагали спрятать меня с ребенком, но я не хотела, чтобы он потом начал дочь искать. Поэтому я привезла ее сюда. Я знала, что такая женщина, как вы, не бросите малышку – видела, как вы в магазине за мальчишку того вступились, да и вообще помнила, какой вы всегда доброй были. И сын ваш всегда меня защищал. Простите, что я ничего не объяснила, но я боялась, что он не поверит мне и будет искать, а чем меньше людей знает…

— Надо было сказать мне! – не удержался Сергей. – И суды никакие бы не понадобились…

Аня посмотрела на него с благодарностью, и Люба мысленно вздохнула – нет, ну, принесла же ее нелегкая!

— Спасибо, – мягко сказала Аня. – Но он того не стоит.

— Так что суд? – не сдержала Люба, которой хоть и не нравилось это все, но наказать ирода все же хотелось.

— Вчера вот только и закончился, – объяснила Аня. – Посадили его. И я сразу сюда приехала.

— Так долго? – поразилась Люба. – В телевизоре все куда быстрее…

Сын посмотрел на нее вроде как даже с укором.

— Ну а что? – оправдывалась Люба. – Что там решать-то – раз два и готово!

Аня и Сергей переглянулись. И по тому, как он на нее смотрел, Любе уже все было понятно. И это ей совсем не нравилось. Хотя… Она ведь Наденьку-то к себе заберет! Только сейчас это дошло до Любы, и от страха аж дыхание перехватило. Нет уж, ни за что она Наденьку не отдаст! Они молодые, пусть жизнь свою строят, а она уж как-нибудь сама с ней справится!

Сергей, словно прочитав ее мысли, сказал:

— Может, ты у нас немного поживешь? Ну, чтобы Наденька привыкла и не думала, что мы ее бросили.

А в глазах у сына Люба прочитала – пока ты здесь жить будешь, я все сделаю, чтобы ты осталась навсегда!

Это Любу вполне устраивало.

— А что, – сказала она. – И правда, поживи. Ты после суда, наверное, совсем измоталась. Отдохнешь тут, мы тебе про Надю все расскажем.

И Аня согласилась. Осталась у них на время, ну а там уже Сережа и правда сделал все, чтобы Аня не сомневалась – здесь ее никто не обидит.

На этом можно было бы и закончить историю, ведь и так все понятно – Аня полюбит Сережу, который так трепетно заботится о ее дочери, Люба, хоть и не особо будет рада этому браку, ради Нади будет готова потерпеть такую невестку. Но нужно рассказать еще кое-что.

Через месяц после того, как Аня приехала за своей дочкой, домой вернулся муж Любы. Теперь, когда она знала, что Надя не его дочка, злость ее поутихла, даже стыдно немного стало, что обвиняла его без повода. Кто там знает, от кого Маня понесла? Она всегда легкомысленной была.

Мальчишки обрадовались возвращению отца, и Люба не стала его выгонять. Что было, то было, дело прошлое.

— Только имей в виду, — сказала она. – Если я хотя бы краем уха услышу, что ты за старое взялся…

Но муж и не думал ничего такого – кажется, за время разлуки он решил, что семья ему дороже. Так что даже старший Сережа вскоре смягчился и перестал на отца сердиться, тем более тот, в отличие от Любы, Аню привечал и считал, что лучшей жены для сына не сыскать.

Моя пропавшая сестра объявилась в октябре, накануне маминого дня рождения. Как она сама потом говорила, увидела статью в газете: мама выиграла какой-то там престижный учительский конкурс, и про нее даже написали небольшую заметку, в которой поместили ее старую фотографию, где она моложе и стройнее, и отметили, что этот выигрыш, как и все свои другие достижения, она посвящает пропавшей дочери Эмилии.

Эмилия пропала за полгода до моего рождения, поэтому я не могу ее помнить. В ее исчезновении мама всю жизнь винила именно меня: тогда она была мной беременна, и ее мучил сильный токсикоз. Они с Эмилией ехали на дачу к бабушке, и на вокзале маме опять стало плохо. Она побежала в туалет, оставив Эмилию с другой стороны кабинки. Пока маму рвало, кто-то взял Эмилию за руку и увел ее. А, может, она сама куда-то ушла и заблудилась – кто знает. Тогда на вокзалах еще не было камер наблюдения, поэтому выяснить, как было на самом деле, невозможно.

Ее долго искали – развешивали объявления, даже по телевидению сюжет вышел. Но никто не видел двухлетней девочки в желтом платьишке.

