— Мам, а ты плакала, когда я родилась? — неожиданно спросила Ольга.
Анна Сергеевна замерла, её рука повисла в воздухе, будто застыла на полпути к чашке с чаем. Глаза затуманились, и она осеклась, так и не договорив начатую фразу.
На столе лежал потрёпанный жёлтый конверт, похожий на старый, выцветший лист бумаги. Такие письма никогда не принесут радостных новостей — они приходят, чтобы перевернуть всё вверх дном. Анна Сергеевна смотрела на печати, аккуратные строки текста, но видела лишь одно: «В результате проверки архивных документов роддома №4 за 1984 год обнаружена ошибка…» Дальше буквы таяли, превращаясь в размытые пятна.
Двадцать лет назад… Роддом был наполнен запахами хлорки и молока. Молодая Аня держала на руках крошечного человечка, поглощённая этим удивительным чувством материнства. Она помнила каждую деталь: как дрожали её пальцы, касаясь нежной щёчки малышки, как пересчитывала маленькие пальчики на ручках и ножках, как впитывала каждый вздох ребёнка.
Чай остывал на столе, сахар давно растворился в напитке. За окном шумел октябрьский ветер, швыряя мокрые листья на стекло. Анна Сергеевна подошла к серванту и достала старый фотоальбом. Вот Оля делает первые шаги, вот она в первый класс идёт с огромным белым бантом, вот получает медаль на выпускном… Каждое фото было отпечатком её души, каждая фотография — каплей любви и гордости.
— Представляешь, мам, профессор говорит, что у меня уникальный подход к анализу текстов! — Ольга была в восторге, размешивая сахар в чашке. — Он утверждает, что такого видения литературы он давно не встречал.
Анна Сергеевна внимательно наблюдала за дочерью, запоминая каждое движение, каждый оттенок голоса. Да, Оля всегда отличалась особенным складом ума — острый интеллект, глубокое понимание слов, нестандартное мышление. Ничего общего с её собственной любовью к точности и порядку, свойственной учительнице математики.
Бумаги из конверта, которые она держала в руках днём, теперь словно пылали внутри неё. Где-то там, в другой жизни, существует девочка, чья кровь связана с её собственной. Возможно, она решает сложные уравнения, возможно, тоже любит порядок и чёткость, как она сама. А здесь — Оленька, такая близкая и одновременно такая другая.
— Мам, сегодня ты какая-то странная, — Ольга наклонилась, заглядывая ей в глаза. — Что-то случилось?
Анна Сергеевна встретилась взглядом с дочерью — карими, глубокими глазами, совсем не похожими на её серые. И она увидела там всю свою жизнь: бессонные ночи у детской кроватки, тревоги за каждый шаг, радость от каждого успеха. Как может какой-то клочок бумаги перечеркнуть эти двадцать лет?
— Просто немного устала, — она улыбнулась, поглаживая Олину руку. — Расскажи мне ещё про университет.
Когда Ольга уехала, Анна Сергеевна снова достала конверт. Её пальцы дрожали, когда она взяла спички. Пламя быстро охватило бумагу, превращая её в пепел. В камине догорали документы, вместе с ними исчезали и мучительные сомнения, страхи, вопросы.
Материнское сердце не знает границ. Оно просто любит — без условий, без ограничений, навсегда. Для неё Оля всегда будет её дочерью, неважно, что говорят бумажки.