Маму это убило. Я это знаю потому, что все мое раннее детство было окрашено этой пропажей: мама тогда не работала, лежала целыми днями в постели, не обращала на меня никакого внимания. Папа не выдержал этой гнетущей обстановки и завел роман с миловидной аспиранткой, на которой он потом женился и завел с ней двоих сыновей. Я с ними мало общалась, мама не разрешала. Это папино бегство, как ни странно, привело маму в чувства: ей пришлось выйти на работу, а там она встретила тетю Зину, которая привела ее в церковь, и там мама нашла утешение.

Все годы она верила, что Эмилия однажды вернется. При этом она откуда-то знала, что Эмилия будет идеальной дочерью, не то что я. Я была полным недоразумением, мама любила мне об этом напоминать.

Я помню тот день – я много часов ездила по всему городу, пытаясь отыскать вышивку с Троице-Измайловским собором. Мама в последние годы увлеклась вышивкой и предпочитала вышивать именно соборы, у нее было много разных, но вот этого не было, и я решила, что это будет отличным подарком. Вообще-то, я заказала все заранее, но в пункте выдачи обнаружила, что они ошиблись и прислали мне русалку на берегу моря – вряд ли мама будет в восторге от полуголой русалки. И вот я ношусь как безумная от магазина к магазину, и тут раздается мамин звонок.

— Да, мам, — торопливо отвечаю я.

— Соня, приезжай скорее ко мне, у меня для тебя такой сюрприз!

Слышать подобное от мамы было непривычно, и я должна была почувствовать подвох, но почему-то я подумала, что мама вспомнила, что неделю назад у меня был день рождения, а она по обыкновению не поздравила, и сейчас решила исправить это недоразумение. Я забыла про все на свете, включая эту вышивку, и помчалась к маме.

Дверь мне открыла незнакомая невысокая девушка с темными волосами и таким кукольным лицом, которое бывает только у инстаграмных девиц. В руках она держала телефон на селфи-палке, и мне это показалось странным.

— Сестренка! – завизжала она и кинулась мне на шею.

Я ненавидела ее задолго до того, как познакомилась с ней, и понятно почему: если каждый день слышать что-то вроде «вот Эмилия уже в год кушала так аккуратно, что ни одного пятнышка на слюнявчике не было» или «твоя сестра точно не сидела бы все выходные дома, она такая красавица, у нее наверняка куча друзей», сложно стать лояльной к этой мифической сестре. Но в тот момент, когда я с ней познакомилась, она вызвала у меня нечто новое, обусловленное не только ревностью, но и чем-то иным – я не могла отделаться от чувства, что все это неправда, что она мошенница. Когда я высказала это матери, предложив сделать ДНК-тест, она сразу осекла меня.

— Соня, да что с тобой не так – ты что, не видишь, как она на меня похожа?

Это была правда – Эмилия, точнее, Настя, так ее теперь звали, была очень похожа на мою мать. Такая же тоненькая, невысокая, с детским голоском и беззащитным лицом. В целом черты лица не были прям идентичными, но вот выражение – один в один.

Я же вся была в отца, в чем мама всю жизнь меня обвиняла, называя «каланчой», «дылдой» и «жирафой». Иногда я думала, что лучше бы он забрал меня с собой, когда ушел, но сразу же после этой первой слабости на меня обрушивалось чувство вины – неужели я и правда хотела бы, чтобы мама осталась совсем одна?

Теперь мама была не одна. Нет, Эмилия к ней не переехала (можно я буду называть ее так?), но она частенько к ней приезжала, а уж созванивались они по пять раз на дню. Она затеяла у мамы ремонт, хотя я сделала его собственноручно только год назад – мне было больно смотреть, как две ловкие женщины в синей робе отрывали обои с голубыми цветочками, которые я с так долго согласовывала с мамой, как снимают светильники, за которые я отдала целую кучу денег… Эмилия ничего не согласовывала с мамой, но маме внезапно все нравилось – и красные с золотом обои, и сверкающая тысячей граней хрустальная люстра… Нет, это все не было в каком-то древнем уродском стиле, все было как раз очень круто и современно, я и не знала, что золото и хрусталь могут смотреться так стильно, а ведь я дизайнер.

— Я же тебе говорила – не стоит тебе идти в дизайнеры, у тебя совсем нет вкуса! Вот у Настеньки есть вкус, хотя она никогда на это не училась.

Мама, в отличие от меня, легко приняла новое имя своей старшей дочери.

Нужно отдельно сказать про то, кем была Эмилия. Она была нутрициологом, но прежде всего блогером – вела страницы в соцсетях, снимая чуть ли не каждый момент своей жизни. Встречу с мамой и со мной она тоже выложила в сеть, и я злилась, что она даже не спросила у меня разрешения – на видео я была лохматая, с выпученными глазами и смазанной помадой.

— Учись у старшей сестры, — сказала мне как-то мама. – Тебе тоже стоит рекламировать себя в интернете, иначе у тебя так и будет полтора клиента в год.

Эмилия и сама лезла ко мне с разными предложениями, обещала прорекламировать меня в своем блоге и так далее. Ее попытки подружиться выводили меня из себя – как будто можно вот так, только по факту общего ДНК, стать внезапно близкими людьми. К тому же я совсем не была уверена в том, что эта ДНК у нас общая.

Да, я всегда была подозрительной. А тут такое внезапное появление… С чего я должна ей верить? Эмилия рассказывала, что она узнала о том, что является приемной случайно, хотя всегда об этом подозревала. Ее мать умерла рано, а бабушка была с ней так строга, что сложно было поверить в то, что она хотя бы немного ее любит. Сначала Эмилия думала, что просто бабушка не верит, что она родилась от ее сына, считает, что мать ее «нагуляла», поэтому ее ненавидит, но однажды она услышала их с папой разговор, из которого узнала, что мама нашла ее на вокзале и похитила, потому что десять лет пыталась родить своего ребенка и не могла. Почему она так поступила, как смогла оформить документы, Эмилия так и не узнала – отец начал терять память, что-то вроде раннего Альцгеймера, и выспросить у него она ничего не успела. А бабушка… Бабушка умерла. Но она всегда помнила о том, что где-то у нее есть настоящая мама, которая ищет ее, и она решила во что бы то ни стало ее отыскать, даже обращалась на передачу «Жди меня». Все, что она знала, это что ее украли на вокзале и свой примерный возраст. А еще у она помнила, что в детстве у нее было желтое платье, которое мама не разрешала ей одевать. Поэтому, когда она случайно прочла в статье про девочку в желтом платье, пропавшую на вокзале, сразу поняла – это она. К тому же она была очень похожа на маму.

Я не знаю, сделала бы я что-то, если бы не та самая вышивка, которую я искала для мамы целый месяц и которую она приняла так, словно я передала ей тарелку с огурцами, а вот над подарком новообретенной дочери охала так, словно получила Porsche или бриллиантовое колье, хотя это были всего-навсего часы, да, может, не дешевые, но все же самые обычные.

Так вот, когда Эмилия затеяла у нее ремонт, мама жила у меня, но каждый день я возила ее в квартиру, чтобы она могла проконтролировать процесс или заняться расхламлением: мама решила, что это отличный повод избавиться от всего ненужного. Она складывала в картонные коробки свои старые конспекты уроков, просроченные лекарства и высохшие краски (до вышивки мама увлекалась рисованием). Я таскала эти коробки вниз, к мусорке. Надо ли говорить, что в одной из этих коробок я нашла свою вышивку. Казалось бы – что мне обижаться на Эмилию, ведь это мама сунула вышивку в мусор? Но дело все в том, что с появлением сестры в нашей жизни мама резко потеряла интерес и к вышивке, и к церковным службам. Ее теперь интересовало только здоровое питание и Эмилия.

В тот день, вернувшись домой и дождавшись, когда мама сядет смотреть телевизор, я взяла ноутбук и принялась изучать все интернет-следы Насти-Эмилии. Я не поленилась и пролистала все ее публикации до самых первых, досконально изучила комментарии и лайки на этих первых публикациях – там могли быть люди, которые знают ее давно и могут подтвердить или опровергнуть ее рассказы о своем прошлом. Мне повезло, и я нашла профиль некой Петровой Ольги, которая раньше дружила с моей сестрой, судя по ее комментариям. Правда, сейчас никаких следов Ольги в жизни Эмилии не наблюдалось.

Я боялась, что если напишу ей, она может сообщить моей сестре, поэтому решила поговорить вживую. Это оказалось несложно – она работала тренером по гимнастике в одном из детских центров, и я просто подкараулила ее возле здания и сказала, что я – сестра Эмилии. Точнее, Насти.

— Сестра? – удивилась она.

Я рассказала ей нашу историю, и она ни разу не перебила меня, не удивилась, из-за чего я было уже решила, что все, что говорила Эмилия – правда. Но когда я закончила, Ольга произнесла.

— Да брешет она все! Всегда такой была – врала, как дышала! И папаня ее никакой памяти не терял, хотя, конечно, он редко бывает в состоянии что-то внятное сказать – пьет. И мать ее от этого умерла, лет пять назад. А бабки у нее никогда и не было, все она сочиняет!

Эти слова были лучше любой музыки!

— А вы сможете повторить это все моей маме?

Ольга дернула плечом и ответила:

— Да скажу, если надо. Но в суд не пойду, сразу говорю – мне все эти проблемы ни к чему.

Я решила, что нужно такое подтверждение, чтобы мама точно нам поверила. А что может быть точнее теста ДНК?

Я не буду рассказывать, на какие ухищрения мне пришлось пойти, чтобы добыть продукты жизнедеятельности моей фальшивой сестры. Скажу только, что рыться в ее мусорной корзине было не очень приятно, особенно учитывая тот факт, что для этого мне пришлось сделать вид, что я хочу с ней подружиться.

Как я ждала результатов этого теста! Каждый час проверяла почту на компьютере, мечтая о том, как выложу всё маме. И когда мне пришло письмо из клиники, я чуть не закричала во весь голос – однозначно эта девица не являлась родственницей ни мне, ни маме (у мамы я взяла тест обычно, соврав, что это тест на вирус).

Я могла бы сразу пойти к маме. Но я ее люблю, и мне не хотелось причинять ей боль. Лучше пусть это сделает она, Эмилия. Хотя теперь она никакая не Эмилия.

Когда я к ней приехала, она, как обычно, записывала какие-то видео – открыла дверь с телефоном в руках, в комнате горела лампа в виде кольца.

— Сестренка! – обрадовалась она. – Как здорово, что ты приехала!

Она принялась обнимать меня, душа своим ужасно сладким парфюмом. Я резко оттолкнула ее, вытащила из сумочки распечатанный анализ и сунула ей в лицо.

Надо отдать должное этой аферистке – ни один мускул ее лица не дрогнул, когда она читала это.

— Сама расскажешь моей матери, или это сделать мне?

И тут она внезапно вся съежилась, ее личико стало похожим на сморчок, а из глаз полились тонкие ручейки слез. При этом она не произнесла ни звука, опустилась на пол, словно ноги внезапно перестали ее держать, и сидела там, некрасиво плача.

Этим она была непохожа на мою маму. Мама всегда красиво плакала, прям как в кино – трогательное лицо, одинокая слезинка скользит по бледной щеке… А у этой покраснел нос, потекли сопли, губы исказились в жуткой гримасе. Я стояла молча, дожидаясь, когда она успокоится и даст мне обещание все рассказать матери.

— Мы три года были вместе, — раздался внезапно ее сиплый от слез голос. – Знаешь, как я его любила? Я умереть за него была готова, да и сейчас бы умерла не задумываясь. И он меня любил – веришь? Никто так меня не любил, как он. Я и не знала, что это может быть так. А он, понимаешь, из хорошей семьи. Я всегда знала, что не нужно ему знать про моих предков, сказала ему, что сирота. Мы ведь обручились даже, к свадьбе готовились. А потом моя лучшая подруга меня и сдала. Прямо перед его родителями, представляешь? Спрашивает, такая – а что, дядю Валеру ты не будешь звать? Ну да, я понимаю, конечно, он может такой скандал закатить…Мне было так стыдно, я готова была сквозь землю провалиться! Конечно, он меня не простил. Или родители ему запретили, я не знаю. Я звонила ему, но он сначала не брал трубку, потом заблокировал меня, а потом и вовсе сменил номер… Я просто хотела нормальную семью, понимаешь?

Она замолчала, а я стояла и думала – она это сочиняет, чтобы меня разжалобить? Или это правда, и она решила подготовить красивую историю для следующего жениха? Да какая разница – пусть говорит, что хочет! Я не позволю ей забрать у меня маму.

— Даю тебе сутки, — сказала я. – Если завтра вечером мама не будет знать правду, я сама ей все расскажу.

Я все ждала, что мама мне позвонит, что скажет: «Доченька, ты была права, она аферистка!». Но мама не звонила. И на следующий вечер я поехала к ней, твердо решившая рассказать ей всю правду.

Мама встретила меня на редкость ласково – накормила супом, сказала, что новая прическа мне больше идет. Я же не знала, как подступить к нужной теме.

— Эх, Сонечка, — вдруг сказала она. – Неужели и в моей жизни наступила светлая полоса? Столько лет боли и одиночества, и теперь вот вы у меня… Внуков мне народите, да? Уйду на пенсию, буду с ними гулять в парке, книжки им буду читать. Что там этот твой, Константин, собирается руки у тебя просить или как? Три года встречаетесь, сколько можно тянуть-то…

И я вдруг вспомнила то время, когда мама лежала целыми днями в темной спальне и молчала. Вспомнила, как первые годы после того, как ушел отец, она двигалась словно приведение – надеть костюм, пойти на работу, купить в магазине продукты, приготовить ужин, спать. А ведь она права – я никогда не видела ее такой счастливой, такой цветущей как сейчас!

— Вообще-то, — сказала я. – Он давно уже попросил. Летом свадьба. Я не хотела тебе говорить, у тебя же сейчас Настя, не до меня.

— Вот еще, что за глупости! — всплеснула она руками. – Настя-то вон какая умница, а за тобой глаз да глаз нужен! Так, где венчаться собираетесь? Ресторан забронировали? Имей в виду, за полгода надо договариваться, потом не найдете нормального! Я сейчас позвоню тете Зине, она в том году младшую дочь замуж отдавала, у нее остались всякие контакты…

Именно поэтому я и не говорила ничего маме – не хотела всех этих теть Зин, ресторанов и тем более венчаний. Но почему-то я улыбнулась и произнесла:

— Спасибо, мам.

Вернувшись домой, я позвонила Насте.

— Ладно, – сказала я. – Можешь ничего ей не говорить. Но если ты только попробуешь ее обидеть – я тебя убью, поняла?

В конце концов, я всегда мечтала о сестре.

— Ты выгнал меня на улицу, оставил ни с чем, и теперь думаешь, что я дам тебе ещё один шанс? — холодно спросила Оля, не отрывая взгляда от его глаз.

— Я готов сделать что угодно, чтобы это заслужить, — прошептал Миша, уже понимая, что вернуть её будет гораздо сложнее, чем он надеялся.

Оля сидела на кухне, уставившись в пустую чашку. В воздухе повисла напряжённая тишина.

Миша вернулся домой позже обычного и выглядел так, словно готов был взорваться. Оля предчувствовала, что сейчас всё станет только хуже, но никак не могла подготовиться к этому разговору.

— Нам нужно поговорить, — начал он, сбрасывая пальто и бросив ключи на тумбочку.

— О чём? — Оля постаралась сохранить ровный тон.

— О нас, — Миша прошёл на кухню и сел напротив. — Я так больше не могу. Постоянные ссоры, у нас ничего не выходит.

Она почувствовала, как ком подкатывает к горлу, но заставила себя молча слушать.

— И что ты хочешь этим сказать? — спросила она, едва сдерживая слёзы.

— Ты должна съехать, — сказал он это так буднично, словно речь шла о каком-то пустяке. — Квартира на мне, ты ведь знаешь. У тебя есть неделя, чтобы собрать вещи.

Оля смотрела на него в шоке, будто всё это был кошмар, из которого вот-вот наступит пробуждение.

— Миша, как ты можешь так поступить? Мы же вместе строили эту жизнь, я вложила сюда и деньги, и силы!

— Но документы на меня, — безразлично бросил он. — И машина тоже. Она оформлена на мою мать. Ничего ты тут не сможешь изменить.

Боль и гнев накрыли её волной. Как человек, которого она любила, мог так легко предать?

— И что, думаешь, я просто уйду? Мне даже идти-то некуда, — бросила она, стараясь сохранить хотя бы остатки спокойствия.

— Это уже твои проблемы, — равнодушно ответил он, поднимаясь. — У тебя неделя. Разбирайся, как хочешь.

Миша ушёл в спальню, оставив её одну. Оля осталась сидеть, ощущая пустоту и предательство, слёзы медленно начали скатываться по щекам.

На следующий день она позвонила своей лучшей подруге, Ане — единственному человеку, которому могла доверить эту боль.

— Аня, привет. Могу я у тебя остановиться на какое-то время? — дрожащим голосом спросила Оля.

— Конечно, что случилось? — встревожилась Аня, сразу почувствовав что-то неладное.

— Миша… Он сказал, чтобы я уходила из квартиры. Дал неделю на сборы.

— О, Боже! — воскликнула Аня. — Приезжай прямо сейчас. Мы разберёмся с этим, не переживай. Я рядом.

Оля собрала вещи, чувствуя, как сердце рвётся от боли и обиды. Когда она в последний раз оглянулась на квартиру, которая была для неё целым миром, ей казалось, что уходит часть её самой. Но она понимала: теперь нужно двигаться дальше.

Аня встретила её с объятиями и теплом, в которых так нуждалась Оля. С поддержкой подруги ей было легче верить, что она справится.

— Мы справимся. Я рядом, и я помогу тебе во всём, — уверенно сказала Аня, сжимая её руки.

***

Аня хлопотала на кухне, готовя завтрак. Уют и поддержка подруги немного согревали душу Оли, но где-то внутри всё ещё пульсировала боль.

— Оля, тебе нужно попробовать что-то новое, — сказала Аня, ставя перед ней тарелку с горячими блинами. — Не просто сидеть и переживать. Ты сильная, и у тебя всё получится.

Оля кивнула, пытаясь найти в себе силы начать изменения.

— Знаешь, я тоже об этом думала, Ань. Я больше не хочу быть той, кем была раньше. Хочу стать увереннее, сильнее… новой версией себя.

Аня ободряюще улыбнулась.

— Это правильный настрой. Начни с чего-то простого. Может, запишешься на какие-нибудь курсы? Или кардинально сменишь прическу?

Оля задумалась. Да, эти маленькие шаги могли бы помочь начать всё заново.

— Всегда хотела научиться чему-то новому, — с улыбкой проговорила Оля. — И сменить образ тоже давно собиралась. Начать с себя — хороший старт.

— Вот это настрой! — обрадовалась Аня. — Я как раз знаю отличные курсы по саморазвитию. И рядом с домом есть классный тренажёрный зал. Можем начать вместе!

— Да, Ань, было бы здорово! Спасибо тебе, — Оля улыбнулась сквозь слёзы благодарности.

Так начались её перемены.

Вместе с Аней они начали ходить в зал, и каждый день Оля чувствовала, как её тело и дух становятся сильнее.

Она сменила прическу, освежила макияж и обновила гардероб. Теперь отражение в зеркале показывало уверенную и привлекательную женщину, а не ту уставшую и подавленную Олю, которой она была раньше.

Как-то вечером, уютно устроившись на диване, Оля и Аня говорили о её успехах.

— Ань, знаешь, я чувствую, как будто начинаю жить заново, — с улыбкой сказала Оля. — Мне нравится, что я вижу в зеркале. И ещё больше нравится, что чувствую внутри.

Аня кивнула, гордясь подругой.

— Я всегда знала, что у тебя всё получится, Оля. Просто тебе нужно было вспомнить, какая ты сильная.

— Спасибо тебе за всё, Ань. Без твоей поддержки я бы не справилась, — Оля крепко обняла подругу.

— Всегда рада помочь, — ответила Аня. — Так что дальше? Какие планы?

Оля задумалась, её глаза засветились.

— Хочу продолжать развиваться. Может, попробую найти новую работу или даже открыть своё дело. Теперь я верю, что могу гораздо больше, чем думала раньше.

— И я в тебя верю! У тебя всё получится, — с улыбкой поддержала её Аня.

Оля ощущала, как её сердце наполняется новой надеждой и решимостью.

Она больше не была той женщиной, которую так легко можно было сломать. Теперь она была готова к новым вызовам и была уверена, что больше никогда не позволит никому обращаться с собой так, как когда-то позволяла.

Шаг за шагом, Оля продвигалась к новым целям, зная, что впереди могут быть трудности.

Но теперь у неё была поддержка и крепкая уверенность в себе. Она с нетерпением ждала, что приготовит для неё будущее.

***

Прошло несколько месяцев, и Олину жизнь было просто не узнать. Новая стрижка, стильный гардероб и уверенная осанка сделали её практически неузнаваемой.

Но главное изменение произошло внутри: она обрела уверенность и твёрдую веру в себя.

Как-то вечером, после тренировки, Оля и Аня решили зайти в уютное кафе, чтобы отметить её очередное достижение. Они уселись у окна, наслаждаясь тёплым вечером и обсуждая планы на будущее.

— Оля, ты невероятно изменилась, — улыбнулась Аня, поднося к губам чашку кофе. — Я так горжусь тобой.

— Спасибо тебе, Ань, — Оля улыбнулась в ответ. — Но я не собираюсь останавливаться. Впереди ещё столько всего.

В этот момент дверь кафе открылась, и в зал вошёл Миша. Оля заметила его сразу, но он не узнал её. Миша направился к стойке, затем, обернувшись, встретился с её взглядом. Его лицо вытянулось от удивления.

— Оля? — произнёс он, подходя к столику.

Оля подняла взгляд и, оставаясь спокойной, слегка откинулась на спинку стула.

— Привет, Миша, — сказала она ровным тоном.

Миша с трудом верил своим глазам. Перед ним сидела совершенно другая Оля: уверенная, стильная, независимая. Он не мог понять, как она так изменилась.

— Ты так… изменилась, — пробормотал он, садясь напротив. — Едва тебя узнал.

— Люди меняются, — ответила Оля, не отрывая взгляда. — Как ты?

— Да нормально, — он пожал плечами, пытаясь скрыть смущение. — А у тебя как?

— Всё отлично, — Оля чуть улыбнулась. — Живу у Ани, занимаюсь собой. Жизнь идёт, и мне это нравится.

Миша не мог скрыть восхищения. Он начинал понимать, что отпустил из своей жизни кого-то очень ценного.

— Слушай, может… может, попробуем начать всё сначала? — спросил он неуверенно, наконец осознав, насколько она изменилась.

Оля лишь взглянула на него с лёгкой улыбкой.

***

Прошло несколько дней с момента встречи в кафе, но образ изменившейся Оли никак не выходил у Миши из головы.

Её уверенность и независимость поразили его до глубины души, и он осознал, что потерял её из-за собственной глупости.

Решив, что должен попытаться вернуть её, он поделился своими мыслями с лучшим другом Петей за бокалом пива.

— Петя, я всё испортил, — с тяжёлым вздохом начал Миша. — Встретил Олю несколько дней назад, и она совсем другая… Я понял, что дурак — потерял её.

Петя скептически приподнял бровь, слушая.

— И что ты планируешь делать? — спросил он, внимательно глядя на друга.

— Вернуть её, — уверенно ответил Миша. — Я понимаю, что был неправ, но я готов на всё, чтобы это исправить.

Петя задумчиво потер подбородок.

— Слушай, это будет нелегко. Она явно изменилась и, похоже, теперь знает себе цену. Ты уверен, что сможешь её удивить?

— Не знаю, — признался Миша. — Но я хочу попробовать. Есть идеи?

Петя кивнул.

— Начни с себя. Ты должен показать, что тоже изменился, но не словами, а делами. Пригласи её куда-то, скажи, что хочешь поговорить о серьёзных вещах.

Миша одобрительно кивнул, обдумывая услышанное.

— Пожалуй, так и сделаю. Напишу ей, приглашу на ужин и буду честен.

На следующий день Миша набрал сообщение, подбирая слова с особой тщательностью.

Привет, Оля. Я понимаю, что у нас всё было непросто, но очень хочу встретиться и поговорить. Встречаемся в пятницу вечером?

Оля, увидев сообщение, не удивилась — она знала, что рано или поздно Миша попробует восстановить связь. И хотя чувства её уже давно угасли, она решила принять приглашение, чтобы дать ему понять, что прежней Оли больше нет.

Хорошо, встретимся в семь, — ответила она.

Отлично! До встречи, — почти мгновенно ответил он.

В пятничный вечер Оля тщательно подготовилась. Она выбрала элегантное платье, сделала макияж, подчёркивающий её новую уверенность и красоту. Она понимала, что сегодня должна показать ему, насколько она выросла.

Миша, выбрав уютный ресторан, нервно ждал её у входа. Когда Оля появилась, его сердце дрогнуло. Она выглядела потрясающе — совершенно не так, как он её помнил.

— Здравствуй, Оленька, прекрасно выглядишь! — пробормотал он, стараясь скрыть волнение.

— Привет, Миша, — спокойно ответила она, и они вошли в ресторан.

Сидя за столиком, Миша попытался найти нужные слова.

— Оля, я хочу извиниться за всё, что между нами произошло. Я понимаю, что тогда был неправ.

Оля смотрела на него, выслушивая с холодной решимостью.

— Миша, ты причинил мне много боли. Ты оставил меня ни с чем. Думаешь, что слова могут это изменить? — в её взгляде не было и тени сомнения.

Миша глубоко вздохнул.

— Я понимаю, что одних слов недостаточно. Но я хочу показать тебе, что готов измениться и доказать это на деле. Пожалуйста, дай мне шанс.

Оля наклонилась вперёд, пристально глядя ему в глаза.

— Ты хочешь вернуть меня? Хорошо. Но ты должен понять: я больше не та, кем была раньше. Теперь я чётко знаю, чего стою.

Миша почувствовал, как его надежда на примирение начинает таять, но всё же с решимостью кивнул.

— Я готов доказать это, Оля. Пожалуйста, дай мне возможность исправить всё.

Оля слегка улыбнулась, но её улыбка была полна прохладного достоинства.

— Ты получишь свой шанс, Миша. Но будь готов, что это будет не так просто, как ты думаешь.

Они завершили ужин в напряжённой тишине, каждый погружён в свои мысли. Миша осознал, что его ждёт долгий и сложный путь, если он действительно хочет снова завоевать её доверие.

А Оля была готова продемонстрировать, что больше не та женщина, которой можно легко манипулировать.

Она согласилась на еще одну встречу, хотя уже знала: её будущая жизнь зависит только от неё самой.

***

Миша старался изо всех сил показать Оле, что изменился: цветы, сюрпризы, искренние сообщения с извинениями.

Оля позволяла ему думать, что у них может быть новый шанс, но при этом сохраняла контроль над ситуацией, понимая, что сегодняшний вечер станет решающим.

Когда она подошла к ресторану, Миша уже ждал её у входа, нервно поправляя галстук. Он выглядел взволнованным и старался произвести впечатление, но Оля была совершенно спокойна.

Они сели за тот же столик у окна. Миша, слегка взволнованный, смотрел на неё с надеждой, но Оля не позволяла своим эмоциям выйти наружу, лишь сдержанно наблюдала.

— Оля, я хочу ещё раз извиниться за всё, что произошло, — начал он, стараясь звучать спокойно. — Я понимаю, как сильно тебя подвёл и что был несправедлив.

Оля спокойно смотрела ему в глаза.

— Да, Миша, ты действительно поступил несправедливо. Но с тех пор я изменилась. И сейчас я точно знаю, чего достойна.

Миша кивнул, её слова казались ему ледяными, но он продолжал надеяться.

— Я понимаю, Оля. Я готов на всё, чтобы снова заслужить твоё доверие. Я хочу быть с тобой.

Оля сделала паузу, как будто обдумывала его слова, а затем ответила сдержанно, но решительно.

— Знаешь, Миша, — начала она, не отводя взгляда, — я долго думала о том, что произошло. О том, как ты оставил меня ни с чем в самый трудный момент.

Миша опустил голову, осознавая, что разговор не идёт так, как он надеялся.

— Ты меня выгнал, когда я больше всего нуждалась в поддержке, — продолжала Оля. — И знаешь что? Это оказалось лучшим, что могло случиться со мной. Ты научил меня полагаться только на себя. Я стала сильнее и увереннее.

Миша смотрел на неё с печалью, осознавая, что она больше не та Оля, которую он знал.

— Я понимаю, что сделал ошибку, — прошептал он. — Но я изменился ради тебя.

Оля наклонилась ближе, её взгляд был спокойным и твёрдым.

— Миша, — произнесла она холодно, — ты думаешь, что после всего этого заслуживаешь второй шанс?

Миша кивнул, борясь с нарастающим отчаянием.

— Да, Оля. Я готов доказать это.

Оля усмехнулась и медленно поднялась из-за стола.

— Ты не понял, Миша. Я больше не та женщина, которой можно легко манипулировать. Мне больше не нужны твои извинения и твои пустые обещания.

Миша почувствовал, как его надежда рассыпается, но попытался удержать её.

— Оля, пожалуйста…

Но она прервала его, подняв руку.

— Прощай, Миша. Найди кого-то, кто готов будет верить твоим словам, — сказала она твёрдо. — Но это не я.

Она развернулась и направилась к выходу, оставив его сидеть в одиночестве. Миша смотрел ей вслед, ощущая, как сердце сжимается от боли и осознания потери.

На улице Оля глубоко вздохнула, чувствуя облегчение и гордость. Она знала, что приняла правильное решение.

Её жизнь теперь принадлежала только ей, и она была полна решимости двигаться дальше, не оглядываясь назад.

С улыбкой на лице и лёгкостью в душе она направилась домой, уверенная в том, что будущее открыто для новых свершений и подлинного счастья.